Из отпуска вернулась мать Елены с Ирой; она приехала еще более раздраженной, чем была до отдыха. «Видимо, ни с кем не завела романа», — решил про себя Вадим. Почувствовав разлад в отношениях «молодоженов», мать Елены начала донимать, изводить дочь с удвоенной силой:

— …Отравили мне всю жизнь! И что видит внучка?! Разменивай квартиру, больше не буду с вами жить! Поеду хоть куда, только бы вас не видеть. И Иришку возьму с собой!

По вечерам на кухне происходили настоящие баталии. После одного из скандалов Вадим предложил Елене переехать на Сокол, но она боялась всяких перемен:

— Ирину надо переводить в другую школу, да и привыкла я здесь. Говорят, дом сломают, мне дадут отдельную квартиру.

— Ты и так получишь, ведь не будешь выписываться, — убеждал Вадим.

— Нет-нет, оттуда на работу ехать дольше, да и соседи…

Теперь, разговаривая по телефону с подругами, Елена вставляла одну и ту же фразу, что ее дела «что-то среднее между плохо и очень плохо», и нарочно, чтобы задеть Вадима, говорила о давних поклонниках, которые имели заграничные машины. Вадим усмехался, вспоминал, как однажды Тамара приехала с работы на самосвале (не могла поймать такси), и подумал, что настоящие личности опускают всякие нормы и правила и не нуждаются в самоутверждении.

В доме царила напряженная атмосфера, и только отношения между Вадимом и Ирой оставались прежними, чистыми и дружескими. Девчонка пошла во второй класс и по вечерам Вадим загадывал ей загадки со счетом и писал записки с ошибками. Эти нарочитые ошибки вызывали бурное негодование ученицы, она исправляла их красным карандашом и безжалостно ставила двойки и прятала листки в шкаф, в надежде при случае открыть всем глаза на «безграмотность дяди Вадима». Стоило Вадиму при знакомых о чем-нибудь заспорить с ней, как она грозила:

— Сейчас покажу всем твои записки. И все узнают…

— Ира, прошу тебя, не делай этого! — нарочито испуганно махал руками Вадим. — Только не это!

— То-то! — смеялась довольная мстительница.

Однажды зимой Елена с Ирой принесли продрогшего щенка.

— Дядь Вадь! — крикнула Ира с порога. — Мы щенка принесли. Его кто-то подбросил в подъезд.

Щенка назвали Лесси. Живое существо стало новым членом семьи, заботы о котором на некоторое время всех сплотили, даже мать Елены перестала скандалить, только все время морщилась:

— Собака опять нагадила. Идите убирайте за ней.

В полгода собачонка заболела чумкой, врачи говорили — животное обречено, но Вадим с Еленой решили не сдаваться: достали лекарства, научились делать уколы и в конце концов собаку выходили, правда у нее остался нервный тик.

Весной Елена закончила институт, получила диплом, но на ее работе свободной ставки не было.

— У тебя полно знакомых, — сказала она Вадиму. — Устрой меня в какую-нибудь редакцию.

Знакомых в редакциях у Вадима на самом деле было много, и все обещали помочь, но дальше разговоров дело не шло.

— Они все трепачи, твои приятели, — усмехалась Елена уже без наигранности. — Им только бы пьянствовать с тобой… И ты такой же. Сколько раскачиваешься, никак не возьмешься за работу. Уж лучше бы работал в штате, а то деньги получаешь от случая к случаю. Твои крупные суммы так же быстро уходят, как и приходят…

В разговорах с подругами она высказывалась откровенней:

— Куда ему меня устроить, самого-то никто не берет!

Она сознательно унижала Вадима, подхлестывала его самолюбие… Долго он стойко переносил эти уколы, пока не пришел к окончательному выводу, что покладистость Елены оказалась ложной, а ее уютный домашний мир обернулся полной бездуховностью, посредственной серостью. «Думал, она послушная, — усмехнулся Вадим. — В этом смысле Тамара была действительно послушная. Ведь послушание не просто поддакивание, а умение смотреть на мир твоими глазами».

Однажды Елена все же вывела его из себя, когда начала выяснять отношения при дочери.

— Ира, иди поиграй на кухню, — только и сказал Вадим, но Елена взбеленилась и выдала чудовищную глупость:

— Не свой ребенок, потому и гонишь, да?!

