– Так когда я могу увидеть внучку?

Мать позвонила мне через пять дней. Немало времени понадобилось ей, чтобы превозмочь свою гордыню!

– Когда захочешь, – отвечаю я, невольно радуясь.

– А сегодня после обеда можно?

– Конечно. Адрес ты знаешь. Найдешь сама?

– В конце концов, не в мегаполисе живем, как-нибудь отыщу, – говорит она, даже сейчас не в силах удержаться от легкой иронии.

– Ждем тебя к пяти.

Я начинаю суетиться как сумасшедшая, чтобы успеть прибраться и испечь какой-нибудь пирог. Я догадываюсь, что она все равно раскритикует и меня, и наше жилище, но, по крайней мере, мне самой не в чем будет себя упрекнуть.

– Твоя любимая теща наконец-то придет посмотреть на свою внучку, – сообщаю я Ахмеду.

– Отлично, уже пора, – говорит он абсолютно естественным тоном, без гнева и неприязни.

– Так что, ты уже на нее не злишься? – удивляюсь я.

– Мои личные чувства к этой женщине здесь ни при чем, – поясняет он, обнимая меня за плечи и пристально глядя мне в глаза. – Это твоя мать и бабушка нашей малышки. Я уважаю родство и не намерен запрещать тебе встречаться с ней.

– Очень любезно с твоей стороны, – насмешливо говорю я.

– Чего я побаиваюсь, так это твоей вспыльчивости. Прошу тебя, постарайся при встрече с матерью не возвращаться к теме нашей свадьбы и банкета. Мои отношения с тещей от этого не улучшатся – напротив, может развязаться маленькая домашняя война. Давай оставим это в прошлом. Ладно?

– Ладно, ладно, – бормочу я.

Слышу звонок в дверь – и у меня замирает сердце. Сейчас начнется!

– Доротка, relax, please[3]. – Ахмед на мгновение задерживает меня в коридоре, а затем, настежь распахнув дверь, улыбается гостье: – Приветствуем вас в нашем скромном жилище.

– Добрый день, – без особого энтузиазма отвечает мать.

– Заходи, пожалуйста. – Я веду ее в гостиную.

Марыся сладко спит в манежике. Спать ей не мешают ни громкие разговоры, ни свет, ни даже телевизор. Наоборот, она просыпается, когда становится слишком тихо. Поэтому у нас все время включены то радио, то магнитофон.

– Какая же она маленькая… – нежно шепчет мать, стоя у манежика.

– Говори как обычно, она не проснется. – Я становлюсь рядом.

Мать стоит неподвижно, крепко держась за спинку кроватки, словно боится, что кто-то сейчас оттолкнет ее. Она не может оторвать от внучки взгляд.

– Хорошенькая, ничего не скажешь, – после довольно продолжительного созерцания говорит она. – Но совсем кроха.

– Родилась она очень крупной – почти четыре с половиной килограмма, – с непритворной гордостью сообщаю я. – А за месяц прибавила еще килограммчик. Врач ею очень довольна.

– И такая спокойненькая… – Мать, кажется, вообще не слушает меня.

Я иду в кухню и помогаю Ахмеду приготовить легкий перекус. Он понимающе смотрит на меня и слегка улыбается.

– Она уже наша, не беспокойся. – Он нежно целует меня в лоб. – Теперь у нас есть бабушка в умиротворенном варианте.

– Думаешь? – по-прежнему сомневаюсь я.

– Знаю.

– Она проснулась! – Испуганная мать врывается в кухню.

– Приближается время кормления, – спокойно поясняю я. – Она ведь не плачет, значит, все в порядке.

– Именно! Почему она не плачет? – Моя мать снова ищет пятна на солнце. – Все младенцы должны плакать. С ней что-то не так!

Я выразительно смотрю на Ахмеда, и на лице у меня написано: «Я же говорила!»

Мать неотступно следит за каждым моим шагом: наблюдает, как я кормлю грудью, как меняю пеленку и после всех процедур кладу Марысю снова в кроватку.

– Мама, хотите подержать внучку на руках? – не сдается Ахмед.

– А можно? Такая малышка… – Мать неуверенно протягивает руки, берет ребенка и уже до вечера никому его не отдает.

