—   Благодарю вас, старина. — Дивейн покачал головой. — Хотя вы меня немного разочаровали.

Пальцы Элизы сжались на руке Веллингтона, но тот лишь спокойно ответил:

—   Я не заканчиваю то, что было начато другими, лорд Ди­вейн, и сам бы я не промахнулся.

—   Прекрасная стрельба, Барти! — крикнул Хавелок, ко­торый направлялся к ним со стороны особняка. Улыбка его была широкой и обаятельной, как у акулы. — Но что случи­лось с этой женщиной?

—   Возможно, я выпил сутра слишком много бренди, — по­жал плечами Дивейн, не сводя глаз с Веллингтона. — В сле­дующий раз постараюсь быть точнее.

—Да уж, постарайтесь, — проворчал тот. Хавелок затем повернулся к Веллингтону и Элизе, стараясь ободряющим взглядом вернуть им утраченное веселье. — Эти Фэрбенксы, как мы выяснили, были журналистами. Они собирались напи­сать статью про частные клубы, вроде нашего. Мы просто не могли этого допустить.

—   Разумеется, не могли, доктор Хавелок, — быстро под­держал его Дивейн.

—   А теперь, — с улыбкой сказал Хавелок, — как насчет того, чтобы перекусить?

—   Если только холодные закуски не имеют ничего общего с тем, что сейчас подстрелил лорд Дивейн, — ухмыльнулся Веллингтон.

Элиза заметила, что Дивейн поддержал шутку смехом, а Ха­велок промолчал. Лицо его оставалось холодным, как камень.

—   Мы находимся не в колониях, Сент-Джонс. Мы — ци­вилизованное общество. — Он поправил свой воротничок. — Мы сделаем из них чучела и повесим на всеобщее обозрение.

По интонации его голоса было трудно сказать, шутит он или нет. В любом случае, Элиза решила, что, в какие бы игры их ни втягивали, сегодня ночью они на самом деле исполнили свои роли неплохо.

Вечером за ужином отсутствовали не только Фэрбенксы. За столом все было так же, как во время празднования Первой Ночи, но Веллингтон явственно ощущал: что-то исчезло. Со­всем. О погибшей паре никто не говорил, но он не верил, что это делалось из уважения к их памяти. Это был страх. Страх какой-то причастности к ним. Страх стать похожими на них. Упоминание их имен в лучшем случае могло поставить крест на шансах вступить в общество, и, судя по тому, как обошлись с Фэрбенксами, любых поводов для отклонения своих канди­датур следовало избегать.

«Интересно, — подумал Веллингтон, — насколько упали бы мои шансы как кандидата, если бы Хавелок узнал, что по­сле возвращения с охоты меня вырвало в туалете?»

Элиза в это время оставалась рядом, что было, в общем, удивительно. Он не понимал, почему она нежно гладила его по спине, пока его выворачивало наизнанку и трясло. Можно не сомневаться, что после возращения в архив ей надолго хва­тит этой темы для шуток над ним.

Она сидела рядом с ним, и при каждом новом спазме, каж­дом новом позыве ее ладонь мягко прижималась к его спине, делая долгие и медленные круговые движения. «Все хоро­шо», — шептала она ему снова и снова. Если бы у него в этот момент был голос, он бы крикнул ей: «Нет, не хорошо! Мы своими глазами видели, как пару человек пристрелили, слов­но лис на охоте. Как это может быть хорошо? »

Но вместо этого он продолжал блевать, пока в желудке уже вообще ничего не осталось. Он не помнил, как вышел из ван­ной, как добрался до кровати. Когда он очнулся, он лежал под одеялом, а Элиза спала в шезлонге. Солнце уже начало са­диться. Это был живописнейший момент общего покоя, кото­рый просился на фотоснимок. По крайней мере, так ему пока­залось в этой напряженной тяжелой тишине.

Ему было необходимо прополоскать рот, почистить зубы и приготовиться к ночному кутежу.

«Все хорошо», — продолжал звучать в ушах ее шепот. «Возможно, колониалка на этот раз все-таки права, — раз­дался в голове голос отца, когда Веллингтон вышел из туале­та. — Возможно, эти люди были чужими для этого круга. И нет ничего плохого в том, чтобы отделить тех, кто вхож сю­да, от тех, кто не вхож».

