На меня накатила волна ужаса, я подался вперед.
– Хочу, чтобы вы, ребята, знали: несмотря ни на что – все будет хорошо. В конечном итоге это наилучший выход для Энн, а значит, мы должны радоваться. Врачи постоянно делают пересадки, волноваться не о чем. – Легко сказать… Надеюсь, что так оно и есть. – Но это означает, что в ближайшие несколько месяцев понадобится и ваша помощь. Точнее сказать, от вас потребуются две вещи. – Я выдерживаю паузу, чтобы убедиться, что меня все слушают. – Мир и спокойствие. Через пару недель занятия в школе закончатся, и мы не можем допустить, чтобы вы скакали, как мартовские зайцы. Сейчас, как никогда, важно оградить Энн от стрессов, чтобы она спокойно дождалась операции. Ее сердце в буквальном смысле может не выдержать, если ей придется столкнуться с вашими… назовем их выходками.
Как ни ненавистно это признавать, но не мне говорить о мире и покое в семье. Или выходках, коль на то пошло. До того как у Энн начались проблемы со здоровьем, мне хотелось думать, что я вполне достойный муж и отец – спокойный, заботливый, со мной не соскучишься и все такое. Но эти почти восемнадцать месяцев, когда мы находились в подвешенном состоянии неопределенности, имели свои негативные последствия. Бывает, я срываюсь на детей по пустякам, например когда кто-то случайно проливает на пол воду или забывает слить воду в туалете. Пару раз я слышал, как Эмили пыталась за меня вступиться, объясняла, что я очень устаю на работе, но нам обоим прекрасно известно, что меня гложут не только проблемы на работе. Эта пропасть, что пролегла между мной и Эмили, не дает мне покоя. И жене тоже. Иногда мне кажется, что наш мир сузился до одной Энн и в нем больше нет места друг для друга. Мы оказались эмоционально истощены. Мы продолжаем играть роль родителей, но почему-то забыли, что мы муж и жена. В результате отношения все ухудшаются, все чаще случаются срывы: крики, ссоры, недовольство, жалобы – то у одного, то у другого.
– Ладно, – решительно заявляет Кейд. – Мы будем поласковей. Ради Энн.
Эмили одобрительно кивает.
– Ей просто нужно отдохнуть и расслабиться – «остыть», как вы, подростки, говорите, – и немного подождать, пока врачи не подберут нужное сердце. И будем надеяться, что все наладится. – Она бросила на меня короткий взгляд, но тут же отвернулась.
Она имела в виду, что «наладится у Энн» или «наладится у всех нас»?
– А когда оно прибудет? – интересуется Бри.
Я только пожимаю плечами:
– Сложно сказать. Энн стоит на очереди на пересадку, поэтому остается только ждать. Может пройти месяц, пока не найдут подходящего донора, возможно, придется ждать дольше. Но врачи очень надеются, что это случится до конца лета. Если пару месяцев ей удастся избежать волнений, все будет хорошо. Но чем дольше ищут донора, тем больше риск… Нет, будем молиться, что донор найдется.
– И что нас ждем этим летом? – хнычет Бри. – Сидеть дома и ничего не делать, и все потому, что Энн ничего делать нельзя?
Бри не злая девочка, но сейчас у нее такой период в жизни, когда она знает, что Земля вращается, только еще не осознала, что это вращение не вокруг нее.
– Не совсем, – отвечаю я. – Тут возникла одна перспектива, и нам хотелось бы узнать ваше мнение. Как известно, здоровье вашей прабабушки ухудшилось. Сейчас она постоянно пребывает в доме престарелых, но необходимо, чтобы кто-то присматривал за ее домом на побережье. Нам предложили пожить там летом. Сегодня мы обсудили эту идею с Энн – она с радостью готова сменить обстановку. Беспроигрышный вариант: океан, вне всякого сомнения, подействует на Энн успокаивающе, мама все лето будет рядом с бабушкой, а в вашем распоряжении, ребята, будет огромный пляж, поэтому не придется целый день сидеть дома. Что скажете?
Для Кейда больше глупости не придумать.
– Ужас!
Реакция Бри, хоть и не такая бурная, но не менее предсказуемая:
– У-у… К-с-ти, а как же мои друзья? Вы на все лето увозите меня от них?
