— Да будет тебе, старик, — протянув свою большую руку, Пугик взъерошил мне волосы, будто я снова стал маленьким мальчиком, чем окончательно меня смутил.

— Что со мной было? — облизнув губы, спросил я.

— Что было? — Пугик покачал головой. — Это я у тебя хотел узнать. Мы с Ольгой думали, крышка тебе...

— Ничего мы такого не думали, — возразила Ольга, делая мужу знак помолчать. Но, тебя действительно трясло, как в лихорадке, — отложив влажную салфетку, которой она, надо полагать, промокала мой лоб, недавняя Исида свинтила колпачок с термоса, наполнила кофе желтую пластиковую чашку, протянула мне. — Мы с Игорем пытались тебя разбудить, но…

— Чего скрывать, напугал ты нас, — вставил Пугик. — Я уж, грешным делом, подумал, у тебя эпилепсия, старик, — вытянув шею, он отхлебнул из предназначавшейся мне чашки.

— Пугачев?! — прикрикнула на мужа Ольга. — Это — не твое!

— Меня тоже переколотило, — оправдывался тот. — Сам посуди, в радиусе двухсот километров, как минимум, ни единого лечика, чтоб тебя выврачил, — Игорь попытался изобразить улыбку. — У тебя часом не диабет?

— Просто дурной сон, — хрипло проговорил я. — И только…

Их лица вытянулись синхронно, как по команде. Ну, конечно же, как же я мог забыть? Ведь мы с Ольгой выросли рядом, в одном дворе, об этом я уже говорил. Естественно, для нее не были секретом кошмары, терзавшие меня в детстве одно время, на протяжении двух, а то и трех лет после того, как не стало мамы. Ольга вполне могла поделиться этой историей с Игорем. Да что там, наверняка поделилась. Правда, то было давно, кошмары перестали донимать меня еще в подростковом возрасте. Врачи, к которым меня без особого успеха таскала бабушка, вздохнули с облегчением, мол, перерос. И вот, надо же…

Чашка кофе взбодрила меня, поблагодарив Ольгу, я опустил ноги на гравий обочины. Встал, опираясь на крышу. Мои друзья не отступали от меня ни на шаг, наверное, ждали, когда я снова повалюсь в обморок. А я и, правда, чувствовал себя разбитым вдребезги. Ноги были ватными.

— Еще кофе, Сережа? — предложила Ольга. Я, поблагодарив, отказался. Игорь, напротив, попросил налить ему, добавив с наигранной укоризной, что его, как драйвера, вообще говоря, полагается обслуживать вне очереди.

— Если, конечно, никто из вас не хочет в следующий раз проснуться в кювете…

— Кстати, а как машина? — поинтересовался я. Чтобы попасть в кювет, сначала надлежало сдвинуться с места, не так ли?

— Еще не известно, как, — уклончиво отвечал Пугик. — Пока ты дрых, я выкинул из-под капота кое-какие детали, которые посчитал лишними. Как очухаешься, поможешь толкнуть. Поглядим, что получится…

— Толкнуть?

— Аккумулятор ноги протянул, — пояснил Игорь. — Так что придется заводить с толкача. Скажешь, когда будешь готов…

— Завсегда готов! — сказал я, храбрясь. Вышло, почти как у Анатолия Папанова в роли Лелика.

— Игорь, — запротестовала Ольга, — ему же нельзя… — Чем снова загнала меня в краску по уши. В самом деле, я что, инвалид?

Уже забирая у мужа опустошенную кружку, Ольга как бы невзначай спросила, что меня так напугало во сне. Признаться, я ждал этого вопроса, кому, как ни ей, было знать, кошмары, донимавшие меня в далеком детстве, имели скверное обыкновение сбываться. Иными словами, многие из них были вещими. Правда, их, как правило было сложно истолковать. По многим причинам, бабушке, воспитывавшей меня после гибели мамы, ничего подобного и в голову не приходило. Во-первых, всю сознательную жизнь проработав в советской школе, учителем физики, а затем еще и завучем, бабушка была материалисткой до мозга кости. Во-вторых, подозреваю, не без оснований опасалась, любые эксперименты с тем, что она называла мракобесием, кликушеством и прочими пещерными суевериями, способны повредить моему и без того не безукоризненному здоровью.

— Да, в общем, ничего такого… — протянул я, взвешивая, стоит ли им знать о том, что мне привиделось. Как, например, Пугик воспримет сон с участием Ольги?

