– Доротка, я не защищаю его, но все-таки он твой муж, такого уж ты себе выбрала, – осторожно убеждает меня мама.

– Неужели ты думаешь, что я вышла бы за него, знай я тогда о нем то, что знаю сейчас? – огорченно отвечаю я.

– Ну что ж, не всегда нам живется легко и приятно. Но такова взрослая жизнь. Иногда нужно идти на компромисс.

– То есть позволить себя убить? – не выдерживаю я и сердито гляжу на нее. – К чему ты меня склоняешь? Хочешь от меня избавиться?

– Ты ведь знаешь, что можешь жить и у меня. Но твое место – рядом с мужем. Дай ему шанс.

– Шанс на что? На что, скажи мне? – Я начинаю ходить из угла в угол, и Марыся беспокойно наблюдает за моими передвижениями. После недавнего происшествия она стала нервной и плаксивой.

– Доротка, он говорил со мной. Сказал, что и сам не знает, что на него нашло…

– Да мне это до задницы! – перебиваю ее я. – На него, значит, нашло затмение! Но ведь я за это могла поплатиться жизнью! Нет, его ничто не оправдывает.

– Верно, не оправдывает, но с того дня он не пил ни капли спиртного. Более того, он говорит, что теперь окончательно понял, почему его религия запрещает эту отраву.

– Значит, ты ведешь с ним долгие беседы? И, разумеется, за моей спиной! Премного тебе благодарна, – укоризненно говорю я.

– Каждый день утром, выходя в магазин, я вижу его у нашего подъезда. Он умоляет меня помочь, просит поговорить с ним. Я же хочу только добра и тебе, и Марысе. Я ведь вижу, как ты без него несчастна.

– Я? Без него?! Да я из дому не выхожу из страха, что этот сукин сын кокнет меня в темном переулке!

– Ну, не сходи с ума, – говорит мать, но на лице ее я читаю сомнение.

– Вот я и сижу здесь, словно мышка, – продолжаю я. – Даже учебу бросила. Может, именно этого он и хотел – чтобы я была необразованной домохозяйкой, дурой беспросветной. Он себе навыдумывал, будто у меня в Познани какие-то любовники, а у нас в группе всего-то двое парней было, да и те, кажется, гомики.

– Вот-вот, это все из-за ревности, – поддакивает мать. – Он болезненно ревнив. Сколько я на свете живу, а таких еще не встречала.

– Ну, если он всякий раз будет ревновать меня к каким-то поклонникам, существующим только в его воображении, то я никогда не буду в безопасности. И брак наш от этого крепче не станет. Как же с таким человеком жить?

– Тяжело, но попытаться стоит. Дай ему еще один шанс. Если он его профукает, то я больше никогда, никогда не стану тебя уговаривать вернуться к нему. Даже наоборот, я тогда тебе и с разводом помогу. В этом-то у меня опыт есть, – горько усмехается она.

– Уж и не знаю… – колеблюсь я, поскольку, дура, до сих пор люблю его.

– Значит, я приглашу его на воскресный обед. – От радости мама даже в ладоши захлопала. – И на этот раз не будет ни свиных отбивных с капустой, ни грудинки! – И мы обе смеемся до слез.

Месяц проходит за месяцем, времена года сменяют друг друга, будто в калейдоскопе. В том, что я становлюсь старше, я косвенно убеждаюсь, глядя на свою дочку. Сперва я торжествовала, что она какает в горшок, потом радовалась ее первым шагам, затем – первой самостоятельно съеденной тарелке супа, а теперь мы покупаем все новые и новые пробковые доски, чтобы размещать на них ее художества в духе абстракционизма. Ахмед ужасно балует ее, и даже мама, которой малышка порой садится на голову, осуждает маленькие сумасшествия моего мужа и называет его поведение непедагогичным. У Марыси уже есть электронное пианино «Ямаха», кубики «Лего», целая выставка Барби и Кенов, велосипед, самокат, розовые ролики, миниатюрный скейтборд, а на свой третий день рождения она получила игровые приставки «Нинтендо» с ее любимыми «Братьями Марио».

– Ребенок должен развиваться, дорогая моя, – объясняет мне Ахмед, довольный собой. – Вот ты поздно познакомилась с современной техникой и поэтому до сих пор панически ее боишься. А ведь без умения пользоваться великим множеством электронных устройств нынче не проживешь.