— Ты просто дура! — вспыхнул Вадим. — Где тебе понять, оценить меня! Все твои духовные запросы сводятся к кроссвордам. У тебя первобытные инстинкты, рептильные интересы.

— Ну и пусть!.. Подумаешь, художник! Да хороший характер важнее всякого таланта. Вы все эгоисты, живете для себя, как вам хочется. Вам нельзя заводить семью. Вон Володька простой парикмахер, а семьянин, меня сильно любит. Уж лучше жить с ним.

А в это время Володя, чтобы заглушить любовь к Елене, женился на медсестре из провинции. Когда Елена узнала об этом, она потеряла дар речи, а придя в себя, набрала телефон мужа:

— Ты что, правда женился?.. Поздравляю! Сколько ей лет?.. Влюбился, что ли?.. Просто хорошо вдвоем?! Уморительно! И когда свадьба?.. Приглашаешь?.. Ну, спасибо. Приду, поздравлю.

Вадим отговаривал ее идти на свадьбу, но она заявила:

— Пойду посмотрю на дуреху, которая решилась выйти за него. Поздравлю и уйду.

Во время свадьбы невеста, доверчивая девчушка, спросила Елену о любимых блюдах Володи. «Пиво — его любимое блюдо», — едко усмехнулась Елена. Потом села на колени к бывшему мужу, целовалась с ним, открыто подсмеивалась над его избранницей, пока не довела невесту до слез.

Вадим наконец втянулся в работу, начал делать портреты «Философов». Теперь после работы он чувствовал не только приятную усталость, но и приподнятость. «Как странно, — рассуждал он, — никогда раньше не замечал, что, когда работаешь, замедляется бег времени и все неурядицы кажутся чепухой. Наверно, перед теми, кто непрерывно работает, отступают даже болезни». В разгар работы соседка Люба получила квартиру и пригласила Елену с Вадимом на новоселье. Об этом она оповестила их заранее, за неделю, и все это время Елена готовилась к торжеству, но в назначенный день Вадим позвонил ей с Сокола:

— Елена! Я должен закончить одну вещь. Все идет как никогда и не хочу прерываться. Выбьюсь из ритма. Сходи без меня.

Елена прямо онемела на том конце провода.

— Как же так?! Я и платье новое сшила!..

Вадим не стал больше ничего объяснять, понимал, что трещина между ними превратилась в непреодолимую пропасть. Повесив трубку, он заспешил к мольберту.

Летом Вадим заканчивал работу над портретами «Философов», работал по четырнадцать часов в сутки не выходя из комнаты, работал спокойно и уверенно, не посвящая даже приятелей в суть дела, зная по опыту, что от излишних разговоров можно потерять интерес к теме. Закончив работу, Вадим чувствовал себя вдрызг разбитым, опустошенным. Он не мог больше находиться в своей комнате, не мог смотреть на палитру, от запаха красок его выворачивало.

А в комнате Елены он прямо-таки задыхался от тесноты, чувствовал себя запертым среди ненужных вещей. «Не комната, а клетка, — раздраженно думал он. — Живу среди мещанской красивости, в какой-то вязкой скуке, и меня все больше затягивает в эту трясину». Ему хотелось уехать куда-нибудь в деревню, пожить в тишине, побродить по лесу. Он был не прочь уехать один, но это выглядело бы предательством по отношению к Елене — она тоже устала и от работы, и от ссор с матерью, и от каких-то непонятных отношений с ним, Вадимом. За время его работы они виделись редко и говорили односложно с нескрываемым безразличием. Они даже не ссорились, их не связывала ни любовь, ни ненависть, между ними просто ничего не происходило. Получалось, что конфликт возник из ничего; у нее была своя жизнь, а у него своя; попытались найти общее — не получилось. Вадим предложил Елене провести отпуск в средней полосе, взять палатку, байдарку и пожить на Оке, но Елена настроилась ехать на Кавказ — и уже не на Холодную речку, а непременно в Дом отдыха.

— Неужели ты не можешь достать путевку в своем горкоме? — с кислой гримасой шумела она. — Хочу отдохнуть цивильно, как все нормальные люди. Туризм — мальчишество. Женщины, которые таскают рюкзаки, халды… И вообще, я не могу так отдыхать. Всякие готовки мне за год осточертели.