—   Что? — спросила Элиза, заметив в зеркале странное вы­ражение на его лице.

«Проститутка, — процедил сквозь зубы его отец. — Она называет это жертвой во имя королевы и родины? Я нисколь­ко не сомневаюсь в том, что эта шлюха отлично развлеклась прошлой ночью».

—   Ничего, все в порядке.

—   Букс, если вы не в состоянии...

—   Я же сказал — все в порядке. Значит, так оно и есть. — Его грубость удивила даже его самого. Он схватил щетку и принялся расчесывать свои волосы. — И не нужно допра­шивать меня, мисс Браун, в противном случае вы никогда не будете мне доверять, — сказал он, откладывая щетку для волос в сторону и натягивая свой жилет.

Медленно тянулись секунды. Веллингтон чувствовал, что повисшая тишина становится угнетающей.

—   Будьте рядом со мной, Веллингтон, — наконец сказала она ему. — Это как раз то самое время и то самое место, где порознь можно пропасть...

«Да как смеет эта женщина обращаться к тебе в таком то­не!» — прошипел его отец.

—   ...и наступит такой момент, когда вам потребуется сохра­нить осознание того, кто вы такой и кому доверяете. Мы с ва­ми поняли друг друга, Букс?

Веллингтон продолжал молчать, уставившись в зеркало.

—   Агент Букс?

Было что-то успокаивающее в этом неторопливом прихорашивании.

—   Мы с вами поняли друг друга?

—   Да, — в конце концов ответил он. — Поняли.

На самом деле Веллингтон ничего не понимал. Он не мог понять, почему кто-то мог выбрать для себя оперативную ра­боту. В архиве для него был свой смысл. Логистика. Факты. Дедукция.

Но это?..

Тайной разведывательной работой мог заниматься человек особого склада. Насколько он понимал, обычно это были сдер­жанные и обособленные люди. И по-своему талантливые. Этого он никогда не отрицал.

«Нечего валять дурака с солдатами в окопах», — едко за­метил бы здесь его отец.

Бросив друг на друга последний долгий взгляд, Веллингтон и Элиза вернулись к своим ролям Сент-Джонсов, снова пере­став быть собой; сейчас они опять сидели в обеденном зале и наслаждались великолепным ужином.

Однако за столом нельзя было не заметить двух свободных мест, и каждый воспринимал это как предупреждение в соб­ственный адрес.

Теперь кандидаты внимательно присматривались друг к дру­гу. Пемброуки держались наиболее обособленно. Возможно, все дело было в военной подготовке мужа, в его умении оце­нить реальную угрозу для него самого и его жены. Если учесть наличие у них детей, они, видимо, сменили свои приоритеты в пользу желания просто пережить этот уик-энд. Натаниэль Пемброук остановил свой взгляд на Веллингтоне и сейчас оце­нивающе разглядывал его. Если бы у того в руках находился пистолет, Веллингтону обязательно захотелось бы куда-нибудь спрятаться.

Другая семейная пара, Коллинзы, заметно нервничала. Барнабус обливался потом, мертвенно-бледное лицо Ангели­ки на фоне ее белого вечернего платья придавали ей сходство с привидением. Оба они часто поглядывали по сторонам, тщет­но стараясь сохранить вид активных и жаждущих вступить в общество кандидатов.

Веллингтон взглянул на Элизу; глаза ее по-прежнему бы­ли опущены.

—   Послушайте, Сент-Джонс, — раздался рядом с ним зна­комый голос.

Веллингтон промокнул рот салфеткой и ответил:

—   Лорд Дивейн.

—   Вздор, приятель, зовите меня Бартоломью. Зачем же так официально... — Он сделал паузу, а после тихого «Ага!» понимающе улыбнулся. — Можете не беспокоиться, стари­на, насчет своей кандидатуры на это место. Вы уже многих здесь заставили обратить на себя внимание и сделать на вас ставку.

—   И сейчас тоже?

—   Конечно, — заверил его Дивейн. — Помимо того, что у вас восхитительная жена, вы демонстрируете крепкий харак­тер. Ценное качество для нашего общества.

—   Что ж, — сказал Веллингтон, тихо вздохнув, — тогда, полагаю, это должно означать, что мои мозги останутся у ме­ня в голове.

Дивейн ухмыльнулся.