– Вы застали меня врасплох, – признается она, едва придя в себя от удивления.

Мы все садимся и выжидающе смотрим друг на друга. Повисает неприятная пауза.

– Я принесу пирог, надеюсь, он вышел удачным. – Я вскакиваю, не в состоянии вынести этого молчания. – Кофе или чай? А может быть, кока-колы?

– Кофе, пожалуйста, – неуверенно улыбается Ахмед.

– Мне тоже, – бормочет мама, холодно оглядывая моего смуглого друга и силясь выискать хоть маленький недочет в его внешнем виде. Но шансов на это нет: он действительно красив. Высок, строен, кудрявые волосы отлично подстрижены, лицо гладко выбрито, итальянский костюм будто с иголочки, рубашка замечательно отглажена, а галстук идеально подобран.

– Так что же вы делаете у нас в Польше? Охотитесь за молодыми девушками, совращаете их и бросаете? – начинает приятную беседу мама.

Я дрожащими руками накладываю бисквит с желе, разливаю кофе и спешу на помощь Ахмеду.

– Вы очень хорошо воспитали вашу дочь. – Он избегает прямого ответа. – Можете гордиться, Дорота никому не позволит сбить себя с толку.

– Но чем вы здесь занимаетесь? На что рассчитываете? – не сдается мама.

– В отношении вашей дочери у меня серьезные намерения. Я уважаю ее, как и вас. – Его голос звучит спокойно. Он больше не нервничает.

– И как же долго вы встречаетесь, раз у вас уже появились «серьезные намерения»?!

– Более трех месяцев, не так ли, Доротка? – обращается он ко мне, и я киваю.

Мать смотриит на меня с упреком. «И ты мне ничего не говорила?» – читаю я в ее глазах.

– Всего лишь три месяца! Всего ничего! – насмешливо произносит она.

– Но это хорошее начало, уважаемая. – Ахмед говорит уже прохладным и решительным тоном.

– У нее даже нет аттестата зрелости! Что вы себе думаете?! – Мать повышает голос.

– Мама, мы встречаемся и хотим только пойти вместе на новогодний вечер, а не сразу жениться, черт побери! – не выдерживаю я, поскольку чувствую себя в ужасно глупом положении. – Да, мы общаемся всего три месяца, и не время строить какие-то далеко идущие планы на будущее. Ахмед хотел сказать, что он не собирается меня использовать или что-то в этом духе.

– Поживем – увидим. – Мать иронично кривит губы и неприветливо смотрит на нас. – А теперь, пожалуйста, оставьте меня одну, мне хочется немного отдохнуть.

– Конец аудиенции, – шепчу я и беру Ахмеда под руку.

Веду его в свою крохотную комнатку. Между диваном и столом места так мало, что едва помещается табурет; можно было бы даже писать за столом, сидя при этом на диване. Обстановку дополняет маленький платяной шкаф, в котором висят мои нехитрые вещи: джинсы, несколько маечек, два застиранных свитера, немодное выходное платье и костюмчик для школьных торжеств и экзаменов. Мы садимся на изрядно потрепанный диван, который помнит еще времена моего детства.

– И как же ты здесь, девочка моя, помещаешься? – Ахмед обнимает меня за плечи и одновременно осматривается. – Здесь же нечем дышать.

Он встает, сбрасывает пиджак, галстук, расстегивает ворот рубахи.

– Может, хватит устраивать стриптиз? – смеюсь я. Он безумно мне нравится, особенно вот сейчас, с раскрасневшимся лицом.

– Уф, ну и жарко у тебя тут. – Его глаза горят удивительным блеском. – Я открою окно, ладно?

Через минуту он снова садится на край дивана и нежно берет мои руки в свои.

– Тебе известно, что я очень уважаю тебя? – говорит он. – У нас обычно парень, который имеет по отношению к девушке серьезные намерения, даже не целуется с ней. Да, так принято. Но это несколько старомодные установки, моя семья их не слишком придерживается. По меркам нашей страны мы довольно-таки прогрессивны. Хотя здесь, в Польше, даже мы казались бы окружающим провинциалами из прошлого века.

– К чему ты клонишь? – Похоже, разговор с моей мамой плохо на него повлиял.

– Хочу, чтобы ты знала: я кое-что чувствую к тебе. И это чувство очень глубокое. Не мимолетное.

