Четыре разведчика внесли старого мадьяра в дом. Он безжизненно лежал на самодельных носилках и усталым взглядом напряженно искал кого-то.

Бахарев подошел к изголовью носилок и остановился. Старик не видел его. Тоня опустилась на колени и перебирала желтые пальцы Золтана.

— Капитан где? — прошептал Золтан и обессиленно закрыл черные веки.

— Здесь я, Золтан, здесь, — отозвался Бахарев, склоняясь над мадьяром.

Золтан открыл глаза, долго смотрел в лицо Бахарева, и успокоенным, едва слышным голосом заговорил:

— Вот и все, товарищ капитан… Родная земля, умираю. Красная Армия… Золтан есть солдат Красная Армия…

Бахарев приник ухом почти к его лицу, пытаясь разобрать последние слова Золтана, но губы его беззвучно вздрагивали, из горла вырывался тяжелый хрип, русские слова мешались с мадьярскими.

— Их трое в доме сидели, вино пили, — рассказывал Косенко окружившим носилки разведчикам, — первым Золтан вошел, мы за ним. Немцы вскочили, но Золтан заговорил с ними по-мадьярски. Длинный немец успел выхватить пистолет и дважды в упор выстрелил в Золтана. Степа резанул из автомата. Двоих убили, а третьего, вот он, притащили, — показал Косенко на сгорбленного немца с разбитым лицом.

— Умер, — медленно распрямляясь, прошептал Бахарев.

— Если б не Золтан, мы бы не прошли, — говорил Косенко, — он провел нас такой чащобой, а потом оврагами. В садах, в рощах, возле домов — везде танки, бронетранспортеры. Столько танков — жуть!

— Выройте могилу, — приказал Бахарев и, пошатываясь, прошел в другую комнату. Он свирепо взглянул на пленных, заскрежетал зубами и озлобленно громыхнул дверью.

— Введите нового сюда, — приказал он Аристархову и присел на стул. В ушах звучали слова старого мадьяра: «Золтан есть солдат Красная Армия». А он еще сомневался в искренности этого старика, предупреждал разведчиков, чтоб не особенно доверяли ему!

Новый пленный под чьим-то толчком кубарем вкатился в комнату.

— Я все скажу… Я все знаю… Пощадите… Скажу! — бессвязно выкрикивал он.

— Ауфштеен, — прервал его вопли Бахарев.

Фашист вскочил на ноги и круглыми глазами уставился на капитана.

— Разрешите, я с ним поговорю, товарищ гвардии капитан, — попросил Аристархов и тихо добавил: — Я лучше язык знаю, а вам успокоиться нужно.

Спокойный вид переводчика отрезвил Бахарева.

Пленный оказался шофером командира полка танковой дивизии «SS» «Викинг». Он рассказал, что дивизия «Викинг» в Комарно была погружена в железнодорожные эшелоны и переброшена на берег озера Балатон. Ехали сначала на запад, в Австрию, потом неожиданно повернули на юг, проехали почти до югославской границы, затем повернули на восток и снова оказались в Венгрии на берегу озера Балатон. В дивизию прибыло много пополнения, особенно танков и штурмовых орудий. Командир полка говорил, что теперь полк будет полностью укомплектован, и скоро оборона русских разлетится на куски, и командир полка надеется первым ворваться в Будапешт. Сам пленный видел, как выгружались на станциях и сосредоточивались в лесах на берегу озера Балатон части танковой дивизии «SS» «Мертвая голова», два отдельных батальона танков «королевский тигр» и две бригады штурмовых орудий. Все леса и сады на берегу озера Балатон забиты танками «тигр» и штурмовыми орудиями «фердинанд». Все говорят о новом наступлении на Будапешт, только никто не знает, когда это наступление начнется. Офицеры рассказывают, что оборона русских на берегу озера Балатон очень слабая.

