По вечерам перед сном Елена привыкла мыть ноги дочери, стелить ей постель, рассказывать сказки.
— Ира, — сказал Вадим. — Как тебе не стыдно, ты же взрослая, а мама моет тебе ноги! Ну-ка давай сама!
Вадим объяснил девчонке, как работает будильник, научил готовить яичницу и переходить улицу. Девчонке нравилось проявлять самостоятельность — уже через неделю с радостью сама ходила в школу и бегала в магазин за хлебом.
Мать Елены заикнулась было о незаконности сожительства Вадима с ее дочерью, но он твердо сказал, что у них гражданский брак и что «главное — прижиться друг к другу, а расписаться можно и попозже».
— Счастье должно быть не на бумаге, а по существу, — поддержала его Елена, втайне злорадствуя, что поступила в пику матери, но все-таки надеясь, что вскоре они оформят брак.
В своей комнате Елена сделала перестановку: выделила Вадиму отдельный закуток за шкафом, поставила там столик, трогательно огородив его ширмой. Но в этой «мастерской» Вадим работал только вечерами, а по утрам, после того как отвозил Елену на работу, по-прежнему отправлялся на Сокол.
С первых дней Елена придирчиво следила, чтобы у Вадима были чистые рубашки, готовила его любимые блюда и к заботам о нем и хозяйственным хлопотам относилась со всей серьезностью. Их семейная жизнь с самого начала приняла четкий распорядок: в будни продукты покупала Елена — после работы заходила в «Кулинарию», а по субботам в магазины отправлялся Вадим, при этом Елена выдавала ему не больше трех-четырех рублей, но составляла список необходимых продуктов — всего понемногу. Она считала себя экономной, но ее практицизм был какой-то бескрылый. Она любила хорошо поесть, но за счет еды покупала одежду и откладывала деньги на «всякий случай».
Субботние вечера они проводили у телевизора, сидели обнявшись на тахте, обсуждали передачи; иногда Елена вязала или разгадывала кроссворды, а случалось, брала телефон и подолгу разговаривала с какой-нибудь подругой. Как-то краем уха Вадим услышал, что Елена дает подруге квалифицированные советы по вопросам интимной жизни, и его покоробил неприкрытый цинизм, с которым она об этом говорила, и поразили ее глубокие познания в этой области, но потом он подумал, что святость женщины все-таки не в том, что она многого не знает, а в том, что знает, но ведет себя пристойно.
По воскресеньям они ходили в кино, а после сеанса Елена пекла торт «Тетя Лиза» — гордость своего кулинарного искусства.
В этом незатейливом ритме жизни Вадима привлекало то, что с Еленой было легко: по вечерам она всегда была дома, вовремя готовила обед и ужин. Вадиму нравилась комната Елены, но кое-что он хотел бы в ней изменить; прежде всего его раздражали ярко-лимонные обои, застекленный шкаф с безделушками, массивный сервант. Он даже взял работу «для денег», чтобы привести комнату в порядок, но как только получил деньги, Елена потратила их на совершенно нелепые вещи, вроде огромной вазы, которая, по ее понятиям, должна была «украсить дом». Став женой художника, она решила сделать «комнату оригинальной», купить необычные одежды и вести «светскую жизнь». Она не понимала, что с каждым новым вычурным платьем все больше теряет свою привлекательную особенность. В конце концов Вадим пришел к выводу, что его устремления обновить комнату бессмысленны — у них с Еленой просто-напросто несовпадение вкусов: Елена имела пламенную, «факельную» мечту — купить ковер, заграничную стенку, цветной телевизор, хрусталь, «расшитую дубленку». Логическим абсурдом всего этого была мечта ходить по воскресеньям в ресторан «Гавана». А Вадим планировал только одно — путешествовать на машине. Но эти разногласия не портили их отношений. Вадим всерьез не принимал мещанских мечтаний Елены, потому что просто был далек от них, а Елена не возражала против поездок, но хотела бы ездить по морским побережьям и останавливаться в кемпингах.
