— Тогда не взыщи, парень, но тебе придется посидеть взаперти, — угрюмо сказал Стонтон.

Ричард сам прошел за решетку и устроился на полу. Стонтон запер за ним дверь, а ключ сунул в карман. Притворившись спящим, юноша в действительности жадно прислушивался к приглушенному разговору своих стражей. Из обрывков долетавших до него фраз он уловил, что сегодняшнее происшествие крепко запало им в голову. С одной стороны, они, похоже, отказались от мысли убивать пленника, если надежды, связанные с ним, не оправдаются, но в то же время, видимо, опасались, как бы Наззи, не принимавший, естественно, участия в разговоре — он в беспамятстве лежал в углу хижины, — не помог своему спасителю бежать.

Наступивший день принес с собой большие сомнения в том, что Ричард действительно спас Наззи жизнь, — состояние раненого стало критическим. Изнурительная жара, тяжесть ран, пришедшихся на шею и затылок Наззи, недостаток свежей воды, отсутствие охлаждающих компрессов и прохладительного питья — все это, вместе взятое, вызвало у него лихорадку, грозившую смертью. И опять Ричарду пришлось помогать. Поскольку родниковой воды на острове не было — техасцы действительно пили только виски, и Ричард просто умирал от жажды, — он уложил раненого на солнце и непрерывно менял ему компрессы: быстрое испарение воды порождало прохладу, которая весьма благотворно действовала на состояние раненого. Его признательность своему благодетелю была беспредельна, он явно не кривил душой.

На эти хлопоты у Ричарда ушло несколько дней, которые, не будь такого случая, показались бы ему, вероятно, нескончаемыми. Вообще при мысли, что в этой глуши, среди этих людей ему придется провести недели, если не месяцы, его нередко охватывало чувство уныния, близкое к отчаянию. Чтобы отвлечься, убить время, он хватался за любое дело, какое подворачивалось, выполнял самую черную работу, словно иначе и быть не могло.

Спустя несколько дней вернулся Вули. Он привез кое-какие газеты, которые Ричарду пришлось читать техасцам вслух. Все они издавались в Южных штатах, поэтому преувеличивали победы и преуменьшали поражения мятежников. Тем не менее из этой мешанины самых разнообразных сведений Ричард сделал вывод, что дела у северян идут не самым лучшим образом. Превосходно задуманный план генерала Мак-Клеллана, предусматривавший наступление на армию конфедератов не по прямой линии (от Вашингтона до Ричмонда, столицы Южных штатов), а с востока, был выдан южанам, имевшим в столицах Северных штатов своих сторонников, и поэтому осуществился лишь частично. В течение семи дней Мак-Клеллан сражался под стенами Ричмонда с генералом южан Ли, но в конце концов, когда мятежники получили подкрепление, вынужден был отступить, искусным маневром отведя войска. Таким образом, в середине 1862 года дела обстояли почти в точности так же, как в апреле предыдущего. Два исполина боролись друг с другом, и важно было, кто из них первым обессилеет.

Стонтон и его товарищи пили за скорое вступление в Нью-Йорк, в котором надеялись принять участие, однако на этот раз у них хватило деликатности не принуждать Ричарда чокаться с ними за поражение Севера. Наззи с каждым днем чувствовал себя все лучше. Похоже, он искренне привязался к своему спасителю, который к тому же выходил его, однако с тех пор, как Стонтон несколько раз пожурил Наззи, тот стал скрывать свои чувства. Вероятно, капитан внушил ему, чтобы он не забывал о собственной выгоде и об интересах товарищей и не поддавался ни на какие уловки, которые помогли бы узнику бежать.

И все же те ужасные мгновенья, когда аллигатор поволок Наззи за собой, видимо, не прошли для него даром. Казалось, он стал другим человеком. Разумеется, он был не лучше остальных: его прошлое наверняка было довольно темным. Но до сих пор ему во всем везло: он сумел то ли обмануть правосудие, то ли ускользнуть от него, и теперь, в военное время, когда власти мятежных штатов не столь строго относились к подозрительным личностям, если они были способны владеть оружием, люди, подобные ему, стали считаться едва ли не честными гражданами. Короче говоря, Наззи ни в чем не уступал Стонтону, Вули и всем остальным. То, что было на его совести, лучше всего знал он сам. Но, во всяком случае, происшедшее сильно на него подействовало: оно разом перевернуло его душу и пробудило все то доброе, что в ней таилось. «Я отплачу тебе за то, что ты для меня сделал, мой мальчик!» — украдкой шептал он иной раз своему спасителю, и Ричард не сомневался, что словам техасца можно верить, хотя по мере выздоровления к тому возвращалась прежняя грубость.

