Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Для молодого капитана это было большое несчастье. Продолжать путь через безжизненную пустыню в одиночку, не зная языка индейцев, которые могли ему повстречаться, — весьма рискованное предприятие. Эдмон припомнил, что еще вечером Хейкаоу с большим трудом двигался, а речь его была замедленной и едва слышной. Старику было около восьмидесяти. Впрочем, индейцы до последней минуты умеют сохранять силы, проявляя для этого недюжинную волю, пока их внезапно не настигает смерть. Сильная усталость помешала Эдмону стать очевидцем кончины старика. Капитану пришлось положить возле мертвеца немного продовольствия и один бурдюк с водой. Он стреножил лошадь индейца, как ни было ему жаль бедное животное, и оставил около покойника его ружье. Если кто-нибудь обнаружит труп, поза, в которой он лежит, и находящиеся рядом предметы убедят нашедшего, что бедняга умер своей смертью.

Эдмону было известно только то, что ему следует двигаться на северо-запад. Одиночество тяжким бременем легло на его душу. Однако он не забывал об Инес и, помолившись об упокоении новопреставленного, простился с ним и выбрал путь, какой подсказало ему солнце. Так он скакал один день, потом второй, не давая себе отдыха. Потом спал несколько часов кряду. Продовольствие у него иссякло; воды он нигде не нашел. Лошадь просто изнемогала от усталости. Он поделился с ней остатками хлеба. По его расчетам, он находился уже поблизости от озера Святой Марии — разумеется, если не сбился с пути.

Шел уже пятый день с тех пор, как Эдмон покинул Пресидио-дель-Норте. Он чувствовал, что силы его на исходе. На память приходили записки путешественников, погибших в этой пустыне. Возможно, он уже миновал конечный пункт своей поездки и проехал дальше, чем следовало. Найти бы хоть какую-нибудь деревушку, где была бы живая душа, или по крайней мере отыскать ручей! Вскоре прерия осталась у него за спиной, а на западе он уже видел синие вершины горной цепи, пересекающей всю Америку с севера на юг. Но, добравшись до предгорий, он убедился, что травы тут нет, деревья засохли, а в ручьях не осталось ни капли воды. Он повернул на север, поскольку был убежден, что слишком уклонился к западу. Однако лошадь заупрямилась. К вечеру шестого дня она окончательно обессилела. К счастью, Эдмону удалось отыскать поблизости несколько тех самых растений с мясистыми листьями, какими кормил лошадей старый Хейкаоу. Животное успело немного отдохнуть, однако по-прежнему оставалось слишком слабым, чтобы нести седока. Эдмон и сам отведал горьких на вкус листьев, потом улегся рядом с лошадью и заснул.

Разбудило его довольно бесцеремонное прикосновение, а когда он открыл глаза, то увидел над собой несколько столь причудливых фигур, что в первый момент принял увиденное за сон. Обнаружив, правда, что связан, он понял свою ошибку. Он воочию видел апачей или команчей, каких нередко встречал на картинках в книгах, — красно-бурых, размалеванных мужчин, украшенных массой перьев, которые начинались на голове и заканчивались на спине, точно гигантские подвижные петушиные гребни. Даже руки и ноги апачей были украшены пучками перьев.

О сопротивлении нечего было и думать. Помимо четырех индейцев, что его связывали, здесь находилось еще не меньше пятидесяти их соплеменников, восседавших на лошадях. Индейцы оставили Эдмона лежать на земле, пока не отобрали все оружие и не вывернули карманы. Кошелек они не взяли — не было нужды. Потом занялись лошадью капитана, которая никак не желала подниматься с земли, и в конце концов поставили ее на ноги.

Эдмон рассудил, что голодной смерти следует предпочесть плен, и решил как можно спокойнее переносить удары судьбы. Ему приходилось слышать, будто индейцы крайне редко убивают пленника, и только в том случае, если считают врагом. Чаще всего они обирают его и отпускают за выкуп, который подчас назначают только в виде оружия и огнестрельных припасов. Первым делом Эдмон попытался использовать свое новое положение для того, чтобы получить воду и хлеб. Он знал, как они называются на языке индейцев, и выкрикнул известные ему слова несколько раз подряд. Изможденный вид француза придал, вероятно, дополнительного веса его словам: один индеец поднес к его губам бурдюк с водой. Жадно, большими глотками Эдмон пил затхлую воду. Затем тот же индеец сунул ему в рот небольшие шарики, похожие на клецки. Закончив кормление, его положили на спину лошади, лицом вниз, и крепко привязали. Индеец, скакавший рядом с ним, держал его лошадь за поводья.