После допроса пленного Бахареву стало ясно все. Противник готовит новый удар и стягивает крупные силы. Не сегодня, так завтра начнется наступление. Теперь главной заботой было — доложить все эти сведения командованию армии. Дорога каждая секунда. На захват рации рассчитывать нечего. Посылать с донесением двух-трех человек опасно. Могут не пройти, погибнуть, ценнейшие сведения пропадут даром, и наше командование не узнает о подготовке нового наступления. Бахарев решил прорываться к своим войскам всей группой. Самая близкая точка нашей обороны была у села Оши. До нее от горы, где сейчас скрывалась группа, было около шестнадцати километров. Половину этого расстояния занимали леса и каменистые сопки. Самое трудное место — шоссейная магистраль у села Варпалота и трехкилометровая равнина на подступах к нашей обороне. Бахарев рассчитывал засветло подойти к шоссе, выбрать удобное место, в темноте проскочить через шоссе и проскользнуть по равнине. Он приказал Аристархову подготовить группу к выступлению и вышел на улицу.

Под столетними дубами темнел холмик свежей земли. Густой чернозем перемешался с мелкой галькой и песком. Небольшой, величиной с детский кулак, камень-голыш красноватым боком выглядывал из черно-серой смеси.

Бахарев снял шапку и склонился над холмиком. Безвестная могила! Узнает ли кто-нибудь, какое трепетное и доброе сердце лежит здесь! Может, годы пройдут, одряхлеют дубы, рухнут подгнившим кряжистым телом, а из жолудя, упавшего на этот холмик, вырастет мощный и стройный дуб. Он гордо раскинет ветви, с высоты оглядывая холмистое побережье мадьярского моря — озера Балатон, равнину и трубы заводов города Секешфехервар, сизые туманности недалеких берегов Дуная.

— Что с пленными делать? — подошел к Бахареву переводчик.

— С пленными? — переспросил Бахарев. — Всех забрать с собой. Они еще пригодятся. На каждого назначить конвоира. Пленных предупредить, что за крик или попытку бежать — смерть…

Третий час шли разведчики. Кончились лесистые горы. Скоро откроется всхолмленное безлесье. За ним шоссейная магистраль, крупное село Варпалота и последние километры до ротных траншей переднего края нашей обороны. Еще немного, совсем немного — и трудный поход разведчиков по тылам противника окончится.

— Зенитные пушки впереди, в окопах часовые ходят, — подбежал к Бахареву Косенко.

Бахарев остановил группу. Вступать в бой с зенитчиками не было смысла. Нужно искать обход и пробираться к переднему краю. Он выслал дозоры вправо и влево. Один из дозоров снова наткнулся на огневые позиции зенитной артиллерии. Часовые открыли огонь. Только темнота спасла разведчиков. Второй дозор подошел к окраине села, столкнулся с немецкими часовыми и, отстреливаясь, еле ушел. Всю ночь в разные концы посылал Бахарев дозоры и нигде не мог найти свободный проход к переднему краю. Всюду разведчики нарывались или на огневые позиции артиллерии, или на тыловые учреждения, или на каких-то часовых.

По дорогам к фронту шли танки. Вокруг все гудело от их моторов Бахарев понял, что до начала наступления противника оставались считанные часы. Нужно было итти на любой риск и прорваться к своим.

— Собирайте всех людей, пойдем напролом, — приказал Бахарев, — ни одной секунды промедления.

Бахарев знал, что наиболее выгодно прорваться через тыловые учреждения на окраине села Варпалота. Фашистские тыловики обычно малоустойчивы и разбегаются при первой же опасности. Кроме того, в тыловых учреждениях обычно не бывает связи, и пока противник в темноте разберется в обстановке, группа успеет выскочить на равнину и проскользнет к переднему краю нашей обороны.

Разведчики двинулись вперед. Шум танковых моторов смолкал где-то в ближайшем леске. Бахарев рассчитывал, что немцы его группу примут за свое подразделение. Аристархов в ответ на окрик часовых приготовился отвечать пароль, который он узнал от пленного шофера.

Бахарев шел впереди, сжимая автомат и гранату. Пленные послушно шагали в общем строю. За каждым из них зорко следил разведчик.

Впереди ничего нельзя было разглядеть. Сплошная черно-серая пелена. Нигде ни одного огонька. Только приглушенный рев моторов и скрип снега под ногами. Шествие замыкал Косенко. Тоня все время держалась возле капитана. Мефодьев не сводил взгляда с черного затылка немецкого майора.

— Хальт! — раздалось впереди.

Пленный майор хотел броситься в сторону, что-то прохрипел, но Мефодьев прикладом автомата ударил его по голове и не дал докричать. Майор рухнул в снег. Мефодьев с размаху еще раз ударил его и побежал на свое место.