– Но это самые модные фасоны и цвета. Так сейчас носят, – поясняет она. – Может быть, не у нас и не на каждый день, но…
– Мне нужен туалет для новогоднего бала в университете, – цежу я слова сквозь зубы, чтобы ей было понятнее. – Неужели вы думаете, что жена профессора могла бы надеть нечто подобное?! – повышаю голос.
Ахмед разводит руками, лукаво улыбается и наблюдает всю ситуацию со стороны.
– Сразу бы сказали, – плаксивым голосом оправдывается продавщица.
– Что случилось? – К нам подходит элегантная женщина зрелых лет. – Вы недовольны обслуживанием? Быть может, я смогу чем-нибудь помочь? – Она выразительно смотрит на свою подчиненную, и та вся сжимается прямо на глазах.
– Я предложила этой пани самые модные наряды…
– Ошибочная оценка личности или профессии, – говорю я резко, желая окончательно унизить ее. – Я с мужем иду на университетский бал, а она предлагает мне вещи… как для публичного дома! – не выдерживаю я.
– Прошу прощения, это просто ее собственный извращенный вкус, – оправдывается хозяйка бутика, оценивая меня при этом пристальным взглядом. – При вашей чистой и безукоризненной красоте и безупречной фигуре необходима утонченная элегантность.
Она покровительственно берет меня под руку и ведет в примерочную.
– А теперь вами займется профессионал, – обещает она с блеском в глазах. – К туалету подбираем и аксессуары, не так ли? Туфли, сумочку, украшения?
Риторический вопрос. Не могу же я к новому платью надеть свои старые стоптанные «лодочки». Да и самая миниатюрная сумочка в моей коллекции – размером с рюкзак.
Через минуту она засыпает меня тюлем, крепом, шелком и сатином. Но ничего примерить у меня не выходит: она не оставляет меня одну, все время смотрит то на платья, то на меня. Наконец она делает выбор.
– Вот это! И никакое иное, – уверенно заявляет женщина. И, конечно же, она права.
Это уже не вульгарное куцее мини, а элегантное платье длиной до середины икры, с боковым разрезом до бедра. Спину и декольте прикрывает тончайший прозрачный тюль. Из того же материала сшиты длинные узкие рукава. Вся ткань ненавязчиво проплетена серебристой нитью.
– Вот теперь ты похожа на жену профессора, – смеется над моей ложью Ахмед. – Вероятно, мне придется им стать. Правда, тогда мне сроду не хватит денег на такой наряд! – Он разражается смехом.
– Тихо, перестань, – пытаюсь унять его я.
– Ох ты и вредина, ох и скандалистка! Впрочем, мне понравилось. Будто дама из высшего общества. – Он галантно целует мне руку. – Мне бы хотелось, чтобы ты одевалась в таких магазинах. Ведь ты этого достойна. – Теперь он говорит серьезно.
– Ты смотришь слишком много рекламы, – смеюсь я и изумленно наблюдаю собственное отражение в зеркале. На меня смотрит совершенно другая девушка.
На выходе я с гордостью и удовлетворением оглядываюсь назад – и вижу презрительный взгляд и ехидную усмешку хозяйки бутика. Той самой, которая была со мной так любезна!
– Ахмед, – шепчу я, сжимаясь от стыда, – эта баба тоже считает меня шлюхой! Она просто притворялась, чтобы вытянуть из нас деньги.
– Какой же ты еще ребенок! Безусловно, она тебя не уважает. В ее глазах ты бы выглядела достойнее, если бы пришла сюда с художником-пьянчужкой или криминальным авторитетом в спортивном костюме.
– Но она вела себя так мило… – не могу поверить я.
– Милая, деньги творят чудеса. Но… – он делает выразительную паузу, – заставить кого-то любить тебя или уважать они не могут. Начинай взрослеть. Такова жизнь.
На таком балу я впервые в жизни. Кажется, я перенеслась в кадр американского сериала о Кэррингтонах или каких-то других богачах и аристократах. «Господин граф, карету подали…» Бедный гадкий утенок или измазанная в саже Золушка приходит в высокий зал – и очаровывает всех своей простотой и наивностью. В нее влюбляется принц, и живут они долго и счастливо.
Мраморный пол, длинные столы, накрытые белыми скатертями и уставленные фарфором, бумажные фонарики, сеющие неброский свет, а на танцполе – мерцающие лампы… От всего этого у меня перехватывает дух. Но после полуночи, увы, все начинает блекнуть, возвращается обыденная действительность.
