Прошел месяц, как Игорь, после окончания московского института, жил в Калинине; друзьями обзавестись еще не успел и все свободное время проводил на пляже. Как-то возвращаясь с Волги по узкой пустынной улице, он вдруг заметил на противоположной стороне девчонку: худая, совсем подросток — лет семнадцати и лицо бледное, точно с переводной картинки. Она медленно брела по тротуару, усталая, глаза опущены, пухлые губы надуты, локти откинуты назад; шла нехотя, будто размышляя «идти или не идти». Поравнявшись с Игорем, подняла глаза, чуть задержала на нем взгляд и прошла. Он остановился, обернулся, а она удаляется, какая-то потерянная, с дурацкой спортивной сумкой через плечо.
Игорь догнал ее и шутливо сказал первое, что пришло в голову:
— А я вас ищу.
— Да? — наивно удивилась она, снова вскинув на Игоря глаза; они у нее были большие и темные и еще притенены какой-то безысходной печалью.
Девчонка остановилась, прислонила ладонь к щеке:
— Как жарко сегодня.
— А я только что окунулся в Волге… Хочешь, пойдем купаться?
— Я не могу… Меня мама выгнала из дома, потому что я не ночевала дома. Вот хожу, жду подружку, чтобы у нее ночевать, а ее почему-то нет дома…
— А если она не придет? Пойдем ко мне.
— Не знаю.
— Пошли, чего там!
Она покорно пошла за Игорем и по дороге по-детски доверчиво рассказала: зовут Варя, живет за городом, в рабочем поселке, учится в десятом классе, но сейчас все плохо — нахватала двоек, и грозят выгнать из школы.
— Ты голодная? — спросил Игорь, когда они вошли в комнату.
— Ага.
Игорь сделал бутерброды, принес из кухни чайник. Перекусив, она вздохнула и откинулась на спинку стула:
— Давайте посуду вымою.
— Ладно, отдыхай. Я сам все сделаю.
— А босоножки можно протереть?
Игорь принес тряпку.
— Вон пуговица отрывается, — она показала на пододеяльник. — Давайте пришью… А расческа у вас есть?
Они причесалась и немного повеселела, даже проговорила считалку:
— Эники-беники ели вареники…
Потом рассказала о своем соседе Генке:
— Он все хочет разбогатеть. На рыбках. Купил большой аквариум и по воскресеньям бегает на Цыганку.
— Что это?
— Рынок, где продают животных. Не знаете? Там Генка продает мальков. Один раз взял и меня с собой. Пришли мы на рынок, он сунул мне в руки банку с рыбешками и сказал: «Если кто спросит, говори — каждая по рублю…». А сам отошел к приятелям. Они тоже стояли с банками… Я стою, стою. Целый час никто ничего у меня не спрашивает. Потом подошел Генка и сказал: «Сегодня не ходовой день». Так и вернулись мы ни с чем.
Игорь слушал и не мог понять — перед ним юная женщина или девчонка, которая еще не вышла из детского возраста, он испытывал к ней и влечение и жалость.
Незаметно стемнело. Игорь еще раз предложил попить чай с бутербродами. За чаепитием она опять начала рассказывать про Генку, но Игорь уже слушал рассеянно, а потом и вообще ее перебил, сказав без всякого расчета:
— Уже поздно, давай спать. Мне рано на работу.
— А в ванну можно пойти? — понизив голос и как бы трогательно извиняясь, спросила она.
— Лучше не надо. Она у нас на лестничной клетке. Общая. Соседи будут ворчать. Хочешь, я тебе сюда принесу таз с водой?
— Ага, — она заговорщически кивнула головой.
Когда Игорь принес таз, она уже сняла платье и стояла босиком в дешевой рубашке; вся в веснушках, взросло-юная девчонка с кудряшками.
Утром собираясь на работу, Игорь разбудил ее:
— Ты куда-нибудь спешишь?
Растирая сонные глаза, она помотала головой.
— Тогда особенно по коридору не разгуливай, а то соседи. Сиди в комнате, читай книжки, жди меня.
— Ага.
