– Доротка! – замирает Ахмед. – Ты что, девственница?! – Он поражен и встревожен.

– А ты как думал? Или тебе казалось, что ты имеешь дело с одной из клубных девок? – гортанно шепчу я, кусая от страсти собственные пальцы.

– Ну и ну! Надо это отпраздновать, – обеспокоенно произносит он, опираясь на локоть и слегка отодвигаясь от меня.

– Ахмед, а разве мы сейчас не празднуем? Я готова и очень желаю этого. – Я обнимаю его за шею, привлекаю к себе и крепко хватаю зубами за ухо.

– Я люблю тебя, моя светловолосая принцесса, – нежно шепчет он.

Я зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в его шею. Он пытается успокоить меня, касаясь вспотевшей ладонью моих губ. Но как же мне больно! А подруги рассказывали, что, мол, ничего страшного, ничего-то они и не почувствовали и не было никакой крови, никаких страданий… Вечно мне не везет. Слезы льются ручьями из моих глаз. Ахмед выходит из меня, оставляя там, внутри, огонь и боль. Я вся дрожу. Он нежно, будто фарфоровую куклу, обнимает меня и покрывает поцелуями лицо, волосы, пальцы рук – один за другим.

– Прости меня. Я чувствую себя мясником, – оправдывается он, и в его глазах я вижу сожаление и раскаяние.

– Я и не думала, что это настолько неприятно, – всхлипываю я. – Это ты меня прости. Вечно со мной какие-то проблемы.

– Доротка, эти проблемы не страшат меня. Я хочу, чтобы ты оставалась со мной всегда.

Он осторожно берет меня на руки и несет в ванную. Набирает в ванну теплой воды, вливает немного масла для релаксации и кладет меня в душистую пену. Вот и мне довелось искупаться в треугольной ванне… Постепенно напряжение и боль уходят, я начинаю глубже дышать, ощущаю расслабление, разливающееся по всему телу. Ахмед зажигает разноцветные ароматические свечи и расставляет вокруг. Затем он идет в спальню, включает там диск с лирической музыкой и возвращается с бокалами, наполненными шампанским.

– Выпьем за нас, – предлагает он тост. После садится на пол, опираясь локтем о бортик ванны, и влюбленным взглядом смотрит на меня. Выглядит очень серьезным.

– Иди ко мне… – Я подвигаюсь в ванне, высвобождая ему место.

Мы обнимаемся в воде, пьем изысканное шампанское. Затем, мокрые, возвращаемся в спальню. На этот раз мы занимаемся любовью долго и медленно, становясь единым телом и единой душой. Мое сердце переполняется сильным чувством, и это уже не дикая животная страсть, а искренняя любовь, такая, которую проносят через всю жизнь.

– Моя и только моя навеки, любимая моя Доротка… – уже на рассвете тихонько произносит мой мужчина и погружается в глубокий сон.

– Так мы, уважаемая барышня, вести себя не будем! – такими словами встречает меня мать в первый день нового года. – Погляди-ка, на кого ты похожа!

– Мама, мы гуляли до рассвета, я не сомкнула глаз. Мне хочется немного отдохнуть. – И я направляюсь к своей норке.

– Мне известно, с кем ты провела всю ночь, но посмотри на свое лицо! Как ты завтра пойдешь в школу?!

Сегодня у меня не было даже минутки, чтобы взглянуть в зеркало, – так я спешила на последний поезд. Поэтому и не знаю, как я выгляжу. Но мне это безразлично – душой и телом я по-прежнему не здесь. Еле тащусь в ванную мимо разгневанной матери. Становлюсь перед зеркалом. Действительно, картина скверная. Губы мои распухли и напоминают теперь рот Анджелины Джоли, мешки под глазами наводят на мысль о злоупотреблении крепкими напитками, и в довершение всего на шее пестрят красноватые засосы. Да, затушевать их будет непросто. Но сейчас ничто не сможет вывести меня из равновесия. Я иду спать.

– А можно прийти на предвыпускной вечер кое с кем не из нашей школы? – спрашиваю я учительницу во время беседы на классном собрании.

– Да, конечно. Это же ваш праздник, ваш бал.

Все девчонки класса визжат от радости, подпрыгивают за своими партами и хлопают в ладоши.

