– Нет, это ты говорила, что всего лишь известишь его! О приглашении речь не шла… Ну ладно… – Я машу рукой, поймав ее укоризненный взгляд. – Не помню. Может быть, я в тот момент готовилась к экзамену… или думала о чем-то другом.

– Лучше придержи свой язык, – отпускает колкость мама, оборачивается к моему отцу и говорит ему уже совсем другим, теплым голосом: – Входи. Я посчитала, что правильно будет, если ты приедешь на ее свадьбу.

– Спасибо. Большое тебе спасибо, но, наверное, лучше я подожду у бюро регистрации. Здесь я, кажется, лишний. – Он растерянно пятится к двери и почти убегает.

– Вот и отлично, – говорю я, крутнувшись на пятках.

– Нечего сказать, отличные манеры у твоей невесты! – с претензией в голосе говорит моя мать ни в чем не повинному Ахмеду, затем хватает сумочку и бросается вслед за бывшим мужем.

Да она же законченная идиотка! Стоит ему поманить ее пальчиком – и она упадет к нему в объятия. Ни капли собственного достоинства! Я возмущена и разгневана.

К ратуше мы подъезжаем на белом «мерседесе», украшенном воздушными шарами и бантами. В бюро регистрации браков людей тьма-тьмущая – как в центре Варшавы. Будущие молодожены нервничают и выстраиваются в очередь, гости теряются и смешиваются с толпой. Слышны какие-то возгласы, уговоры, цокот каблучков по мраморному полу и детский плач.

– Немного припаздываем. – Из зала высовывается голова швейцара. – Все хотят жениться именно сегодня! – хихикает он, но никому из ожидающих веселее не становится.

Мы с Ахмедом пристально смотрим друг другу в глаза, крепко держась за руки и не говоря ни слова. На его вспотевшем лбу пульсирует жилка, а шрам на шее приобретает темно-фиолетовую окраску и контрастирует с белизной воротничка. К сегодняшнему случаю уж никак не подходил шелковый шарф, под которым Ахмед обычно прячет шею. А впрочем, зачем же прятать, чего тут стыдиться?

Я едва дышу – живот мой перехвачен резиновым поясом, который я собиралась надеть «всего на полчасика». Смотрю на остальных невест: все взмокли от пота, праздничный макияж кое у кого начинает течь. Мы с ними подбадривающе улыбаемся друг другу. У одной бедняжки живот такой большой, что, кажется, из бюро регистрации она собирается ехать прямиком в роддом. Ей-то уж ни один корсет не поможет!

– Как ты себя чувствуешь? – Ахмед не сердится, он беспокоится о моем здоровье.

– Переживем, – невесело отвечаю я. Да уж, я ожидала чего-то совершенно другого! Так ведь часто получается: мы долго мечтаем о чем-то, а на деле оказывается, что мы слишком идеализировали абсолютно банальное событие. Здесь и сейчас я убеждаюсь в том, сколь обыденна вся эта брачная церемония. И мне уже хочется, чтобы все поскорее закончилось, хочется надеть кольцо, взять фамилию Салими и уединиться с Ахмедом в нашей замечательной съемной квартирке.

– Ух! Эх! – слышатся веселые выкрики.

Только что мы с Ахмедом, измученные и вспотевшие, с более чем двухчасовым опозданием входим в арендованный банкетный зал. Похоже, наши гости давненько уже начали развлекаться – выглядят они очень разгоряченными. Кажется, что мы им не слишком-то и нужны!

– Пожалуйста, не нервничай. – Я крепко сжимаю руку Ахмеда, заметив неудовольствие, даже презрение на его лице.

– Они что, не могли нас подождать? – Он неприятно удивлен. – Или это тоже здешние обычаи?

– Ты же знаешь, обычаи тут ни при чем. Просто в бюро регистрации нас с тобой продержали не полчаса, а два с половиной… – Я пытаюсь найти оправдание всем этим людям, которых сама же и пригласила… Впрочем, приглашала их не я, а моя мама.

– Они все уже надрались! – возмущенно кривится Ахмед.

– Послушай, сейчас подадут обед, а потом будут поздравления и торт. – Я держу обе его руки в своих, словно боюсь, что он сейчас развернется и убежит. – Сразу после этого мы с тобой можем уйти, и, поверь мне, наше исчезновение мало кто заметит. Мне тоже не хочется ни развлекаться, ни танцевать, – признаюсь со слезами на глазах.