– Я тоже это чувствую, – шепчу я, садясь поближе и прижимаясь лицом к его шее. Ощущаю его ускоренный пульс.

– Никогда прежде… ни к кому другому…

– Я тоже, – прерываю его я.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза, прерывисто дышим. И – впервые с момента знакомства – целуемся. Сперва робко и нежно, потом все чувственнее, со страстью. Внезапно мы теряем равновесие, заваливаемся на диван и сильно ударяемся головами о стену.

– Ой!.. – вскрикиваем оба, массируя ушибленные места, и заливаемся смехом.

– Вот это на сегодня и все по части секса, – говорю я. Мне так больно и весело, что я чуть не плачу.

– Нужно купить тебе вечернее платье для новогоднего бала.

– Знаешь, у меня средств маловато, – стыдливо сознаюсь я.

– Ты только выбери и примерь, а остальное оставь мне.

– Нет, я не могу, пойми меня, – объясняю ему. – Это будет выглядеть так, будто я содержанка, будто я тебе продаюсь.

– Но ведь это не так! – возмущается он. – Что именно ты продаешь? Свое общество? Улыбки?

– Во всяком случае, мама воспримет это однозначно, – уныло бормочу я. Признаться, мне очень хочется иметь новое платье! – Я не должна на это соглашаться…

– Ну и что же нам делать? – Ахмед задумчиво потирает свой немалых размеров нос. – О, придумал! Мы купим платье, но ты его не получишь. Переоденешься у меня перед выходом на бал, а после вечера платье останется в моей квартире. Или ты впоследствии выкупишь его, когда начнешь зарабатывать, или заберешь, когда мы оформим наши отношения.

– Ах ты хитрец! – счастливо восклицаю я и ерошу его черные волосы.

– Айда по магазинам! – Ахмед хватает меня за руку и почти бежит, довольный, словно мальчишка.

Как же я люблю атмосферу праздника! И это не только домашние вечера с наряженной елкой и пахучим дрожжевым пирогом, но и все то волшебство, которое окружает нас в эти дни. Непрестанно порошит снег, держится легкий морозец, а на тротуарах такой гололед, что можно сломать ногу… Но разве об этом кто-нибудь тревожится? Изо всех окон и магазинных витрин подмигивают цветные лампочки гирлянд, отовсюду слышны звуки колядок. С детства я хотела, чтобы рождественские праздники длились вечно.

Мы направляемся к нарядной рыночной площади.

– Я видел красивые платья в одном из бутиков, – прерывает мои раздумья Ахмед. – Думаю, там ты кое-что для себя подыщешь.

Знаю я эти магазины. Самые дорогие в городе. Ни разу еще я не купила там ни одной вещи, даже носового платка.

– Ты уверен? Там все довольно дорого, – пытаюсь я остудить его пыл. – Можно ведь присмотреть что-то и в супермаркете.

– Поверь мне, одежду следует покупать не в тех магазинах, в которых продают колбасу.

В бутике мне нравится абсолютно все. Я блуждаю, словно ребенок в тумане, и боюсь к чему-либо прикоснуться, чтобы не испортить или не запачкать.

– Ахмед, ты сошел с ума! – Я отворачиваю ценник на одном из простых черных платьев. – Это уже слишком! – шепчу возмущенно. – Это ведь больше, чем будущая пенсия моей мамы, которую ей назначат после тридцати с лишним лет работы! Кто в наших небогатых местах может позволить себе это купить?!

– Ты, – улыбается он.

– Пойдем отсюда, пока никто еще нас не заметил, прошу тебя.

Я тащу его к выходу, но он поднимает руку, подзывая жестом продавщицу. Все пропало.

– Вас можно попросить? Посоветуйте что-нибудь этой юной леди, а то она никак не может определиться.

– Да, разумеется, но для какого случая?

– Для ближайшего Нового Года, – смеется Ахмед, оглядывая продавщицу с головы до ног своим взглядом с поволокой. Очаровать ее хочет, что ли?

Девушка мигом бросается подносить блестящие наряды. Все ткани либо усыпаны блестками, либо вышиты стразами, и все сверкают – то ли розовым, то ли оранжевым, даже салатным.

– Кажется, она с ходу определила мое общественное положение, – сержусь я. – Она что, издевается? – добавляю театральным шепотом, и продавщица замирает на полпути.