— А вы, отец, также в безопасности?

— Я думаю, — отвечал он с легким вздохом, — что тот, кто строил эти стены, позаботился об их прочности, к тому же мы завалили входы. Им также не удалось никого застичь вне этих стен; все наши люди успели укрыться, вместе со своими козами и овцами. Мы также недавно отправили всех женщин и детей в лодках вниз по Замбези, для того чтобы они спрятались в хорошо известных нам местах, недоступных для матабеле, не дерзающих плыть по реке. Для тех же, кто здесь остался, у нас хватит припасов на три месяца, после чего дожди заставят уйти неприятельское войско.

— Почему же вы все не переправились на ту сторону Замбези?

— По двум причинам, госпожа. Во-первых, если бы мы покинули нашу крепость, которой владеем с самого начала, то она попала бы в руки Лобенгулы и мы никогда не смогли бы вернуть ее себе, и это покрыло бы нас позором и навлекло бы на нас гнев наших предков. Во-вторых, мы должны защитить вас, раз вы вернулись сюда.

— Как вы добры, — прошептала Бенита.

— Нет, нет, мы вызвали вас сюда и делаем только то, что нам приказано свыше. Тебе еще угрожают несчастья; я даже думаю, что тебя поразит горе, но ты не должна бояться, так как из скверного корня вырастет цветок радости.

С этими словами он встал и собрался уходить.

— Подожди уходить, — попросила Бенита. — Нашел ли Мейер золото?

— Нет, он ничего не нашел. На он ищет и ищет, как голодный шакал, который роется в земле, надеясь найти кость. Только эта кость предназначена вовсе не для него, а для тебя, госпожа, только для тебя. О! Я знаю, ты ничего не ищешь, и все же ты найдешь. Только, если тебе понадобится помощь, не убегай в дикую пустыню. Слушайся голоса Мунвали, говорящего тебе устами Молимо из Бамбатсе! — Проговорив эти слова, старый жрец вышел из палатки, то и дело останавливаясь, чтобы поклониться Бените.

Несколько минут спустя в палатку вошел мистер Клиффорд. Он опирался на палку и казался сильно побледневшим и исхудавшим. Отец и дочь нежно обнялись, радуясь своему избавлению от огромной

опасности.

— Ты видишь, Бенита, что мы не можем уехать из этого места, — проговорил Клиффорд немного погодя. — Мы должны найти золото.

— Мне надоело это золото, — с горячностью ответила девушка, — мне ненавистно даже упоминание о нем. Как можно думать о золоте, когда нас сторожат три тысячи матабеле, жаждущих нашей смерти!

— Тем не менее я перестал их бояться, — заметил ее отец, — у них была возможность уничтожить нас, и они ее упустили, а макаланга клянутся, что теперь, имея в руках ружья, они смогут отстоять ворота в стене и не позволят взять крепость штурмом. Зато я боюсь другого человека.

— Кого?

— Джейкоба Мейера. Я виделся с ним несколько раз, и мне все кажется, что он теряет рассудок.

— Молимо говорит то же самое. Но почему ты так думаешь?

— Сужу по его виду. Я часто вижу, как он сидит, разговаривая сам с собой и сверкая своими черными глазами, иногда же стонет или разражается взрывами хохота. Правда, это бывает, когда с ним случается припадок; вообще же его поведение вполне нормальное. Впрочем, пойди, если ты можешь, и суди сама.

— Я вовсе не желаю этого, — тихо ответила Бенита. — Отец, я его боюсь, боюсь больше, чем когда бы то ни было. О, почему ты не позволил мне остаться там, внизу, среди макаланга, вместо того чтобы снова принести меня сюда, где мы вынуждены жить совершенно одни с этим ужасным человеком!

— Я хотел это сделать, дорогая моя, но Молимо заявил, что здесь мы будем в большей безопасности, и приказал своим людям перенести тебя наверх. К тому же Джейкоб Мейер настаивал на этом, угрожая убить меня, если мы не перенесем тебя сюда. Теперь ты понимаешь, почему я говорю, что он лишился рассудка.

— Но зачем ему это? Зачем? — задыхаясь, прошептала Бенита.