— Так-таки ничего? — прищурился мой институтский друг. — Скрытничаешь, да, Журавлев?

— И в мыслях нет…

— Думаешь, не сбудется, да? — конечно же, он шутил.

— Не сбудется, не расстроюсь, — в тон ему сказал я.

— Что-то плохое видел? — насторожилась Ольга.

— Скорее, странное…

— Так рассказывай, — не унимался Пугик. Я неуверенно покачал головой. Вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил.

— Не хочешь, не надо, — с наигранной укоризной бросил Игорь. — Не очень-то и хотелось знать. Тогда, Журавлев, выбрасывай папиросу, давай машину толкать. Собачье время, скоро светать начнет, а мы в горах застряли, если ты не заметил…

Не обратить внимания на этот печальный факт было сложно, кругом, сколько хватало глаз, темнели высокие, поросшие лесом холмы предгорий.

***

Мы запустили мотор с толкача, запрыгнули в салон на ходу. Вопреки опасениям Ольги, небольшая физическая нагрузка пошла мне даже на пользу, взбодрила, как умывание в холодной воде. Впрочем, много сил не потребовалось, «Вектра» покатилась легко, будто детская инерционная машинка, оказалось, трасса шла под незаметный уклон.

— Порядок, — выдохнул Пугик, подгазовывая, чтобы оживший двигатель, чего доброго не заглох. Пофыркав для блезиру, он, в конце концов, заработал относительно ровно. Тревожная красная лампа, не дававшая покоя Пугачеву до вынужденной остановки, правда, снова зажглась, сигнализируя: порядок, провозглашенный Игорем, не полный. — Ничего-ничего, — проворчал Пугик, обращаясь к мотору, — до перекопа я тебя черта лысого заглушу.

Ехать довелось почти в полной темноте, в целях экономии, включенными Игорь оставил одни подфарники. Мы все сконцентрировались на наблюдении за дорогой: одна пара глаз — хорошо, а три, как известно, лучше. Разговоры прекратились на добрых полчаса. В конце концов, Пугачев не выдержал:

— Пожевать бы чего, — обронил он мечтательно.

— Ты проголодался? — удивилась Ольга.

— Глаза слипаются… — пожаловался Игорь. Я подумал о печенюшках, которые обязательно пекла в дорогу Светлана. Сейчас бы они нам не помешали.

— И жвачки ни у кого не завалялось?

Оказалось, и с этим — туго.

— А кофе?

Ольга потрясла термосом.

— Пустой…

— Тогда, будьте людьми, хотя бы не молчите, — попросил Игорь.

— Споем? — предложил я без особого энтузиазма.

— Колыбельную? — фыркнул Пугик. — Лучше расскажи, что тебе приснилось, Журавлев?

— Игорь, не приставай, — молвила Ольга.

— Кто пристает? — возмутился Пугачев. — Мне, к примеру, отродясь ничего путного не снилось. А у тебя, если Ольке верить, талант. Сны такие, что на DVD нет смысла тратиться…

— Это уж точно, — буркнул я, подумав, да, он узнал о моих снах от нее. Ничего криминального, конечно…

— Ну, и?..

— Да нечего рассказывать…

— Вот человек, — с деланным негодованием проговорил Пугик. — Кофе мой высосал. Радио в горах не работает. Фары — тоже. Меня, можно сказать, переколотило из-за него, везу вас обоих, на последнем издыхании, а ему жалко рассказать товарищу, по каким параллельным мирам носило…

— Да не жалко мне…

— Вот и начинай, если не жалко, чего кота за яйца тянешь? Только не говори, — Пугик склонился ко мне, подмигнул заговорщически, — что ты участвовал в русско-украинской войне, которой я тебя напугал.

— Об этом можешь не волноваться, — мрачно ухмыльнулся я. — Твоя болтовня — ни при чем. Я был в Египте…

— Ого?! — воскликнул Пугик. — Хотя бы во сне изменяешь своим дурацким привычкам? Ну и как тебе показался местный сервис? Не то, что в долбанном «Морском бризе», верно?

— Этого я тебе сказать не могу. Видишь ли, Игореша, в том Египте, где я побывал во сне, как раз строили пирамиды, так что до отелей на побережье Красного моря у них пока руки не дошли.

— И кто их строил? Имхотеп?  — как бы невзначай поинтересовался Пугик.

— Осирис… — молвил я. Имя, которое он назвал, было мне незнакомо.

— Если не ошибаюсь, — небрежно обронил Пугачев, — Осириса египтяне считали богом, а не фараоном…