– Не прикасайся ко мне, извращенец! А может, ты уже и с мафией сотрудничаешь? Это ведь их сфера влияния!

– Что, маленький семейный скандальчик? – Изрядно выпивший Метек с глупой улыбкой вваливается в комнату.

– Вот что, Метек, – набрасываюсь на него я. – Я-то думала, что ты умнее, по крайней мере хитрее…

– В чем дело? – Все такой же веселый, он допивает коктейль из липкого стакана.

– Дело в том, что рано или поздно вы попадетесь, потому что ваша деятельность нелегальна.

– Ты преувеличиваешь. – Пренебрежительно махнув рукой, Метек, покачиваясь, выходит. Выходит наверняка для того, чтобы налить себе очередной стаканчик.

– Доротка, на самом деле ты права. – Ахмед смиренно глядит мне в глаза. – Но это временно, для начала. У нас нет заказов, нет прибылей, а ведь жить на что-то надо.

– Но…

– Мы осторожны, никто о нас не пронюхает, потому что все заказы разлетаются быстрее свежих булочек. Рискует пункт видеопроката, а не мы. Вот эта партия – уже последняя. – Он склоняется ко мне и прикасается вспотевшим лбом к моему лицу.

– Надеюсь. – Я потихоньку успокаиваюсь. – И перестань пить!

– Да ведь ты знаешь, что я…

– Тебе это вредно и противоречит твоей религии. Ты сам говорил это. А кроме того, после водки ты становишься совершенно другим человеком, – добавляю я огорченно. – Не тем, которого я знаю и которого люблю.

– Принцесса моя, это больше не повторится, обещаю тебе. – Снова наклонившись, он нежно целует меня, но я чувствую только одно: невыносимую вонь из его рта.

– Ахмед, я возвращаюсь к своим делам и надеюсь, что у нас все снова будет так, как прежде. Обдумай все хорошенько, ладно?

– Пока, Доротка. – Он комично приставляет два пальца ко лбу, будто отдает мне честь.

Ну что ж, не зря опытные люди говорят, что надежда – удел глупцов. Видно, и я тоже из глупцов. Проходят вечера и ночи, а я по-прежнему или одна, или в обществе пьяного мужа, настроенного ко мне враждебно. Он сидит молча и, прищурив глаза, наблюдает за мной, словно знает обо мне что-то скверное. Мне начинает казаться, что лучше, когда его нет рядом. Его присутствие тяготит меня. Не знаю, как так вышло, ведь совсем недавно мы не могли обходиться один без другого, бывало, что разговаривали часами, наслаждаясь обществом друг друга.

– Дорота, ты должна приструнить их. – Это моя мать, не выдержав, решает вмешаться.

– Кого? – Я, как всегда, притворяюсь дурочкой.

– Господи, как ты меня нервируешь этими своими дурацкими переспрашиваниями! Повзрослей наконец. Ты ведь жена и мать. Перестань прятать голову в песок.

– Ты поумнее меня будешь. – Я сбрасываю маску, решив, что притворяться дальше не имеет смысла. – Так скажи мне, что надо делать.

– Надо реагировать, причем решительно. Иди туда и разгони всю эту компанию пьянчужек. О них уже весь город болтает.

– Ах, так вот почему ты этим так озаботилась! – гневно повышаю голос я. – Из-за сплетен! Иначе тебе это было бы до задницы.

– Перестань со мной ругаться. Сама собой эта проблема не решится. Ты должна действовать.

– Вообще-то, я давно уже хотела туда явиться и надавать им всем по физиономиям, – признаюсь я и, прислушавшись к ее подстрекательству, стала собираться. – Хватит! По-хорошему они, видимо, не понимают. Я им покажу!.. А ты оставайся с малышкой и уложи ее спать. – И я хлопаю дверью.

– Но необязательно сразу прибегать к рукоприкладству! Достаточно будет, если ты решительно им скажешь… – доносится до меня испуганный крик матери, выскочившей на лестничную клетку.

Я шагаю и, разъяренная и напряженная до предела, мысленно еще сильнее накручиваю себя. Будто торпеда, влетаю в офис фирмы. Свет везде выключен, лишь экраны компьютеров излучают неземное свечение. Но из дальних комнат доносится смех, в том числе и женский. О нет, это уже слишком!

– Приветствую развлекающихся. – Я становлюсь в дверях, презрительно поджав губы.

Общество замерло. Я скольжу по нему недоброжелательным взглядом. Вот, разумеется, Метек, вот Али со своей женой Виолеттой, вот случайно встреченный нами Махди с какой-то юной блондинкой… А вот и мой муж, исполняющий обязанности хозяина.

