Первым я услышала неразборчивое ворчание — ритмичное и непрерывное. Будто эхом, на эти звуки откликались чьи-то всхлипывания.

Это только сон, — повторяла я себе.

Но сцена становилась все четче, колонны исчезали в темноте, а я двигалась к источнику звуков, хотя на самом деле хотела бежать от него как можно дальше.

Словно тюремные решетки, два дерева стояли совсем близко друг к другу, а между ними я могла различить очертания фигуры, гротескной и горбатой, с длинными волосами и юбками; именно это существо, что бросалось на дерево и атаковало его, издавало такие звуки.

От ударов бледной кожи о ствол вниз летели куски коры, на которые капала кровь с пальцев, что безжизненно свисали к земле.

Пройдя между двумя деревьями, я узнала ужасную правду, которую скрывал мрак.

Это была не одна фигура, а две: спиной ко мне стоял мужчина, который склонялся над ослабевшим телом женщины, чьи изорванные юбки были задраны до бедер; это на нее, а не на дерево, наваливался мужчина.

Я обходила их кругом, пытаясь приблизиться, но сократить дистанцию никак не удавалось. Зато мне стало четче видно лицо женщины, прикрытое темными, почти черными волосами. Ее глаза светились волнующе знакомым цветом — фиолетовые, глянцевые от слез.

Остальная часть лица оставалась в тени, но я слышала ее боль. Я закрыла глаза и попыталась заслонить эти фигуры темнотой, но их очертания были выжжены на моих веках. Только тогда я догадалась закричать. Ужасный, кошмарный, жуткий крик, который не был моим, пролетел по пустым коридорам, ­отдаваясь эхом.

Разбудил меня свист чайника, который раздавался с первого этажа. И хотя на часах было уже семь, я не двигалась.

Еще один. И на этот раз еще хуже.

Я закрыла глаза и попыталась соединить темные, запутанные кудрявые волосы женщины, которую я только что видела, с гладкой прической девушки, которую знала по фото как Виолетту Ли. Я пыталась убедить себя, что они не были похожи.

Я понимала, что не смогу заставить себя пойти в школу. Поднявшись с постели и натянув халат, я подошла к зеркалу и стала определяться с тем, что буду делать.

Работы не много. Выгляжу я ужасно.

Глаза мои были припухшими — видимо, ночью я плакала, — а нос и щеки остались красными после вчерашнего холода. В довершение всему волосы были в беспорядке.

Еле перебирая ногами, я отправилась в кухню, где застала родителей за просмотром газет, и побрела к холодильнику, шаркая тапочками по выложенному плиткой полу. Я как раз раздумывала над тем, не покашлять ли для пущего эффекта, когда папа преградил мне путь и положил руку на лоб, проверяя, нет ли у меня жара.

— Отэмн, да ты совсем холодная! — Он внимательно посмотрел на меня. — Думаю, лучше не ходить сегодня в школу. Должно быть, ты простыла после вчерашнего дождя.

Боковым зрением я увидела, как мама прищурилась.

Я знала, что нужно запротестовать, чтобы картина получилась более правдоподобной.

— Но, папа…

— Никаких разговоров! Можешь винить во всем злого принца, — пошутил отец, но его глаза, тоже припухшие, выдавали настоящие чувства. Он наклонился, поцеловал меня в голову и повернул за плечи обратно к прихожей. — А теперь возвращайся в постель.

Они уходили на весь день, и, услышав звук закрывшегося замка, я тут же переоделась, смыла с глаз остатки вчерашней косметики, устроилась на подоконнике и принялась наблюдать за соседями, которые начинали свой день: передвигали мусорные баки, заводили машины и выпроваживали из дому школьников, которые стайками собирались на тротуаре. На противоположной стороне, ботинком раздавив окурок сигареты, сын рыбака забрасывал ловушки для омаров в свой грузовик.

— Ты был прав, Фэллон Атенеа, — прошептала я. — Я действительно хочу жить, как человек.

Мне понадобилось немало усилий, чтобы заставить себя пойти на работу на следующий день. Но я понимала, что, отменив свою смену в четверг, я уже оказалась буквально на волоске от увольнения, а это было единственное кафе, где готовы были взять на работу подростка-Сейдж.

