Быстро же он поменял свое отношение ко мне! Раньше я была для него принцессой, совершенством, райской гурией на земле, а теперь… Я ему еще покажу! А домашней наседкой не буду, не позволю запереть себя в четырех стенах, среди кастрюль и вонючих пеленок. Для этого ему надо было жениться на арабской бабе. Что ж, меняем тактику – и выше голову!

Я делаю несколько глубоких вдохов, и передо мной уже вырисовывается светлое будущее. Действительно, зачем я им навязывалась, идиотка? Давно пора подумать о себе! Сперва – к косметологу, парикмахеру и маникюрше, затем, может быть, на какой-нибудь массаж. Начинаем действовать!

Союзников у меня маловато, нужно брать дела в собственные руки. На фонарном столбе я нахожу рекламу аэробики: недалеко, недорого, гарантия идеальной фигуры всего через месяц. В познанской газете выискиваю объявление о дополнительном наборе на курсы секретарей с углубленным изучением компьютера: три вечера в неделю, для меня в самый раз.

Жизнь заиграла новыми красками, время пошло быстрее. Я теперь так занята, что и не замечаю, как проходят дни. Дочкой я занимаюсь до обеда, потом меня сменяет мама. Она ужасно рада, что я продолжила учебу, и гордится мной.

С Ахмедом мы видимся поздними вечерами, а бывает, что и словом не перекинемся несколько дней кряду. Нередко он приходит домой, когда я уже сплю. За последнее время я даже несколько раз учуяла от него запах спиртного, причем не пива и не вина, а именно того напитка, который был ему так отвратителен. Наверное, сказывается скверное влияние Метека и польской действительности; тем не менее я делаю вид, будто ничего не замечаю, – не буду же я ломать копья из-за мелочей. На самом деле все у нас сейчас хорошо, каждый воплощает в жизнь свои собственные планы, мы строим семью, и нас неразрывно объединяет Марыся.

– Доченька моя любимая… – сквозь сон я слышу неясное бормотание. – Любишь па-а-апочку? – Узнав голос Ахмеда, я удивленно открываю глаза. – А мамаше твоей на меня давно уже насра-а-ать… – по-дурацки хихикает он, держа нашу малышку на руках. А сам-то едва стоит на ногах!

– Ахмед, черт подери, что ты вытворяешь?! – Я подскакиваю к нему и пытаюсь удержать его в вертикальном положении.

– А что, уже и с ребенком поиграть нельзя? – глупо спрашивает он, глядя на меня пьяными глазами.

– Есть время играть и время спать, – резко отвечаю я. – А для тебя сейчас время трезветь и ждать завтрашнего похмелья.

– Ого, наша принцесса рассердилась. – В его взгляде я вижу злобный блеск. – Стоило бы хоть немного внимания уделять семье, а не по любовникам таскаться.

– Что?! – Я не могу прийти в себя от изумления. – Ты же сам выгнал меня из фирмы! Я, недоучка, тебе только мешала! Ты сам сказал мне, чтобы я пошла на какие-нибудь курсы. Какие же у тебя ко мне претензии?

Ахмед теряет равновесие и как подкошенный падает на кровать. Марыся смеется, ей весело, а у меня от ужаса волосы встают дыбом. А если бы он уронил ее?!

– Оставь ребенка в покое, пьяница! – кричу я, разгневавшись не на шутку. – Ты причинишь ей вред.

– А ты не причиняешь нашей дочке вреда, каждый день оставляя ее без матери? – Мы начинаем вырывать ребенка друг у друга. – Оп-ля! – Он смеется пьяным смехом и сползает на пол.

Я хватаю Марысю на руки и быстро кладу малышку в кроватку.

– С тобой мы побеседуем завтра. – Я становлюсь над Ахмедом, упирая руки в бока. – Если только ты будешь помнить хоть что-нибудь из того, что говорил.

– Ага, ага… – Он пренебрежительно машет рукой, сворачиваясь клубком на полу. – Спать, спать… – неразборчиво бормочет.

Мне не хочется перетаскивать его на кровать. Пусть завтра у него болит не только голова, но и кости!

