Но, мне не было суждено превратиться в подушечку для булавок. Ни мне, ни Сергею Журавлеву, по наивности полагавшему, гибель во сне означает пробуждение, всего-то. Откуда ему было знать, что сон — сну — рознь. Исида выкрикнула имя Сета, наверное, чтобы с запозданием обвинить в вероломстве. В следующее мгновение наш плот встал на дыбы, будто был живым существом, а не двумя дюжинами стволов, перехваченных между собой крепкими веревками. Мы повалились на палубу. Моя голова при падении оказалась запрокинутой, это позволило разглядеть с десяток стрел, утыкавших стенку боевой рубки, обнажившуюся, когда от резкого движения с нее соскользнула тростниковая циновка. Там, где черные наконечники пронзили металл, полированная поверхность потемнела и покоробилась, словно ее обрызгали кислотой.
— Беги!!! — снова крикнула Исида. Плот будто услышал ее призыв. Взмыл над водой, словно аппарат, снабженный «воздушной подушкой», с той разницей, что не издавал при этом характерного рева, и не подымал целые тучи брызг, попятился, с хрустом подминая густо стоявший тростник. Скорость оказалась весьма приличной. У меня мелькнуло, вполне может статься, уйдем. Тем более, что невидимые пока лучники, похоже, решили ринуться в рукопашную. Из зарослей донеслись воинственные вопли и плеск множества ног по воде.
Не догонят, — с облегчением подумал я. И, ошибся. В планы Сета не входило — дать мне уйти. И он — не позволил этого.
Как мне описать увиденное? Над зарослями, там, откуда минуту назад в небо взмыла стая перепуганных птиц, показались три темные фигуры. Вне сомнений, человеческие, и, одновременно, сюрреалистичные до тошноты. Впрочем, какими им еще надлежало быть, если действо разворачивалось в кошмаре. От одного вида этой троицы, зависшей в полуметре над слегка колышущимися метелками тростника, я с ног до головы покрылся омерзительным, липким потом, по консистенции напоминавшим желе, предварительно охлажденное в морозилке. У меня вообще отвалилась челюсть, когда я сообразил, эти, владеющие левитацией незнакомцы, одеты в строгие деловые костюмы, придававшие им сходство с расплодившимися в свое время в неимоверных количествах торговыми представителями приснопамятной Канадской компании. Последняя мысль, вне сомнений, принадлежала персонально мне. Вряд ли в мире Осириса могли слышать об этой организации, завалившей в середине минувшего десятилетия постсоветское пространство всевозможным мусором. Как будто у нас своего мусора мало.
Пока я пережевывал эту мысль, троица, в гробовом молчании, поплыла к плоту прямо по воздуху.
— Посланцы рептилий!! — завизжала Ольга-Исида, наблюдавшая за полетом «агентов» на пару со мной. Величие слетело с нее мигом. — Это же они, Осирис!! Сет?! Будь ты проклят! Как же ты мог?!! Как же ты мог, Сет?!!
Наверное, эти трое, вызвавшие у меня аналогию с навязчивыми торговцами низкокачественным заграничным ширпотребом, в ее представлении были посланниками тех самых могущественных и темных сил, которых так опасалась Исида. Тех, что могли рано или поздно догадаться, зачем Осирису понадобилось возводить пирамиды на берегах Нила, после чего для его единомышленников рисковали откровенно плохие времена. Что по этому поводу думает сам Осирис, я уловить не успел. Один из «агентов», черт бы его побрал, метнул в наш плот молнию. Название, конечно, условно. Нечто, какая-то энергия неведомой природы, подумал я, лишь походившая на электрический разряд, в грозу проскальзывающий между тучами с разноименным потенциалом, искрясь и шипя, заструилось к нам. Не так быстро, как настоящая молния. Представьте себе воспламенившуюся дорожку из расплесканного бензина. Исходивший от нее свет окрасил багрянцем заросли, стали видны даже лохматые верхушки пальм на противоположном берегу болота. Воздух затрещал, как рвущаяся парусина, волосы на голове поднялись дыбом, зубы в гнездах завибрировали, будто по ним побежал ток. Кончик молнии, в форме шарика, размером с теннисный мяч, метнулся к моей груди. Я закричал от страха, когда сообразил, вижу безглазую голову с пастью, ощерившейся множеством клыков-шипов.