Воздух все еще был влажным, моросил легкий дождь, но я все же пошла в город пешком. Поехать на автобусе я не могла, так как с деньгами у меня было туго — у меня не было доступа к своему состоянию без разрешения родителей, а они выдавать мне кредит явно не собирались, — и оставшиеся деньги понадобятся мне на проезд в школу, если погода опять испортится.

У газетного киоска я притормозила и пробежала глазами заголовки таблоидов и местных газет. Не было даже намека на Атенеа, а королевская семья уж точно попала бы на первую полосу. Общественно-политические газеты я уже просмотрела за завтраком. В них тоже ничего не было.

Значит, приказ пока работает.

Когда я пришла в кафе, на двери все еще висела табличка «Закрыто». Начальница сердито посмотрела на меня с места, где разбирала квитанции, но за стойкой все было тихо. Я потупила взгляд в надежде, что она злится за пропущенный рабочий день, а не из-за того, что случилось в мою прошлую смену.

В этот день снова работала Софи, и, когда я вошла в кухню, она спряталась за Нейтана.

Сегодня утром никто не шутил.

— Ты опять не ответила на мои сообщения, — упрекнул меня Нейтан.

Я остановилась и заняла оборону в дверном проеме.

— Ты обнадежил людей, хотя знал, что я не могла спасти того человека!

— Я просто пытался помочь, — парировал он.

— Из-за тебя я выглядела ужасно. Да и в школе сплошной ад!

— Прости, — пробормотал он, но прозвучало это неискренне.

Я пожала плечами и вышла в зал, чтобы подготовить кафе к открытию. Несмотря на то что тело мертвого мужчины было ужасным напоминанием о гибели бабушки, беспокоило меня не само убийство и даже не появление Экстермино, а реакция Нейтана… В тот день он не был похож на себя — впрочем, как и сегодня. Он был слишком обеспокоенным, не таким беззаботным, как обычно.

Но когда я вернулась в кухню, он снова стал собой.

— Ну давай, просвети меня, — сказал он, опираясь о край мойки. — Что такого важного было в четверг, что ты всех нас бросила?

— В школе появился новенький…

— Ах так, значит, новый парень?

Взмахом руки Нейтан убрал спутанные волосы с глаз, и во взгляде его я увидела озорство.

— Новый парень-Сейдж, которому мне пришлось помочь с заданиями.

Блеск его глаз потух, и он замер в нерешительности. Удивительного в этом было мало. И одного подростка-Сейдж местному населению было более чем достаточно.

— Кто-то, о ком мы слышали?

Он посмотрел на Софи, которая перестала переставлять тарелки и замерла.

Я не ответила, почувствовав, как зубы сомкнулись на кончике языка. Нейтан это заметил.

— Вы, Сейдж, со своей секретностью… Серьезно, я-то кому расскажу? Я помешанный на компьютерах парень, который бросил универ. Друзей у меня нет. А ты ведь не станешь никому рассказывать, правда, Соф?

Софи покраснела и отрицательно покачала головой, но, когда наши взгляды встретились, тут же вернулась к посуде.

Я вздохнула.

— Титул у него выше моего.

Когда пришло осознание, рот Нейтана приоткрылся и он выругался. Дальнейшие объяснения были излишними. Нейтан был единственным человеком, не считая моей семьи, кто знал о моем титуле, — он «случайно» нашел мою якобы удаленную страницу в Википедии — и, что еще важнее, понимал, какое место я занимаю в иерархии титулов. Он дождался, пока Софи выйдет из кухни, прежде чем заговорить.

— Какого черта? Здесь? Кто именно? — Он снова облокотился на мойку, с силой ухватившись за ее края. — Разве ты не рада? Они ведь считаются дамскими угодниками?

Я сухо засмеялась, собирая корзинки с солью и уксусом, чтобы расставить их по столам.

— Думаю, все девочки в школе довольны. Кроме меня.

Нейтан, смешавшись, улыбнулся.

— Если об этом станет известно прессе, а такое рано или поздно случится, меня тоже втянут в эту историю. Представляешь, как журналисты «Арн Этас» будут рады узнать, что я работаю в кафе? — Это была лишь часть правды, но я уж точно не собиралась рассказывать Нейтану о том, что Атенеа скрывали что-то о моей бабушке.