С работы Игорь шел быстро, размашисто, на его лице было выражение определенной важности: он стал настоящим мужчиной — получает зарплату, имеет собственную комнату и даже подругу. Но около дома вдруг увидел — какие-то молодые парни стоят под его окном и одурело играют его пленнице на гитаре — совсем как в романтических фильмах. А его Варя пялит на них глаза и вся вываливается из окна — вот-вот спрыгнет во двор. Парни то и дело прерывали игру и вызывали ее на улицу, и она расстроено разводила руками, как бы говорила: «Не могу».
Увидев решительную походку Игоря, ее взгляд заметался, и она убежала в глубину комнаты. Поднявшись к себе, Игорь захлопнул окно, задернул занавеску и начал отчитывать свою легкомысленную подругу.
— Я послушала бы и ушла, — бесхитростно заявила она.
Игорь усмехнулся и подумал: «На нее и злиться-то нельзя. Она просто рано стала встречаться с парнями, а внутри еще ребенок».
На другой день после работы Игорь повел Варю по магазинам, и они купили ей хорошее белье и туфли. Она была счастлива, даже взяла Игоря под руку и поцеловала в плечо, а дома устроила салют из покупок и повторяла:
— Эники-беники ели вареники…
Прошло пять дней. По утрам Игорь по-прежнему давал наказ своей подруге — не показываться соседям, чтобы не было лишних разговоров, и уходил на работу. Варя наводила порядок в комнате, гладила, штопала. Она совсем освоилась в новом пристанище: даже сделала небольшую перестановку и повесила на стену календарь, отметив крестиком день знакомства с Игорем.
Он не боялся привязаться к Варе, поскольку не был в нее влюблен; и она не испытывала к нему никаких чувств — их отношения были не чем иным, как игрой во взрослую семейную жизнь. Но с каждым днем Варя все больше входила в роль жены. Было похоже, что природный инстинкт — иметь домашний очаг — в ней пробудился раньше, чем любовь.
— А зимой мы будем принимать гостей, — как-то заявила она, и Игорю сразу стало тревожно.
Ему исполнилось двадцать три года, и он еще побаивался серьезной связи. Он просто приютил Варю из добрых побуждений, как потерявшуюся собачонку, и был уверен, что дома у нее все не так уж плохо и он просто выручил ее в момент временных затруднений. «Мне еще рано заводить семью, — рассуждал он про себя. — А ей надо заканчивать школу. Но, похоже, она и не собирается возвращаться к матери. Нужно что-то придумать. Пожалуй, лучше всего вернуть ее домой и изредка встречаться».
На другой день Игорь объявил Варе, что уезжает на месяц в командировку. Она сразу сникла, опустила голову и за весь вечер не сказала ни слова.
До автовокзала она тоже молчала. Игорь записал ее адрес и обещал заехать, когда вернется, потом купил ей билет до рабочего поселка и посадил в автобус.
Больше они не виделись. Несколько раз Игорь собирался съездить в поселок, но ни зимой, ни весной так и не поехал — боялся начинать все сначала. «Наверно, уже закончила школу и дома у нее все наладилось», — решил он, в полной уверенности, что когда-то совершил почти благородный поступок. Вскоре он познакомился на комбинате с художницей Таней и летнее приключение забыл совсем.
Спустя два года в июле Игорь получил очередной отпуск; некоторое время пожил в Москве у родителей, потом на даче у Тани, которая к этому времени уже считалась его невестой; когда до выхода на работу оставалась неделя, он решил поудить рыбу на Селигере.
Поезд прибыл на станцию Осташков в полдень. Выйдя из вагона, Игорь вскинул рюкзак и пошел в сторону пристани.
Пароход в верховье озер шел только на следующий день, но через час на турбазу отправлялась самоходная баржа; ее капитан, мужик в промасленной тельняшке, согласился подбросить Игоря до станции Неприе.
— Только бери бутылец для смазки движка, а то его никак не запустишь, — капитан кивнул на продмаг.
Через час Игорь сидел на подрагивающей палубе баржи и смотрел на проплывающие назад острова с песчаными отмелями и соснами. Около пристани Неприе подошли к берегу, и капитан сказал:
— Здесь и рыбалка хорошая, и вон, видишь, лес подходит к воде.
На косогоре под высоченными тополями виднелось несколько изб, к которым вели выбитые петляющие тропы.
У крайнего дома Игорь заметил молодую женщину в сарафане.
— Здравствуйте! Нельзя ли у кого-нибудь снять комнату?