– Уже поздно, – говорит Ахмед, наклоняясь к моему уху и перекрикивая музыку и все усиливающийся гул голосов. – Сейчас все свалятся под стол, и выглядеть это будет уже не так мило.
– Ну и напились же они! – искренне удивляюсь я. – А такое образованное, изысканное общество…
– Кажется, такова ваша национальная традиция, – усмехается он.
– Это совершенно не смешно! – сержусь я. – Это даже отвратительно.
– По-моему тоже. Поэтому пойдем-ка отсюда и завершим наш вечер более приятно, – уговаривает меня он. – У меня в холодильнике шампанское.
– А мне бы хотелось, чтобы этот бал длился вечно… Что-что? – С некоторым опозданием до меня доходит смысл его последних слов. – Это некое дерзкое предложение или провокация? – Я кокетливо заглядываю в его глаза.
– Это вариант продолжения волшебного вечера уже в несколько иной обстановке, – приглушенно говорит он.
Я вижу огонь в его глазах и ощущаю, как меня охватывает возбуждение.
– Так чего же мы ждем? – Я хватаю его за руку, и мы почти бегом проталкиваемся к выходу.
Его квартира хороша: большая гостиная, удобная спальня с гардеробом, современная кухня и просторная светлая ванная комната с треугольной ванной. В гостиной на небольшом столике стоит елка, украшенная алыми и золотыми шарами. Лампочки гирлянд ненавязчиво мерцают, распространяя теплый приглушенный свет.
– Неужто ты стал отмечать наши христианские праздники? – говорю я в шутку.
– Мне хочется проводить их с тобой, – тихо отвечает Ахмед, помогая мне снять пальто. – Они так торжественны, так красивы.
– Но ведь и ваши праздники, должно быть, красивы.
– Они не так красочны, да и музыки на них меньше. Хотя в день рождения Пророка мы тоже украшаем деревца и зажигаем гирлянды. Это нечто вроде нашего мусульманского сочельника.
– Серьезно? А я и не знала, – удивляюсь я.
– Ну, это, скажем так, недавний обычай. Похоже, мы не хотели ни в чем уступать вам, – смеется он и усаживает меня на удобный кожаный диван.
– Хорошо, что мы ушли с бала! Хотя, несмотря на малоприятное окончание, он был прекрасен. Спасибо тебе.
– Отныне в твоей жизни будут только прекрасные мгновения.
Ахмед идет в кухню и приносит оттуда заиндевевшую бутылку шампанского. Из серванта он достает блестящие хрустальные бокалы.
– За отличный Новый год! И пусть исполнятся твои самые сокровенные мечты. – Он склоняется ко мне с наполненным бокалом в руке.
– Они исполняются как раз в эту минуту, – шепчу я, приоткрыв губы для поцелуя.
У меня нет ни малейших сомнений, что я хочу продолжения и что именно этот мужчина – мой единственный, мой сказочный принц.
Ахмед берет меня на руки и несет в спальню. Постель освещена неярким светом. Он медленно стаскивает с меня роскошное вечернее платье – так медленно, будто боится его разорвать или хочет продлить этот сказочный миг. У меня вновь перехватывает дыхание, кружится голова. Я пылаю страстью; охотнее всего я бы сейчас набросилась на него в любовном бешенстве. Он нежно целует меня в шею, спускаясь все ниже и ниже. Оставив на мне лишь лифчик и трусики, Ахмед не торопясь, будто в режиме замедленной съемки, снимает пиджак, начинает расстегивать рубаху. Еще мгновение – и я взорвусь, я сойду с ума! Быстро опустившись на кровать, я хватаю его за полы рубахи и дергаю в разные стороны. Разлетаются пуговицы.
– Тигрица! – хрипло выдыхает он. – Я тебя даже боюсь.
Он тяжело падает на меня и крепко, до боли сжимает мои девичьи груди. Испустив стон наслаждения, я раздираю ногтями его спину и будто сквозь туман слышу его сдавленный крик. В пылу страсти мы срываем друг с друга остатки одежд. Наши обнаженные тела прижимаются и сплетаются, поглощая друг друга. Я ощущаю, как в моем горячем и влажном лоне подрагивают его крепкие пальцы. Внезапно что-то огромное и твердое разрывает мне промежность. Инстинктивно сжавшись, я издаю невнятный пронзительный звук – то ли визг, то ли вой.