— Бог знает, — ответил старик со стоном, — мне кажется, он думает, что мы никогда не найдем золота без твоей помощи, так как Молимо, которого он считает наделенным чем-то вроде дара ясновидения, сказал ему, что этот клад предназначен исключительно для тебя. Я видел по его глазам, что он действительно был готов убить меня, поэтому решил, что лучше уступить ему, чем оставить тебя одну, больную. Конечно, передо мной был еще один выход… — проговорил мистер Клиффорд, не доканчивая своей мысли.

Бенита посмотрела на отца и спросила:

— Какой?

— Застрелить его раньше, чем он собрался бы выстрелить в меня, — еле слышным шепотом ответил старик. — Застрелить ради тебя, дорогая… но я все же не решился этого сделать.

— Нет, — сказала Бенита, вздрогнув, — только не это, только не это! Лучше самим умереть, чем знать, что его кровь на нашей совести. Сейчас я попробую встать и не показывать своего страха. Я уверена, что это самое лучшее, что можно сделать, и может быть, нам все-таки удастся как-нибудь спастись отсюда. Пока же будем угождать ему и стараться делать вид, будто нас интересует этот ужасный клад.

Бенита встала и убедилась, что ее здоровье ничуть не пострадало, если не считать некоторой тяжести, которую она чувствовала во всем теле. Она сейчас же принялась при помощи отца за приготовление обычного ужина. Все необходимое для этого оказалось на своих местах, хотя самого Мейера нигде не было видно.

Однако, как она и ожидала, он появился еще до наступления ночи. Хотя Бенита не слышала его шагов и сидела к нему спиной, она сразу почувствовала его присутствие, и это сознание охватило ее душу ледяным холодом. Она обернулась и увидела Джейкоба. Он стоял выше ее, на большой каменной глыбе, куда взобрался совершенно бесшумно благодаря своим мягким горным ботинкам, в которых он умел ходить неслышными, кошачьими шагами. Последние лучи заходящего солнца падали прямо на него. Его гибкая, нервная фигура вырисовывалась на фоне неба, и лицо его, освещенное огненно-красным светом заката, казалось действительно страшным. Джейкоб походил на пантеру, приготовившуюся прыгнуть, глаза его светились, как у пантеры, и Бенита знала, что она сама была добычей, на которую он нацелился. Но, помня свое решение не показывать ему страха, она спокойно заговорила с ним:

— Добрый вечер, мистер Мейер. О, я вся так одеревенела, что не могу повернуть шею и взглянуть на вас, — прибавила она со смехом.

Он мягко спрыгнул вниз, снова напомнив ей пантеру, и остановился перед нею.

— Вы должны благодарить Бога, в которого верите, что сохранили кости в целости и вообще спасли жизнь, — сказал он, — дикари могли лишить вас и того и другого.

— Я это и делаю, мистер Мейер, но и вам я также очень благодарна за то, что вы так великодушно пришли нам на помощь. Отец, — позвала она, — подойди сюда и скажи мистеру Мейеру, как мы ему признательны.

Клиффорд, прихрамывая, вылез из своего шалаша под деревом и заметил:

— Я уже говорил ему об этом, дорогая моя.

— Да, — подтвердил Джейкоб, — вы уже говорили, мне; зачем же повторять одно и то же? Я вижу, что ужин готов. Давайте поедим, так как вы должны быть голодны, а затем я кое-что сообщу вам.

Они принялись за еду, хотя ни у кого из них не было аппетита. Мейер ел очень мало, но выпил много крепкого черного кофе и вина с водой. Зато Бените он подкладывал самые лучшие куски и не спускал с нее глаз, говоря, что ей следует есть побольше, чтобы не терять сил и не лишиться красоты. Бенита молчала и вспоминала сказку, слышанную в детстве, в которой людоед откармливает принцессу, намереваясь потом ее съесть.

— Вы должны бы подумать о своем собственном здоровье, мистер Мейер, — сказала она, — нельзя жить одним кофе и вином.

— Это все, что мне нужно сегодня. С минуты вашего возвращения я стал удивительно хорошо себя чувствовать. Никогда еще я не был так здоров и полон сил. Я мог бы работать за троих, не чувствуя ни малейшей усталости. Например, сегодня я всю вторую половину дня носил провизию и прочие нужные вещи на эту стену, так как нам необходимо приготовиться к продолжительной осаде; и тем не менее мне кажется, будто я не поднял ни одной корзинки. Зато, когда вас не было, — о, каким усталым я себя чувствовал!