Поза, в которой находился молодой капитан, была крайне неудобной. Но что оставалось делать? Приходилось мириться со всеми неудобствами. Взглянуть направо он не мог, потому что голова его покоилась с левого бока лошади; к счастью, она не свисала, а была возле холки животного. Таким образом, он имел возможность видеть только то, что происходило слева от него.

Вначале он видел только индейцев. Но через несколько часов пути, когда отряд ехал извилистым горным ущельем, он вдруг заметил двух всадников в одежде белых людей — их костюмы напоминали его собственный. При очередном повороте он обнаружил три закутанные фигуры, плотно окруженные индейцами. Судя по просторным белым одеяниям, это были женщины. Невольно Эдмон вздрогнул. Неужели случай свел его с Инес? Уж не к этим ли индейцам она попала в плен?

Ему оставалось только гадать об этом, потому что отряд выбрался в долину и женщин он больше не видел. Характер местности немного изменился. Навстречу стали попадаться деревья, иногда образующие небольшие рощицы. Его лошадь остановилась и напилась из ручья. Эдмон позавидовал животному и снова попросил напиться. Однако привала отряд не сделал — он двигался все дальше и дальше. Не видя перед собой солнца, Эдмон сделал вывод, что индейцы спешат на север. Наконец была сделана остановка. Эдмона сняли с лошади, усадили на землю и ослабили путы на руках. Он застонал от боли — после веревок остались глубокие следы, а жара только усиливала его страдания. Тем не менее он сразу же принялся вертеть головой в поисках таинственных женщин. Но ничего похожего не обнаружил. Вероятно, они остановились вдалеке от него, а за лошадьми ему ничего не было видно.

На этот раз Эдмону принесли воду, хлеб и кусок жесткого сушеного мяса. Он жадно поглощал скудный обед, чувствуя, как возвращаются силы. Ему пришло в голову, что теперь, пожалуй, можно воспользоваться бумагой, которую вручил ему на прощание комендант Пресидио-дель-Норте, и он вытащил ее из кармана. Хотя время от времени он повторял написанное, пока находился в пути, однако никак не мог запомнить диковинные слова, точного смысла которых не знал. Однако прочесть их мог уже довольно бегло.

Повернувшись лицом к одному индейцу, которого посчитал специально к нему приставленным, он громко прочитал спасительный текст. Индеец насторожился, прислушиваясь, но не проявил особого удивления. Объяснялась ли его невозмутимость всего лишь природной индейской хитростью, или подобное охранное письмо немногого стоило в глазах краснокожих? Эдмону никак не удавалось разобраться. Он повторил прочитанное ранее — теперь индеец бросил своему соседу несколько слов. Тот поднялся и направился туда, где расположилось на отдых большинство его соплеменников. Вскоре он вернулся в сопровождении молодого индейца, украшение которого своей пышностью превосходило наряды прочих краснокожих, а горделивая, повелительная осанка выдавала вождя. Взгляд у него был строгий, почти грозный, однако не лишенный лукавства, присущего большинству индейцев.

Он приблизился к Эдмону и некоторое время молча разглядывал его, после чего произнес несколько слов, которых тот, разумеется, не понял. Эдмон отрицательно покачал головой, взял свою бумагу и прочитал ее еще раз. Молодой вождь слушал с непроницаемым лицом, потом попытался взять бумагу из рук Эдмона, но тот не отдал ее, а только показал краснокожему. На письме стояла печать коменданта пресидио. Вождь опять что-то сказал, но из этих его слов Эдмон понял так же мало, как и из предыдущих. Тогда индеец сделал жест, призванный, видимо, выразить пренебрежение и весьма напоминавший пожатие плечами, повернулся к молодому французу спиной и отправился в лагерь, из которого явился.

44
{"b":"258085","o":1}