— Ты хотел узнать, что было во сне, или нет? Я тебе и рассказываю. Не нравится, читай учебники по истории. Там все расписано, как было на самом деле. В моем сне пирамиды строил Осирис. И, они не были усыпальницами Хеопса и других царей. Их только маскировали под гробницы, чтобы не привлекали внимания посторонних. С помощью пирамид Осирис намеревался сокрушить какой-то барьер. Правда, не стану обманывать, самих пирамид я в глаза не видел, как и барьера, что ему покоя не давал. Даже не понял, что вообще имелось в виду, то есть, о каком барьере шла речь. Меня не пустили дальше дельты Нила…

— Круто с инвалютным туристом обошлись, — вставил Пугик. Но, отчего-то, этого я объяснить не мог, его пыл остыл, так что язвил Пугачев, похоже, чисто по инерции. Лицо стало серьезным, глаза — настороженными.

— Кто тебя не пустил? — понизив голос, спросила Ольга.

— Ты, — сказал я, оборачиваясь. Сомневался, стоит ли об этом рассказывать, решил, да ладно. Ну, приснилась она мне, и что с того?

— Я?! — Ольга вытаращила глаза, как будто ее прилюдно обвинили в резонансном преступлении, а она действительно оказалась к нему причастна.

— Ну, не лично ты, естественно, — поспешил заверить я. — Исида назначила мне встречу в дельте Нила. У нее было твое лицо… — и, тело, чуть не брякнул я, схватив себя за язык в последний момент.

— В твоем сне я была Исидой?! — пролепетала Ольга, все еще выглядевшая потрясенной, чему я, признаться, не видел вразумительных объяснений.

— Совершенно верно, — сказал я. — Ты. Ну, а я, как вы уже, наверное, догадались, был самим Осирисом. Я наблюдал картину от первого лица. Извини, Игореша, во сне я увел у тебя жену.

На секунду мы с Ольгой встретились взглядами в зеркале заднего вида, она сразу отвела свои. Вероятно, мне не следовало этого говорить. Ведь на самом деле, Игорь увел у меня Ольгу, они расписались, когда я служил в армии, и хоть с тех пор прошло немало лет…

Повисла неловкая пауза.

— Надеюсь, вы не позволили себе ничего лишнего, — в конце концов, изрек Пугик, театрально сведя брови.

— Об этом — можешь не беспокоиться, друг, — сказал я. — Вместо романтической встречи я угодил в ловушку. Но, не по вине Исиды. Насколько я понял, ее в темную использовал некто Сет, организовавший дворцовый переворот.

— Надеюсь, это был не я? — с кислой миной осведомился Игорь.

— Я тоже на это надеюсь, хоть, правду сказать, самого Сета я не видел. Только черные заговоренные стрелы, которыми его лучники хотели меня изрешетить.

— Ого, — сказал Пугик. — Круто.

— Как я понял, Сет ополчился на меня по двум причинам. Во-первых, его, в отличие от меня, вполне устраивало положение живого бога, а именно так к нам относились в Египте. Он хотел и дальше держать население в черном теле. Кроме того, Сет не без оснований опасался, что бурная деятельность Осириса привлечет внимание каких-то рептилий… — От одного этого слова у меня во сне кровь принялась стынуть, как озерная вода после оттепели в феврале. И сейчас, когда сон давно прошел, оно снова не вызвало ни единой положительной эмоции, и я поспешил защититься шуткой:

— Не думаю, будто речь шла о нильских крокодилах.

— Рептилий? — переспросил Пугик, бледнея. Он и Ольга переглянулись.

— Рептилий, — подтвердил я. Короче, Сет заложил этим самым тварям Осириса, сдал с потрохами, как у нас говорят. Правда, рептилии не снизошли до того, чтобы собственноручно расправиться с Осирисом. Они натравили на него своих слуг, которые, держитесь, не падайте, выглядели бы банковскими клерками в строгих деловых костюмах, если б не носились по воздуху, и не швырялись молниями с зубастыми головами. Пренеприятнейшее зрелище, доложу я вам.

— В кого швырялись? В Осириса и Исиду? — тихо спросила Ольга.

— Естественно, в кого же еще. В конце концов, эти парни угрохали бы их обоих, если бы не плот, на котором Осирис вернулся из долгого странствия. Плот, на деле, оказался чем-то вроде скутера на воздушной подушке, вооруженного чем-то вроде бластеров. И то, и другое здорово пригодилось, когда довелось уносить ноги.

— И? — сказал Пугик.

