— Джайлс!

— Абриа!

— Джайлс, ты где?

— Я не знаю! Я ранен, здесь Атаны!

Акценты смешивались в один, хотя мне показалось, что я слышала что-то восточноевропейское. Это не имело значения. Думать я не могла. Я вдыхала туман и, хотя делала неглубокие вдохи, уже чувствовала, что мое сердцебиение становится неровным, а глаза закрываются.

— Фэллон, где же ты?

Крик сорвался с моих губ, хотя я не собиралась ничего произносить, — мой язык больше не подчинялся мозгу. За меня говорил туман, и он подозвал их ближе к тому месту, где я, замерев, стояла.

— Отэмн! Ты ранена?

— Фэллон! Это Экстермино! Они рядом со мной!

— Отэмн? Ты здесь? Скажи хоть что-нибудь!

Принц меня не слышал, хотя до меня продолжали доноситься его крики, обращенные ко мне, или Эдмунду, или Ричарду. Но никто ему не отвечал.

— Гелдар! Я слышу девушку. Она должна быть где-то рядом. Гелдар?

— Эдмунд!

Акцент был канадским, и я наконец открыла глаза, потому что этот возглас подарил мне надежду.

— Алиа, мы ничего не можем с ним сделать! Алиа, ты понимаешь? Не борись с ним!

Это был Эдмунд. Он говорил на сейджеанском, и это придало мне сил, чтобы зажечь огонек размером со спичечную головку и держать его возле рта и носа. Он горел несколько секунд, а потом я сделала глубокий вдох чистого воздуха и погасила его.

— Эдмунд, я тебя не слышу, — сказал женский голос, и вскоре послышался голос Ричарда, который спокойно и сдержанно повторил указания Эдмунда. Сообщение Атан, должно быть, распространилось, потому что еще до того, как мне снова понадобилось вдохнуть, раздалось несколько криков.

— Гелдар мертв! — завопил мужчина с местным акцентом. — Сиф, Томас, помогите мне! Абриа, оставайся с Джайлсом!

Я зажгла еще один огонек и сделала очередной глоток свежего воздуха. Расстояние до говоривших я оценить не могла, но начинала нервничать из-за движения, которое происходило вокруг меня. Я не могла положиться ни на собственные чувства, ни на элементы, ни на магию, ни на сознание, но точно знала, что кто-то был близко — совсем близко.

И снова я не решилась воспользоваться щитом и сделала абсурдный выбор, рассчитывая на туман как свою первую линию обороны, — было ясно, что заклятие влияло и на Экстермино. Моя рука сжалась на кинжале, что был спрятан в ножнах.

Он появился ниоткуда, ближе, чем можно было предположить, — я даже успела увидеть потрясенное выражение лица, когда он наступил мне на ногу. Времени придумывать другой план не было, поэтому я выбрала проклятие, в котором была уверена.

— Mortalitis Sev! Умри добровольно!

Магия образовалась, как только я произнесла первый слог, и поразила его тело, когда договорила последний. Он повалился на меня, и я воспользовалась этой возможностью, чтобы вонзить кинжал ему в живот и провернуть, отталкивая тело назад и чуть поддерживая, насколько позволяли силы, чтобы клинок сделал свое дело. Никогда раньше я не произносила заклятие смерти — его даже не преподавали — и знала только теорию. Я хотела, чтобы он умер, — его смертью я хотела отомстить за смерть невинного человека, которого Экстермино убили тогда в гавани.

Когда он оказался на земле, я опустила его веки и попросила судьбу отвести его дорогой, которая была уготована ему после смерти, а потом просто стояла и смотрела на него. После смерти золотисто-каштановые шрамы моей бабушки стали только ярче, и мне еще долго казалось, что, возможно, она просто спит. Спала она на полу комнаты, потом спала в стеклянном гробу во время государственных похорон, и даже когда ее хоронили в Атенеанском соборе, она все еще была как живая. Кто бы ни убил ее, он отлично владел заклятием смерти и сделал все идеально. У меня же все получилось плохо. Серые шрамы Экстермино пожухли, потому что из его живота текла кровь в том месте, отку­да я вытащила свой кинжал.

Приближался кто-то еще, и я приготовилась.