Однажды утром на плотине появились всадники и, размахивая платками, принялись делать людям Стонтона какие-то знаки. Капитан и его товарищи, очевидно, знали этих людей и спустили на воду лодку, чтобы переправиться на другой берег. По-видимому, они свято хранили тайну переправы через бэйю и посвятили в нее немногих, особо надежных людей.

В лодку, готовую к отплытию, сели Стонтон, Стибби и Вули. Бигг остался стеречь Ричарда. Наззи, правда, был уже в состоянии сидеть и немного двигаться, но для дела все еще не годился. Впрочем, Ричард заметил, что его никогда не оставляют наедине с Наззи. Вероятно, техасцы опасались расположения спасенного к своему спасителю.

Спустя четверть часа они вернулись. Их физиономии сияли.

— Где там наши ружья?! — кричали они. — Подвернулся случай поохотиться на негров!

— Что там такое, объясните толком? — спросил Наззи.

— С плантации Хантера бежало полсотни ниггеров. Они собирались пробраться на Север, но у Ред-Ривер им преградили путь. Ниггерам пришлось повернуть назад. Их так обложили, что остался единственный путь к отступлению — мимо нашего бэйю. Они появятся там — на узком отрезке между нашим бэйю и бэйю Блэк. Мы сможем перестрелять их как куропаток.

— Но какой интерес мистеру Хантеру, если его черномазых перебьют? — удивился Наззи.

— Черт возьми, а ведь верно! Это для него убыток в тридцать тысяч долларов! Но те, кто сообщили нам, настоящие охотники на ниггеров. Их не волнует, получит ли Хантер назад свою рабочую скотину. Сейчас черномазые вне закона, они для нас вроде дичи. Шестеро наших приятелей гонят их от Ред-Ривер к нашему бэйю. Через час, не позже, ниггеры должны быть здесь.

Людоедская радость светилась на физиономиях техасцев, когда они собирали ружья и ягдташи. Что касается Стонтона, то он не расставался со своим оружием.

— Черт побери! — бурчал Бигг. — Что может быть лучше охоты на черномазых! Я иду с вами.

— Верно, за это тебя никто не осудит! — ответили ему. — Но что будем делать с парнем?

— Посадим за решетку! — сказал Бигг.

Ричард не заставил принуждать себя. Решив спокойно покоряться судьбе, пока не в силах ее изменить, он прошел за решетку, и Вули защелкнул за ним замок.

Между тем Наззи спокойно покуривал свою короткую трубку. Минуло около получаса.

— Ты спишь, парень? — спросил наконец техасец.

— Нет, — ответил Ричард.

— Будь добр, сделай мне одолжение, — продолжал Наззи. — Я просто помираю от скуки. Расскажи, как ты попал в Толедо и что вообще с тобой приключилось.

Ричард надеялся, что чистая правда пойдет ему только на пользу, и принялся описывать техасцу все свои злоключения. Он рассказал о неожиданном нападении Ральфа, о своем поистине чудесном спасении и пребывании в Толедо. Наззи слушал внимательно, не перебивая.

И все-таки взволнованное повествование юноши было прервано. Примерно через полчаса они услышали выстрелы, доносившиеся с восточной стороны бэйю.

— Ба! Они уже здесь! — вскричал Наззи, сверкая глазами. — Эх, если бы я мог поднять ружье!

Ричард промолчал. Он достаточно хорошо знал этих людей. Ему было известно, что к неграм они не испытывают ни малейшей жалости. Негр для них нечто вроде животного, причем такого, которое вызывает ненависть, как, например, змея, скорпион. И то, что их взгляды разделяли богатые, высокомерные плантаторы, еще больше усиливало это чувство.

В хижину доносились крики, словно с настоящей охоты, время от времени слышались предсмертные вопли. Ричард невольно прервал свой рассказ и с ужасом прислушивался к этим звукам. Для Наззи они были отголосками прошлого, он беспокойно вертелся в своем углу. И лишь когда шум стих, он немного присмирел.