— И все, — развел руками я. — Вот такая история. Прошу, по возможности, не реготать на весь салон… — я невинно поглядел на своих попутчиков, и замер, с открытым ртом. Похоже, оба чересчур старательно исполнили мою просьбу не смеяться, их лица… черт, но ведь это же был только сон…

Или нет?

…Их лица вытянулись, особенно у Ольги.

— Эй? Кто-то умер? — сказал я.

— Серега, тебе стало плохо, когда одна из зубастых молний попала в тебя? — Пугик спросил об этом с таким серьезным видом, будто превратился в опытного гастроэнтеролога, пытающегося диагностировать причину острых болей в брюшине пациента. Если на чистоту, и сам вопрос, и тон, каким его задал Пугачев, озадачили меня. Я опасался безобидных подначиваний, в первую очередь, со стороны Игоря. А пожал — диалог с врачом, не на шутку обеспокоенным состоянием моего здоровья.

— Они ведь в тебя попали? — с нажимом повторил Пугик.

— С чего ты взял? — я хотел непринужденно улыбнуться, но голос прозвучал нервно, с надрывом. Перед глазами встало звездное небо, свертывающееся жалом исполинского комара перед тем, как проткнуть мне грудь. Не знаю, отчего, но, я не собирался им описывать эту сцену, глупо, конечно, она была ничуть не нелепей остальных. Тем не менее, решил, что не стану этого делать.

— Они в меня не попали, — заверил я, скривившись от того, что фраза прозвучала откровенно наивно. Я словно оправдывался. Как пьяница, заявившийся домой на рогах и теперь доказывающий разъяренной супруге, что выпил, в крайнем случае, рюмку портвейна.

— Ты уверен, что не попали, Сережа? — подключилась к допросу Ольга. Ну, вот, был один самозваный доктор, стало два, еще немного, и наберется полноценный консилиум.

— Вам обоим не кажется, что, придавая столько значения сну, вы немного перегибаете палку?

— Но ведь что-то спровоцировало твой приступ? — парировала она.

Опять, двадцать пять…

Надо же, — подумал я. Какой странный оборот принял наш разговор. Когда я только начал пересказывать сон, мне и в голову не могло прийти, я они оба напустят на себя вид докторов, беседующих с неизлечимо больным пациентом. С пациентом, чей недуг поразил рассудок. Появилась неприятная мысль, они водят меня за нос, не в наших традициях, сообщать больному правду. Сказать, что в этот момент я почувствовал себя не в своей тарелке, все равно, что не сказать ничего.

— Что бы его не спровоцировало, — хрипло сказал я, — это была явно не молния, которая мне приснилась…

— Не она, — с готовностью согласился Пугик. — Не сердись, Серега. Олька имела в виду, что, анализируя сон, можно докопаться до первопричины недуга.

Ах, вот как?

— Сегодня, — продолжал Пугик, — даже представители ортодоксальной медицины склоняются к тому, что сновидения — не последнее средство для ранней диагностики проблем со здоровьем.

— С каких это пор ты стал интерпретатором снов, Пугик?! — чуть не вспылил я. — Если не ошибаюсь, мы с тобой оканчивали политехнический институт, а не духовную семинарию. Не говори, что пока мы не виделись, ты выучился в академии народной медицины, без отрыва от сбора металлолома в промышленных масштабах, о котором я от тебя слышал.

— Просто интересуюсь на досуге, — примирительно сообщил Игорь. — А, что тебя, собственно, удивляет? Или не знаешь, какая у нас зашибезная медицина? Поневоле приходится самому врачевать, и себя, и Ольгу, не дожидаясь, чтобы эскулапы загнали в гроб. С них станется, сам знаешь.

После этих слов напряжение, охватившее меня, пошло на спад. В самом деле, стоило ли мне обижаться на него. Он ведь не хотел ничего плохого.

— В любом случае, Пугик, — сказал я, радуясь перспективе развернуть разговор в несколько иное русло, — мой чудесный плот не оставил недругам ни единого шанса. Сначала он защитил меня от заколдованных стрел, пущенных исподтишка подручными Сета, а потом и от молний, которые генерировали летуны в костюмах банковских клерков. К слову, Игореша, нам бы сейчас не помешал подобный аппарат, вместо твоей тарантайки, не хочу ее обидеть, конечно, — я, как бы извиняясь, легонько похлопал ладонью по торпеде. — Насколько я успел понять, помимо кибернетического мозга, управлявшего всеми системами жизнеобеспечения, плот был оборудован приличным движителем, позволявшим носиться где угодно, словно на воздушной подушке, только без грохота и тучи брызг.