В середине зимы, сдав очередную книгу и получив гонорар, Вадим решил устроить перерыв в работе и занялся капитальным ремонтом машины в гараже приятеля. Елена с готовностью согласилась помочь в ремонте; после работы переодевалась и отмывала детали в солярке, перетягивала обивку салона. Временами ей надоедала эта черновая помощь, в нее вкрадывалось сомнение, заработает ли машина снова, она ворчала, что Вадим тратит много денег на запасные части, но все-таки каждый вечер приходила в гараж и добросовестно работала. В гараже Вадим простудился, и Елена целую неделю ставила ему горчичники и готовила настойки.
— Лучший способ всегда оставаться молодой — выйти замуж за старого больного мужчину, — шутила она.
Когда Вадим собрал машину и обкатал ее, он снова стал отвозить Елену на работу. Она садилась на сиденье, скорчив равнодушную гримасу:
— Ну и что, такая же машина как и была, только кучу денег ухлопали.
Она делала вид, что ее ничем не удивишь, но Вадим видел — она еле сдерживает радостную приподнятость.
По пути Елена рассказывала Вадиму, как когда-то с работы ее подвозили на заграничных машинах какие-то, явно придуманные, поклонники. Вадим не разоблачал это мелкое вранье, неискусные уловки. «Ей хочется казаться лучше, чем она есть, ну и пусть, — думал он. — Только как она, чудачка, не понимает, что кого-то играть легче, чем быть самой собой».
Однажды Вадим заглянул к Елене на работу и удивился атмосфере, царившей там: все просто отсиживали время и только посматривали на часы. Заходил начальник — начинали листать папки, уходил — снова болтали и утомительно ждали звонка, после которого срывались так дружно, что сталкивались в дверях. На работе рассказывали анекдоты, болтали, кто как накануне провел вечер, а после работы шли к метро — говорили о работе.
По вечерам Вадим заезжал за Еленой в институт. Она выходила из аудитории с подругами, на ходу укладывала тетради в сумку, оттирала платком чернила на пальцах, весело обсуждала сокурсников, педагогов. Елена и ее подруги были внешне чем-то похожи — казалось, они специально подобрали друг друга. Узнав их поближе, Вадим пришел к выводу, что внешне похожие люди одинаковы и внутренне.
— Мы вас подвезем, — небрежно, с горделивой улыбкой бросала Елена подругам, подчеркивая, что является владелицей собственной машины.
Она рассказывала приятельницам про очередной фильм, который они с Вадимом смотрели в Доме журналистов, про мастерские художников, о том, как летом поедут на машине в Крым. Елена хвасталась интересной, насыщенной жизнью, показывала, что у нее есть взрослый мужчина, художник, который сильно ее любит, ежедневно провожает и встречает. Несколько раз она даже отпускала в адрес Вадима колкости, бесцеремонно хлопала его по плечу — вот, мол, смотрите, девчонки, кого я отхватила. И он делает все, что ни скажу. Подруги улыбались, смотрели на Вадима с восхищением, говорили Елене, что рады за нее, но украдкой со жгучей завистью покусывали губы. «Конечно, — усмехался про себя Вадим, — в Елене много наносного, но зато ей доставляет радость немногое: купит кофту, съест вкусный ужин, посмотрит хороший фильм… разгадает кроссворд — и счастлива. У всех такие запросы, а она счастлива от немногого. Это редкое качество».
Иногда Елена приглашала сокурсниц на «Тетю Лизу». Перед приходом гостей подолгу тщательно продумывала свой наряд — ей хотелось выделиться среди подруг; и новые одежды она покупала скорее не для того, чтобы нравиться мужчинам, а чтобы «подруги отпали». Во время посиделок Елена с подругами вели пустую говорильню о шмотках, телевизионных детективах, пересказывали театральные сплетни о том, кто из актеров на ком женат. Для Вадима эти молодые женщины были инородными людьми, и поначалу они не раздражали его; он великодушно слушал их болтовню, даже включался в разговор и снисходительно подтрунивал над ними. Ему нравилось, что они смотрят на него как на мудрого, опытного мужчину. Случалось, Вадим заводился и развлекал женщин какими-то смешными историями, после которых слушательницы смеялись до слез.
— Наверное, Вадим, когда вы были помоложе, вы были очень интересным, — как-то сказала одна из подруг Елены.