– Знаете, что строжайше запрещено? – задает риторический вопрос училка, предостерегающе грозя пальцем. – Алкоголь! Никакого алкоголя! Если кто-нибудь нарушит запрет, бутылка будет отнята, а может случиться и так, что вашего спутника не впустят в школу. Таковы меры безопасности; мы идем на них с мыслью о вас, чтобы на вашем празднике все было в порядке.

– Дура конченая, – высказывается Йоля, которая сидит сзади меня. – Мы-то уже давно все решили: водяру проносим в коробках со жратвой. А потом ищи ветра в поле! – смеется она.

– Но ведь это опасно, зачем рисковать? – шепчу я, шокированная их идеей.

– А ты, принцесса, вообще заткнись. Что ты можешь знать о жизни, о потрясных развлечениях? – издеваются они. – Иди-ка к своей мамочке и сиди с ней дома до скончания века.

И я умолкаю.

Я пригласила Ахмеда на бал, но ни он, ни я сама не вполне уверены, что это хорошая идея. Я предпочла бы отправиться в Познань и провести выходные у него. Но если бы это открылось, мама наверняка выгнала бы меня из дому.

Ахмед привез мое роскошное вечернее платье. Мама еще ни о чем не знает. Но она и не спрашивала, в чем я иду на предвыпускной и с кем. Должно быть, она думает, что я надену старый школьный костюм: застиранную белую блузу и куцую темно-синюю юбочку – и буду, как всегда, подпирать стенку.

У школы мы встречаемся с Госькой и Улей, моими единственными подружками, и их парнями. Девчонки, увидев моего спутника, умолкают. Похоже, они поражены. Выглядит Ахмед восхитительно: в своем длинном черном кашемировом пальто он похож на героя-любовника.

– Где ты его откопала? Откуда такой субъект в нашем-то городке? – шепчут они.

Парни, кажется, не очень довольны, однако вежливо здороваются.

У входа в школу уже собралась небольшая толпа. Всех входящих наскоро проверяют две строгие учительницы. Когда настает наш черед, Госька и Уля со своими парнями проходят без проблем, а нас с Ахмедом задерживают.

– Дорота, как это понимать? – хмурится учительница математики.

– А что такого? На классном собрании нам сказали, что можно приводить спутника не из нашей школы, – нервно оправдываюсь я.

– Но ведь он и не из соседней школы! Он вообще не школьник! – возмущается училка.

– Кажется, верхней возрастной границы никто не устанавливал. По крайней мере, он еще не пенсионер, – огрызаюсь я.

– Ты мне здесь не умничай, соплячка!

Толпа за нами начинает волноваться. Все мерзнут и хотят как можно скорее попасть внутрь.

– Что здесь происходит? – Вдруг словно из-под земли вырастает директор школы.

– Эта малявка из четвертого «А» привела вот этого типа. – Математичка презрительно указывает на Ахмеда.

– Ну что ж… Вы иностранец… – говорит директор вежливо, но смотрит подозрительно. – Не знаю, возможно ли это…

– Я живу в вашей стране, у меня есть разрешение на постоянное проживание, – наконец подключается к разговору Ахмед. – Я учусь в аспирантуре в Познани. Неужели это…

– Покажите ваше разрешение… Так, дайте его сюда. На выходе вы получите его обратно, – сдается директор.

– Проходите уже! – кричат те, кто ждет своей очереди. – Сколько можно!

– С дороги, с дороги! Жратва прибыла! – оповещают мои бритоголовые однокашники.

Разумеется, в коробках с едой они проносят и гектолитры водки, но никто даже не думает их проверять. Зато на меня математичка смотрит с подозрением.

– А что в твоей сумке? – спрашивает она и в последний момент хватает мой кулек, почти вырывая его у меня из рук.

– Туфли на смену, – поясняю сквозь зубы я.

Наконец мы проходим. Неприятное начало.

– Не стоило мне идти, – шепчет Ахмед, побелев от гнева.

– А что, я должна была прийти на вечер одна? Ты шутишь? Конечно, я бы тоже предпочла посидеть дома. – И добавляю: – У тебя. В Познани. – Я кокетливо улыбаюсь и крепко беру его под руку.

Я ощущаю на себе чужие взгляды. Все пялятся на нас, а через минуту начинают и перешептываться. Моя мать возмущена, и первое, на что падает ее оценивающий взгляд, – это мое платье. Она берет меня за плечо и оттаскивает от Ахмеда.