– Но я же как-то живу, – приходит мне на помощь мама.

– А я повторяю: это необходимо. Вот вам пример: Марысе не стоит труда включить себе сказки на видеомагнитофоне, а моя жена не умеет поставить кассету с упражнениями по аэробике. Вот так!

– Здесь я с Ахмедом согласна, – подключается к разговору Госька, приехавшая нас навестить. – Без знания компьютера с новейшими программами и всех офисных устройств мечтать о работе бессмысленно. У нас были занятия по информатике, но я ходила еще и на дополнительные курсы, и это принесло свои плоды: я единственная из своей группы нашла работу через неделю после окончания учебы. Причем хорошо оплачиваемую работу!

– Языки тоже важны, – говорит Уля, желая, наверное, меня добить. – Еще до окончания университета я хочу сдать английский на FCE и получить сертификат – или оксфордский, или кембриджский. А может, выйдет даже advanced[4].

Понятия не имею, о чем она говорит. Я темная провинциалка, домохозяйка, запустившая себя. Один семестр на курсах секретарей чуть было не разрушил мой брак и мою жизнь. А они, мои подруги, приехали погостить из большого города и теперь строят из себя дам высшего света. Одна будет превосходной ассистенткой главного менеджера, а другая – специалисткой по связям с общественностью. А что я? Я воспитываю ребенка, и общение с людьми у меня ограничивается занятиями аэробикой в районном клубе, который я посещаю два раза в неделю. Я хожу на утренние занятия, потому что именно утром там не бывает мужчин – одни лишь располневшие домашние наседки.

– Ну а вообще как у вас дела? – спрашивает Госька, разодетая в брендовые шмотки.

– Да так, помаленьку… – отвечаю я. Чем же мне похвастаться?

– Превосходно! Блестяще! – с энтузиазмом перебивает меня Ахмед. – Я боялся открывать интернет-бизнес в такой глуши, но ведь нынче мир становится все теснее. Мне уже не приходится ездить к клиенту со всем оборудованием. Теперь я могу, сидя в удобном кресле в теплом офисе, выполнять заказ для фирмы, расположенной за тысячи километров.

– Хорошо, что у вас все получилось, – искренне радуется Уля; видимо, у нее в голове еще не помутилось, как у Госьки. – А сколько ты берешь за обычную программу – не для фирмы, а для частного лица?

– Для знакомых у нас скидки, – смеется Ахмед и откупоривает очередную бутылку красного вина.

– Отложу немного денег и обращусь к тебе. – Улька лихо закидывает ногу на ногу. Кажется, она кокетничает!

– Да что ты! – Ахмед разглядывает ее длинные ноги. – Приходи завтра, расскажешь, что тебе нужно, и сделаем. А об оплате подумаем потом.

– А где же подевались ваши прежние парни? – ехидно спрашиваю я. Должна же я как-то защитить себя и напомнить им, чтобы знали свое место!

– Ну, знаешь… – Госька вытягивает губы трубочкой: – Михал не вписывается в мою нынешнюю жизнь.

– А что же изменилось? Твоя жизнь или твои взгляды на жизнь? Насколько я помню, ты говорила, что у тебя с ним love до гробовой доски… или даже дольше.

– Механик не имеет ничего общего с офисной жизнью. Он там не в своей тарелке.

– А зачем ему сидеть в офисе? У него ведь есть своя работа. – Ее объяснения мне непонятны, зато я отлично вижу, какая она расчетливая.

– Но ведь у нас бывают корпоративы, встречи! – гордо произносит она. – Как он будет держать бокал с шампанским в своей невымытой лапе с мазутом под ногтями?

Лицо Ахмеда вытягивается от изумления. Его приветливый взгляд тухнет, и он смотрит на мою элегантную приятельницу довольно жестко. Пусть все так и остается. Этого я и хотела.

– Но ведь раньше ты не находила в его профессии ничего отталкивающего, – насмешливо замечаю я.

– Я же говорю – люди меняются, взрослеют. Одни идут вперед, поднимаются по служебной лестнице, получают повышения. А другие остаются на месте, а значит – позади.

– Хорошенькая философия! – восклицает мама: она хоть и играет с Марысей, но сама все время следит за разговором. – Очень удобная. Сегодня я с тобой, а завтра мне повезет, меня повысят – и я дам тебе ногой под зад. Что ж, дай бог, чтобы тебе всегда везло…