Через пятнадцать минут нас с мигалками и сиренами догоняют две патрульные машины.

– Потише! – восклицает Энн испуганно, вой сирен разбудил ее. – Что происходит?

У меня неистово заколотилось сердце – могу только представить, что происходит с сердцем Энн. Я нервно смотрю на Бри. Она испугана еще больше, чем я. Папа притормаживает у обочины, чтобы пропустить полицию, но через секунду я понимаю, что мы в глубокой заднице.

Патрульные автомобили с сиренами проносятся слева от нас и останавливаются, один полицейский выходит из машины. Оружие у него в кобуре, но рука лежит на ней словно приклеенная.

– Бри? Кейд? Вы мне ничего не хотите сказать? – шипит папа, когда подходит офицер.

– Н-е-е-ет… ничего, – отвечает Бри.

– Нет, – негромко добавляю я.

Папа опускает стекло и поспешно натягивает на лицо улыбку.

– Добрый вечер, офицер. Все в порядке? Я же не превысил скорость, не так ли?

Полицейский внимательно осматривает машину, каждого сидящего, но особое внимание уделяет нам с Бри.

– Куда направляетесь?

– В Кэннон Бич.

– Предъявите, пожалуйста, ваши права.

Папа протягивает ему документы.

– Дети, находящиеся в машине, ваши? – интересуется полицейский, изучая папино водительское удостоверение.

– Были мои, – нервно усмехнулся отец.

Офицеру совсем не смешно. Он просит папу открыть багажник, потом обходит машину и направляется прямо к нам с сестрой.

– Вы, ребята, знаете, почему я здесь? – спрашивает он. Голос его внушает такое же опасение, как и пульс Энн.

Я утвердительно киваю, но Бри отрицательно качает головой.

– Неужели папа опять превысил скорость? – невинно спрашивает она. – Мама говорит, что он любит надавить на газ.

– Значит, это ваш отец?

– Был моим, – со смешком отвечает Бри, цитируя слова, произнесенные отцом минуту назад.

– В таком случае, – продолжаем полицейский, – почему на 9-1-1 поступил звонок о похищении детей?

Бри непонимающе – «знать ничего не знаю» – смотрит на него и отвечает:

– Может быть, в другой машине?

Несмотря на блестящую игру сестры, я понимаю, что сейчас не время для шуток. Я роюсь в лежащих на полу бумажках и достаю листок, на котором написано: «Помогите! Нас похитили! Позвоните в полицию!»

Офицер записывает наши имена и возраст в блокнот и направляется назад к своей машине. Через несколько минут он возвращается, получив подтверждение, что Делл и Эмили Беннетт являются родителями Энн, Бри и Кейда.

– Все подтвердилось, – сообщает он отцу. – Похоже, мистер Беннетт, вам не позавидуешь – хлопот полон рот.

Папа гневно смотрит на нас в зеркало заднего вида.

– Вам и не снилось. Что нужно сделать, чтобы на пару месяцев посадить их под замок?

К счастью, полицейский не собирается предъявлять нам обвинение. Однако папа обвиняет нас в мятеже.

– Может быть, сегодня только Кейд разговаривает как пират, – говорит он, когда мы вновь выезжаем на дорогу, – но, клянусь, вы оба – дети-пираты. И это совсем не комплимент. – Он продолжает разговаривать спокойно, чтобы еще больше не расстраивать Энн, но я вижу, что он вот-вот придет в ярость. – Похищены? Наша поездка началась всего час назад, а из-за вас уже пришлось останавливаться по требованию полиции, потому что меня подозревают в похищении. – Он опять смотрит в зеркало заднего вида, чтобы удостовериться, что мы все во внимании. – Ребята, вы вообще помните, зачем мы едем на побережье?

– Да, – отвечает Бри.

– Кейд?

– Так точно, кэп.

– Отлично. Но если вы знаете почему, тогда я хочу, чтобы вы вели себя так, как будто это важно и для вас. Когда я говорил, что мы не можем позволить себе всех ваших шуточек, – я говорил серьезно. Этим летом все делается ради Энн, а не ради вас, два хулигана. – На секунду он замолкает, но продолжает играть желваками. – Признайтесь мне честно, вы готовы сделать так, чтобы это лето сработало как надо? Или мне прямо сейчас поворачивать домой?

– Делл, – негромко успокаивает мама, – не грози отменить поездку. В этом нет необходимости.