На этот раз у меня получится лучше. Ты будешь мной гордиться, бабушка.

Но больше заклятие я не повторила, потому что появившегося человека я убить не могла.

Его шрамы были серыми. Он был сейджеанским Экстермино, в этом сомнений не было. Но эти спутанные волосы и сильный девонширский акцент, который я так часто слышала… И выражение лица, как тогда, когда он спросил, что плохого в том, чтобы работать в кафе…

— Нейтан? — выдохнула я.

Мужчина не поднял глаз и ничем не выдал, что узнал меня, но и атаковать тоже не стал. Вместо этого он принялся за дело, подхватывая тело под ноги и шею и пытаясь его поднять. Все это время он смотрел на мой кинжал, хотя и не казался обеспокоенным его наличием.

Когда Нейтан поднялся, я встретилась с ним взглядом. Всего пару секунд мы молча смотрели друг на друга, но я знала, что это был его ответ. Момент был траурный, но отнюдь не из-за тела, которое он держал на руках. Он не проявил никакого участия к судьбе своего товарища.

Нейтан — Экстермино.

Я ощутила поток дикой энергии, которая неслась к нам, и пришлось сделать шаг вперед, когда она стала притягивать магию, которая была в моей крови. Открывались границы между измерениями, и Нейтан собирался пересечь их. Уступая, они оба исчезли. Я мысленно последовала за ним. Он прибудет в другое измерение почти мгновенно, а потом снова вернется в это, только теперь в Исландию или любое другое место, куда Экстермино решили дислоцировать его. Межпространственные прыжки. Тонкий занавес энергии, который разделял параллельные миры, подвергался достаточному воздействию, даже когда кто-то пере­мещался между измерениями в одно и то же место; они не должны были становиться еще и способом перемещения между географическими точками.

Все это я четко понимала, а вот случившееся — нет. То, что это значило, казалось невозможным. Может, все дело в тумане?

Я не могу думать. Я не хочу думать.

Инстинкт, который раньше предупредил меня о приближении двоих мужчин, теперь подсказывал, что я в безопасности. А потом я почувствовала все нарастающее тепло. Я знала, что нужно делать и что происходит. Создав в ладонях огонь, я выжгла туман вокруг себя и образовала воздушную подушку, защищаясь, пока огонь уничтожал заклятие.

Гул затих, и огонь исчез в левой стороне, подчиняясь движению пальца Эдмунда, который направил его в другой конец поля. Я несколько раз моргнула. То, что открылось глазам, радикально отличалось от моих ожиданий. Эдмунд, чей голос был таким четким и ясным, стоял как раз у выхода с теннисных кортов, будто и не двигался вовсе. Принц, который в тумане, казалось, был где-то далеко, оказался всего метрах в пяти слева от меня. Другого Атана нигде не было видно. Я же стояла в углу, на стыке двух берегов, спустившись по одному из них до половины. Вдруг меня накрыла волна тошноты, и, скрестив ноги, я опустилась на землю в ожидании, пока меня заберут, потому что ни на что другое сил у меня не было.

Эдмунд, как только закончил с заклятием, поспешил к нам. Он наколдовал банку с прорезиненной крышкой и зажимами, после чего собрал в нее остатки тумана, которые парили возле нас. Закрыв банку, он выжег оставшееся облако.

— Что это было? — спросил принц, неровной походкой преодолевая расстояние между нами, и уселся на землю чуть ниже меня на берегу. Он выглядел таким же измученным и дезориентированным, как и я.

— В сейджеанской школе вы ведь учили блокирующие заклятия? — спросил Эдмунд, и мы кивнули. — Это было одно из них в сочетании с каким-то воздушно-водным заклинанием. Мы проходим специальную подготовку, они не должны на нас влиять, а значит, это что-то новое. И нам непременно нужно узнать, что именно.

Принц уперся локтями в колени и положил голову на ладони.

— У нас очень большие проблемы, не так ли?

Эдмунд, глядя скорее на меня, чем на своего подопечного, с издевкой прищурился:

— Как только я буду знать, что вы в безопасности, я сделаю так, что вы пожалеете, что родились на свет.

Я пожала плечами и, не вставая на ноги, начала сползать вниз по берегу.