Утром, когда я просыпаюсь, его уже нет – чувствуется лишь затхлый запах перегара в нашей спальне. Я настежь отворяю окно, беру на руки Марысю и иду с ней в кухню. Какой же здесь бардак! Я останавливаюсь в дверях как вкопанная. На столе – остатки еды, холодильник открыт настежь, пол – липкий от пролитых напитков. Я сажаю ребенка в кресло и начинаю убирать. Изумленно замечаю надрезанную ветчину, надкушенные свиные сосиски под толстенным слоем горчицы; а посреди стола красуется выпитая до половины бутылка еще холодного пива. Куда же подевались все заповеди правоверного мусульманина? Вероятно, будучи в стельку пьяный, Ахмед и сам не осознавал, что делает… Лишь бы с ним ничего не случилось! Мое сердце начинает колотиться быстрее. Только бы он не садился за руль!

– Мама, милая, ты бы не могла сегодня прийти пораньше? – говорю я в трубку, дрожа от волнения и в то же время пытаясь навести порядок в кухне.

– А что случилось? У тебя какой-то странный голос. – Всегда-то она почувствует, если что не так.

– Ничего особенного. Ахмед просил меня помочь в офисе – у них там полно работы, – делаю я попытку соврать, хотя и знаю, что у меня выходит не очень-то хорошо.

– Ну, раз так… – недоверчиво тянет мать. – И когда же мне прийти?

– Прямо сейчас. Если сможешь, то быстрее. – Все-таки нервы выдают меня.

– Угу. Скоро буду.

Я мечусь по квартире, словно помешанная. Черт подери, дела плохи.

– Ну что? – раздается в прихожей голос матери, которая действительно пришла минут через десять.

– Да-да, я сейчас убегаю. – Я на ходу собираю волосы в пучок. – Как быстро ты пришла!

– Как на пожар. – Она испытующе смотрит на меня. Я отлично знаю этот взгляд.

– Все в порядке, мама. Не тревожься. – Мимоходом целую ее в щеку и убегаю из квартиры, пока она не забросала меня вопросами.

– Но, Доротка… – слышится мне вслед.

– Все будет хорошо! Спасибо, что пришла!

Хоть наш городок и невелик, но сегодня я, добежав до офиса за пятнадцать минут, побила рекорд.

– Есть здесь кто-нибудь? – кричу я прямо на входе, не видя ни одной живой души.

Вокруг тихо, слышен лишь гул компьютеров. Кажется, если кто-нибудь зайдет и вынесет отсюда половину оборудования, никто и не заметит. Странно… В углу стоит телевизор, которого раньше не было; на экране – стоп-кадр какого-то фильма. Они что, сериалы тут смотрят?.. Я замечаю, что телевизор подключен к видеомагнитофону, и наугад жму клавишу пульта. Внезапно на весь офис раздаются стоны, повизгивания и страстные вздохи совокупляющейся на экране пары. Это же порнография! От изумления я выпучиваю глаза. Какая гадость!

– Вижу, тебе интересно, – слышу я резкий голос мужа за моей спиной.

– Что?

– Хочешь немного подучиться перед очередными свиданиями со своими хахалями? – Он тупо смотрит на меня.

– Кажется, это я должна тебя спросить, каким образом этот фильм оказался у тебя в офисе. Не так ли?

– Не собираюсь я, женщина, оправдываться перед тобой. Мне достаточно того, что вытворяешь ты. – Он стискивает зубы, а рубец на шее багровеет, будто сейчас разойдется.

– О чем ты, черт побери?! – кричу я. Это все меня уже нервирует не на шутку. – Какую блажь ты вбил себе в свою глупую арабскую голову?!

– Арабскую? Когда-то ты ничего не имела против. – Он хватает меня за скрученные в пучок волосы и приближает мое лицо к своему. От него несет спиртным.

– Я и сейчас ничего не имею против, но ты вздумал вести себя как самый жалкий польский голодранец-деревенщина! – шиплю я сквозь зубы от боли и ярости. – Пусти меня, хам!

Я вырываюсь из рук Ахмеда, оставляя у него в пальцах приличную прядь своих светлых волос. В этой борьбе нечаянно сталкиваю на пол видеокассеты, лежащие на столе ровной стопкой. Их немало. На обложках – обнаженные пары, запечатленные во время секса.

– Теперь-то я знаю, какими делами занят мой муж, – с неподдельным удовлетворением говорю я. – Теневой бизнес, торговля порнофильмами.

– Не преувеличивай, – уже гораздо покладистее отвечает он, сбитый с толку.

– Значит, я преувеличиваю?! – кричу я, перепуганная всерьез. – Это ведь незаконно! Это все равно что наркотиками торговать! Глупец, ты что, сесть хочешь?! Хочешь в польскую тюрягу?!

– Доротка, не драматизируй. – Пристыженный, Ахмед пытается обнять меня.