Он отрывает взгляд от дороги и недоверчиво смотрит на маму:

– Почему ты подрываешь мой авторитет? Я пытаюсь сразу поставить точку в этой истории, чтобы все лето мы не расхлебывали подобный вздор, а ты такое заявляешь.

– Тон смени, – отвечает она, даже не глядя на мужа. – Неудивительно, что дети часто разговаривают на повышенных тонах.

Папа вновь концентрируется на дороге и бормочет:

– Опять эти упреки о тоне. Я всегда общаюсь не тем тоном… – После того как пыль немного улеглась, он опять смотрит в зеркало заднего вида. – Простите, ребята, отвлекся. А теперь я жду ответа: вы готовы изменить свое поведение или мне поворачивать?

– Я готов.

– Я тоже, – щебечет Бри. – Прости, Энн. Я не хотела подвергать тебя, ну ты понимаешь… и твое сердце всем этим завыванием сирен.

Энн расплывается в улыбке:

– Шутишь? Было так весело. А какие еще надписи вы показывали в окно?

На секунду на лице Бри отражается паника, и я знаю, о чем она думает.

– Да так… ерунду всякую, – отвечает она.

– Все равно дайте посмотреть.

– Нет. Там одни глупости. Тупые просьбы попросить людей посигналить или рукой помахать.

Энн не дура. Одного нежелания Бри показать записки более чем достаточно, чтобы заподозрить, что мы что-то скрываем. К тому же ей известно, что родители, опасаясь навредить ее больному сердцу, готовы исполнить любое ее желание, поэтому Энн тут же обращается к маме:

– Мама, Бри с Кейдом не дают мне посмотреть, что еще они писали.

– Бри! – окликает мама.

– Ребята, покажите их Энн, – просто велит отец.

– Но…

– Никаких «но»! – рявкает папа, не давая Бри закончить свои возражения.

Отец искоса смотрит на маму, чтобы убедиться, что она не станет опять ругать его за то, что он повысил голос.

Я протягиваю всю кипу исписанных листов Энн. Ей хватает пяти секунд, чтобы найти плакат, посвященный ей.

– Кто это написал? – тут же вопит она. Ее лицо тут же багровеет, а это означает, что сердце работает на пределе. – Вы два ничтожества, понятно вам?

– Это написал Тупица, – тут же открещивается Бри. – Мои совершенно безобидные.

Безобидные?! Из-за твоих нас остановила полиция!

– Откуда вам вообще известно, целовалась я или нет?

– А ты целовалась?

– Не ваше дело!

– Энн, – предостерегает мама, – пожалуйста, не заводись. Сделай глубокий вдох, мы все выясним.

Лицо Энн до сих пор горит, но она делает глубокий вдох через нос, потом поворачивается ко мне и спрашивает:

– Кейд, зачем ты такое написал?

Резонный вопрос. Я на мгновение задумываюсь, прежде чем ответить по-пиратски:

– У тебя же никогда не было приятеля, и ты никогда не приводила домой жениха, чтобы поужинать или позаниматься вместе. Поэтому я решил, что ты никогда не целовалась.

– Папа! Пожалуйста, запрети ему так говорить. Он сводит меня с ума!

– Кейд, – говорит папа голосом, который означает, что терпение его на исходе, – Довольно! День «Говори как пират» официально объявляется законченным. Дошло?

Энн презрительно усмехается, тайно злорадствуя, что она, благодаря своему слабому сердцу, имеет надо мной такую власть.

– Тысяча чертей! – бормочу я, вновь поворачиваясь к окну.

– Все! Довольно! – велит мама, впервые повышая голос. – Мы только час как выехали. Пока не доедем, я требую полнейшей тишины. Кивните, если поняли.

– Следи за тоном, милая, – мимоходом говорит папа, когда мамино лицо становится пунцовым. – Неудивительно, что дети повышают голос.

Еще достаточно светло, когда мы подъезжаем к пляжному домику, который расположен на небольшой прелестной улочке, идущей вдоль дороги. Папа сдает задом и паркует машину сразу за стареньким бабушкиным автомобилем, отставляя открытым вид на полоску песчаного пляжа, который следующие три месяца будет служить нам задним двором. За полоской песка на гребне волны – Хейстек Рок (Стог сена), монолитная скала, устремленная навстречу садящемуся солнцу. Даже при закрытых окнах я слышала, как об нее бьется прибой.