– А ты что здесь делаешь? – Ахмед первый преодолевает растерянность. – Конечно же, ты оставила ребенка, чтобы шляться по ночам, – заявляет он, переходя в наступление.

– Ты, оказывается, помнишь, что у нас есть ребенок? Когда ты в последний раз обращал внимание на дочку?

– Заткнись, женщина, и марш домой! – повышает голос Ахмед. – Марш, марш, и вприпрыжку!

Я слышу тихое женское хихиканье. Размалеванная вульгарная красотка выходит из маленькой кухни и обнимает моего мужа за талию. Я не верю собственным глазам, пульс барабанит где-то в голове, а горло перехватывает от отчаянной обиды. Променял меня на такую потаскуху!

– А ты, дорогой, не хочешь ли вернуться и пожить в нашем доме хоть немного? Или ты уже и адреса не помнишь? – не сдаюсь я, хоть и чувствую себя полной дурой, да еще на глазах у всех этих чужих людей.

Ахмед крепко хватает меня за плечо и вытаскивает на середину комнаты. Я ощущаю, с какой страшной силой он сдавливает мне руку, и на глаза наворачиваются слезы.

– Может, ты и бить меня начнешь?! – У меня начинает дрожать голос.

– Если придется. – Стоя напротив, он с ненавистью смотрит мне в глаза. – Не смей позорить меня перед друзьями, шлюха. – Он резко толкает меня к двери.

– Ты сам себя позоришь, – шиплю я сквозь стиснутые зубы, с трудом сдерживая слезы, – если бы ты знал, как…

– Если бы ты не таскалась со своими дружками, то и я сидел бы дома.

– Черт побери, что ты мелешь?!

– Знаешь, я вообще не хочу с тобой разговаривать. Вон отсюда! Возвращайся к своим познаньским любовничкам. – Вытолкнув меня за дверь, он запирает ее на ключ.

Это какая-то безвыходная ситуация, ловушка, тупик. Слезы, которые я уже не сдерживаю, ручьями бегут по моим щекам. Должно быть, у меня размазалась косметика, прохожие смотрят на меня, но мне все равно. Я так несчастна! Стою посреди улицы и плачу, точно маленький ребенок.

Проходит несколько минут, я поднимаю глаза и словно сквозь туман вижу открытый магазин. Плевать мне на все! Раз ему все можно, то и мне тоже. Вхожу, покупаю вино, пиво и две пачки сигарет. Может, хоть это утешит меня, потому как совместного будущего с Ахмедом я уже не вижу.

Захожу домой, почти выталкиваю маму за дверь и ложусь в вальяжной позе на диван в гостиной. Музыка играет на максимальной громкости, я в ускоренном темпе опорожняю все бутылки и выкуриваю целую пачку никотиновой дряни. Погасив в переполненной пепельнице последнюю сигарету, я вдруг ощущаю, что содержимое желудка просится наверх. В последний момент я добегаю до туалета и, стукнув сиденьем унитаза, с рыком выдаю обратно все то, что в себя влила. А потом еще долго сижу в ванной на ледяном полу, заливаясь слезами.

Нет, не должна я уподобляться ему – что же тогда станет с нашим ребенком, с нашей жизнью? Топить горе в спиртном – глупо, только что я убедилась в этом на собственной шкуре. В конце концов я ложусь в холодную постель и забываюсь беспробудным сном.

Внезапно что-то будит меня… Господи, я не могу дышать! Будто клещи стискивают мою шею. В ужасе открыв глаза, я вижу над собой очертания головы Ахмеда и его блестящие холодные, словно сталь, глаза. Я начинаю хрипеть, одновременно лягаясь, колотя его вслепую кулаками и извиваясь, будто угорь. Но как же сильно, убийственно сильно сдавливает он мою шею! Последний проблеск сознания подсказывает решение: я просовываю ногу между нашими телами и изо всей силы отталкиваю его. Это подействовало, он немного расслабил пальцы. Это для меня единственный шанс, и я уже обеими ногами что есть мочи лягаю его, понимая, что спасаю свою жизнь. Ахмед падает спиной на стоящий поблизости комод и стонет от боли. Я с трудом восстанавливаю дыхание, слышу свист, вырывающийся из собственного горла, и понемногу прихожу в себя. Вскакиваю на ноги, бросаюсь к кроватке Марыси, хватаю ребенка на руки и без оглядки, в чем была выбегаю из квартиры.