К-с-ти. Так витиевато Бри произносит «кстати». По все видимости, в восьмом классе так модно говорить. Я как-то пытался объяснить ей, что, если говорить «кстати», людям намного проще будет ее понять, но Бри лишь закатила глаза.
– Бризи, это все ради Энн, – добавляет Эмили.
– У нас все и всегда ради Энн, – стонет Бри.
– Когда мы вернемся, твои друзья никуда не денутся, Бри, – мимоходом замечаю я. – И кто знает, может быть, они смогут к нам летом приехать. Это не так уж далеко. Я буду мотаться туда-сюда – возможно, смогу привезти парочку твоих приятелей на выходные.
– Что значит «мотаться туда-сюда»? – удивляется Кейд. – Ты с нами не останешься?
Я тут же бросаю взгляд на Эмили, но она вновь отворачивается.
– Честно признаться, – задумчиво произношу я, – это второй момент, который мы хотели бы с вами обсудить. Понимаю, что не об этом мы мечтали, но я не смогу все время провести с вами. Я останусь на день-два, чтобы вас обустроить, но потом буду вынужден вернуться в Портленд. Сейчас у меня много работы, но на выходные я, как только смогу, буду к вам приезжать.
Ненавижу обманывать детей. На самом деле мы с Эмили договорились, что нам необходимо какое-то время пожить врозь. Честно признаться… это я так решил. Эмили просто не стала спорить.
Я опять смотрю на жену. Она вытирает пылинку, попавшую в глаз, потом заставляет себя устало улыбнуться и смело убеждает детей:
– Мы и сами справимся. Самое важное – чтобы Энн немного отдохнула. Она всегда любила океан.
– Вы что… разводитесь… да? Это со-8 уж ни в какие ворота!
«Со-8» («совосемь»), как я недавно узнал, – это «сленговое», подростковое «совсем». Тут она права: развод – это уж точно «со-8 ни в какие ворота». Наверное, поэтому о разводе речи и не заводим. Это всего лишь… возможность немного отдохнуть друг от друга.
Как ни печально, но за последний год вопрос о разводе уже не впервые встает в нашей семье. Обычно он возникает после одной из наших ссор, во время тех неловких моментов, когда мы друг с другом не разговариваем.
– Господи, нет, конечно! – восклицает Эмили. – Просто… с учетом обстоятельств… и давайте не забывать, что перемены всем пойдут на пользу. Поэтому пусть ситуация и не идеальная, но, по крайней мере, на выходных мы будем все вместе.
– Точно! – вторю я, стараясь, чтобы ради детей в голосе звучала уверенность. – На все выходные, когда я только смогу вырваться. – Я смотрю на Бри и спрашиваю: – А почему ты это спросила, милая?
Она пожимает плечами:
– Не знаю. Просто удостовериться.
Эмили подсаживается к Бри поближе, обнимает дочь:
– Бризи, год на самом деле был не из легких, и неприятности не могли не сказаться на нас с папой. Но мы очень сильно любим друг друга. Поэтому, кроме здоровья Энн, не стоит ни о чем тревожиться.
Бри кивает в знак понимания, но я не уверен, что она «купилась».
– Что ж, ладно. – Она на минуту задумывается, а потом продолжает: – Новый вопрос. А ничего, что Энн будет так далеко от дома, когда появится для нее сердце?
Я смотрю на Кейда, которому становится немного не по себе. Ему всегда непросто вот так мимоходом говорить о сердцах. За словами сестры скрывается откровенная правда, которую он в полной мере осознал лишь недавно: донорское сердце «появляется» только тогда, когда его хозяину оно больше не нужно. Несмотря на то что он настоящий одиннадцатилетний «мужик», ему явно не по себе от этой мысли.
– Врачи уверяют, что ничего страшного, – объясняю я. – У Энн постоянно находится пейджер. И если нам поступит сигнал… когда нам поступит сигнал – нам просто будет необходимо за пару часов добраться до больницы. Кэннон Бич от нас всего в 120 километрах, у нас есть даже запас времени. В большинстве случаев донору искусственно поддерживают жизнедеятельность, и до нашего приезда забор сердца производить не станут. В худшем случае, если возникнет необходимость, за Энн пришлют машину «скорой помощи». Но врачи уверяют, что польза от отдыха на побережье океана во много превышает риск того, что Энн будет находиться не так близко от больницы.