Пора просыпаться, пронеслось в голове. К сожалению, последнее было — не в моей власти. Выручил плот. Рубин в десяти шагах от борта наткнулся на лазурь, столь пронзительную, что я невольно зажмурился. Откуда-то из-под палубы, я по-прежнему называл так настил из идеально обтесанных бревен, донесся приглушенный гул, будто там запустили мощный трансформатор. Вокруг плота образовалась прозрачная полусфера, и осколки молнии, яростно шипя, рваными клочьями посыпались в воду. Она закипела, над поверхностью болота взметнулось плотное облако пара. Пока оно рассеивалось, сфера, защитившая плот, погасла, вместо нее появились ослепительные, сверкающие шары, дюжина, если не больше. Кажется, они возникли прямо из средней части мачты, но я не стал бы этого утверждать. Шары устремились к преследовавшей нас троице. Двое «агентов» сразу исчезли в пламени, третий ухнул в болото, подняв фонтан брызг. Издав торжествующий вопль, я захлопал в ладоши. Рано радовался, как оказалось. В сотне, не более, метров от нас ночной воздух заструился и поплыл, словно поверхность болота в том месте разом прогрелась. Осирис не появлялся. У меня заныло в груди. Недаром. Марево, с которого я не сводил глаз, становилось все плотнее и гуще. А затем откуда-то, сомневаюсь, что со дна болота, поскольку в таком случае плот покачнуло бы приличной волной, в мареве, будто в гигантском пузыре, показалось нечто вроде исполинской светло-серой тарелки, только перевернутой кверху дном.
Исида со стоном опустилась на колени.
И я еще полагал троицу в деловых костюмах — иррациональным зрелищем. Да они не шли ни в какое сравнение с тарелкой, я не подобрал более подходящих слов. Мне она показалась изображением, спроецированным на колоссальный экран. Недаром и воздух там стал гораздо плотнее. Правда, проекция была из тех, для которых не составит никакого труда продолжить материализацию. Прыгнуть в реальность с экрана, чтобы не оставить там камня на камне. Она — так и сделала. Я не видел, Господь миловал, ядерных вспышек, но, подозреваю, ощущения тех, кто наблюдал за ними из тщательно забетонированных укрытий Семипалатинского испытательного полигона, во многом совпали с моими. Весь мир исчез, провалился в тартарары, распался на ионы и атомы, а затем сжался в одну точку, существование которой, если не ошибаюсь, теоретически обосновал Эйнштейн, только, на самом деле. Грудь пронзила чудовищная боль, всепроникающая, безграничная. Нечто вроде гигантского хобота, черного, как уголь, вошло в нее, раздвинув ребра. Я подумал, это черный небесный купол, пересыпанный алмазами сплющенных звезд, деформированный чудовищной силой взрыва в бур, в исполинское сверло.
— Осирис?!! — откуда-то издали завопила Исида. Ее слова были последними, что я расслышал.
***
— Эй, эй, ты чего, Журавлев?! Серега, слышишь меня? Очнись!
Я поднял веки. Перед глазами все колыхалось и плыло, будто светящаяся сфера последовала за мной из сновидения в реальность. Мне с трудом удалось разглядеть лица друзей, склонившихся надо мной, правда, в начале, в виде размытых колеблющихся овалов. Обнаружил себя по-прежнему сидящим в кресле старенькой «Вектры» Игоря, только кто-то из них, вряд ли я, перевел его спинку в лежачее положение. Ветер больше не врывался в окна салона, а пол под ногами не вибрировал. Следовательно, Игорь остановил машину. Ну, еще бы, как бы иначе он склонился надо мной.
— Серега, ты как? — повторил Пугик. В голосе чувствовалось облегчение, заметил, что я открыл глаза. Проснулся. Если, конечно, спал. Я провел влажной, вялой ладонью по груди, убедился, цела, как и ребра, ну, слава Богу. Проморгавшись, сконцентрировал взгляд на Ольге. Нашел ее не на шутку взволнованной, но, живой. Поморщился, какая нелепость, кошмар еще крепко держал мой разум в липких, осклизлых объятиях. Слабым голосом попросил у Ольги, чтобы плеснула кофейку, если не затруднит. И, только потом ответил Пугику, что мол, да, все в полном порядке, нет повода для беспокойства. Выговаривая последнюю фразу, испытал укол стыда. Повод для беспокойства я им уже предоставил, недаром же они останавливались. Что же я вытворял во сне? Кричал, что ли? Метался? Мои щеки приобрели свекольный оттенок.