– Кошечка моя, мы останемся здесь, потому что это наша свадьба, и поверь мне, я не допущу, чтобы тебе было неприятно. Это самый главный день в нашей жизни, и я никому не позволю испортить его. – Он тянет меня к столу, и мы садимся на почетные места.

– Мама даже не благословила нас хлебом и солью, – разочарованно отмечаю я очередную оплошность матери, пока она за милую душу пьет водку с моим отцом.

– Дома у нас есть и хлеб, и соль – если захочешь, я тебя угощу этими деликатесами. – Ахмед улыбается, пытаясь шутить, но я впервые замечаю в его глазах ледяной холод, особенно когда он наблюдает за моими родственниками. Я знаю, он никогда этого моей матери не забудет, и сама полностью разделяю его чувства.

С нашей стороны стола уже расхватали половину блюд, но это, кажется, никого не интересует. После длительного ожидания официантки приносят закуску – холодец из свиных ножек. А я ведь говорила матери: на столе не должно быть свинины! Ее злоба не имеет границ. Это она отомстила за водку, которая все равно льется рекой.

Мы с Ахмедом, обменявшись взглядами, понимающе усмехаемся и дружно отставляем в сторону тарелку с жирной закуской. Проголодавшись, мы хлебаем польский национальный супчик на курином бульоне, и я уже опасаюсь, что это и есть единственное «безопасное» блюдо.

После очередного часа ожидания и бурчания в животе нам приносят свиную отбивную с картофельным пюре, обильно политым жиром, и жареную капусту с грудинкой.

– Похоже, мне придется сегодня пригласить тебя в какой-нибудь ресторан, поскольку здесь мы не наедимся, – снова отпускает шутку Ахмед, а сам стискивает зубы и качает головой, не веря своим глазам.

– Извини. – Стыдясь, я склоняюсь к нему и кладу голову ему на плечо.

– Успокойся, я знаю, что это не твоя вина. – Он отчаянно машет рукой и достает мобилку.

– Куда ты звонишь? – удивляюсь я.

– Не думаешь же ты, что я позволю твоей матери издеваться надо мной и оставить голодным?

Мои глаза округляются от изумления, но тут же, послушав телефонный разговор Ахмеда, я заливаюсь громким смехом. Через пятнадцать минут в банкетном зале появляются элегантно одетые официанты из «KFC» и «Pizza Hut». Напротив нашего стола ставят еще один, который в мгновение ока заполняется дымящимися ароматными блюдами.

– Это для тех, кто не желает обжираться жирной свининой. Мы предлагаем кое-что не менее калорийное, но здоровое и вкусное. – Поднявшись со своего места, Ахмед приветливо обращается ко всему залу. Собственно, ему даже не пришлось повышать голос – стоило ему встать, как все замерли и затаили дыхание. Кажется, некоторые гости только сейчас заметили наше присутствие.

– Ты что, сдурел?! – как оглашенная, орет мать, пытаясь преградить путь официантам, несущим очередную пиццу и очередного жареного цыпленка.

– Прошу прощения, мама, но мы с вами, видимо, не поняли друг друга в вопросе меню. Дело в том, что ни нас, – он показывает рукой на меня, – ни моих гостей ваш выбор не устраивает.

– Какое бесстыдство! Какая неблагодарность! Какое хамство! – заводится мать.

– Я прошу извинения у всех гостей. – Я выхожу из-за стола с намерением закончить весь этот цирк. – Пожалуйста, продолжайте развлекаться. Мы с мужем приглашаем вас к новому столу. Эй, включите музыку! – кричу я в сторону каморки ди-джея.

Бо́льшая часть гостей срывается со своих мест и бежит с тарелками к нашему столу, на глазах расхватывая только что принесенный фастфуд.

Ахмед оплачивает заказ и тащит меня танцевать.

– Это был самый забавный и самый приятный момент сегодняшнего вечера, – смеюсь я, оборачиваясь вокруг него и возвращаясь в его объятия.

– Мне тоже так кажется, – охотно соглашается он. – Мы не сдадимся!

Еще за две недели до свадьбы мы сняли маленькую уютную квартирку – не в Познани, а в моем родном городке.

– Видишь ли, здесь все мои знакомые, друзья, здесь моя мама… – убеждала я Ахмеда.