Атмосфера становится по-настоящему семейной, а потому приятной. Ахмед оставляет нас с мамой и Марысей, а сам отправляется в кухню стряпать макароны по-арабски – с луком и томатным соусом. Блюдо маме нравится, она с нами уже ласкова, будто ягненок. Никаких колкостей, никаких плохих воспоминаний.

– Быть может, я буду как-то помогать тебе? – говорит она, уже собираясь уходить.

– Это было бы здорово.

– Мне ведь не трудно пойти с Марысей погулять или посидеть с ней вечером. А вы в это время могли бы куда-то сходить – в кино или в гости…

– Замечательно, – довольно посмеивается Ахмед. – Как-нибудь созвонитесь.

– Зачем же откладывать в долгий ящик? Скажи мне, в котором часу ты обычно гуляешь с ней, и я приду завтра, – дрожащим голосом предлагает она.

– Где-то около полудня. – Я приятно удивлена.

– Отлично! – Ахмед хлопает в ладоши. – А ты, Доротка, посидишь это время в офисе на телефоне. Может, наконец обучишься каким-то компьютерным азам.

– Даст бог, и такая старуха, как я, еще на что-то сгодится, – говорит мама с грустью, но в то же время с искоркой надежды в глазах.

И мы расстаемся, довольные приятным вечером и перемирием.

Со времени первого своего прихода мать кротка и уступчива, хоть к ране прикладывай. Она не просто помогает мне с дочерью, а практически на сто процентов выполняет за меня мои материнские обязанности. Другая бы на моем месте, возможно, сердилась, но для меня это идеальный вариант. Я поняла, что еще не совсем доросла до роли матери, и семейные обязанности стали меня, мягко говоря, тяготить. А с момента нашего примирения я снова дышу полной грудью. Марыся обожает бабушку, при виде ее смеется и дрыгает ножками, да и бабушка теперь совершенно помешана на внучке.

Я же почти все время провожу в фирме Ахмеда. Когда мужчины уходят по делам, я отвечаю на телефонные звонки и договариваюсь с клиентами. С компьютеризацией больницы ничего не выходит – государственная служба здравоохранения не выделяет на это денег; но, возможно, когда-нибудь в будущем… А пока мы хватаемся за более скромные заказы, и клиенты очень довольны нашими услугами. Метек и Ахмед идеально подходят друг другу для сотрудничества: один – шутник и хитрец, другой – трудяга и педант. Один находит и приводит клиентов, другой составляет какие-то программы – то бухгалтерские, то базы данных; у меня пока что на слуху только их названия.

– Доротка, может, займешься ребенком? А то малышка забудет, как ты выглядишь. – Ахмеда уже несколько утомило мое постоянное присутствие в офисе.

– Но я ведь вам помогаю, – обиженно отвечаю, осматриваясь по сторонам в поисках поддержки.

– Да-а-а, – хором тянут Ахмед и Метек, не желая ни оскорбить, ни рассердить меня.

– Так, может, вы бы предпочли заменить меня автоответчиком? Выгнать меня, выбросить? Признавайтесь! – задетая за живое, я начинаю атаку. – И что же такого вы здесь собираетесь делать, раз я вам мешаю? Что? – Со слезами на глазах я хватаю сумочку и направляюсь к дверям.

– Доротка, ты вообще не разбираешься в нашей работе и, более того, не хочешь учиться. Клиентам нужны консультации специалистов, а ты, к сожалению, этого предоставить не можешь, – серьезно говорит Ахмед. – Ты далека от современности, не знаешь никаких технических устройств.

– Что?! – Я возмущенно повышаю голос, и Метек ретируется, не желая быть свидетелем семейного скандала. – Неужели я так уж глупа? Думаешь, я не умею включать, к примеру, магнитофон?

– Вот-вот, на этом ты и остановилась. Приемниками «грюндиг» пользоваться научилась, а дальше – никак. И ты совершенно не хочешь меняться. Раз уж я не смог тебя ничему научить, так хоть на курсы какие-нибудь запишись. Главное – захотеть. – Он неодобрительно смотрит на меня. – Если ты не занимаешься ребенком и дома сидеть не желаешь, так делай хоть что-нибудь осмысленное.

– Превосходно! – кричу я. – Наконец-то я узнала, какого ты мнения обо мне! Мало того что я дура, так еще и плохая мать. – Больше я слышать ничего не хочу, поэтому разворачиваюсь и выбегаю на шумную улицу.