Делала Жанна это все, и не только это, исключительно из чувства противоречия и частично из некоей ревности. Женьку она прибрала к рукам быстро. Полным подкаблучником он не был, но вся полнота власти в семье принадлежала Жанне. А вот дед, с его старой закалкой и несгибаемой волей, стал для нее несокрушимой крепостью. А поскольку двух хозяев в одном доме быть не может, то все время, когда он жил не на своей даче, а в квартире с семьей сына, было периодом ежедневных боев местного значения. Это чрезвычайно утомляло и удручало Кирилла Ильича, только на лоне природы он отдыхал всей душой.

Евгений предпочитал не вмешиваться, отпустив все на волю волн. Они с Жанной уже раз разводились, и целый год прожили порознь. Но каким-то образом она сумела снова вернуть себе звание жены Женьки, и с тех пор он совсем махнул на все рукой.

— Ты чего хотел, дедуль? — вернула его на грешную землю внучка. Она стояла перед ним с чайной кружкой, в которой было налито вино, и пританцовывала.

— Даша, я не могу укачать Артемку, хотя он уже час как должен спать! Это из-за вашей музыки. Сделайте ее потише, а лучше выключите совсем. Через пятнадцать минут он будет спать, как убитый, и вы снова сможете ее включить.

— А может, он не хочет спать? — невозмутимо спросил проходивший мимо Роман. В руках у него была такая же демократичная кружка, но уже с пивом. Хорошую посуду для таких сабантуев Жанна брать не разрешала, справедливо опасаясь за ее сохранность.

— Точно! — подхватила Даша. — Кто хочет — тот спит. Если я хочу спать, то задрыхну хоть в метро, хоть на лекции, хоть в ванной. А Ромка вон вчера даже на унитазе заснул!

Даша рассмеялась, но у Кирилла Ильича настроение к юмору не располагало.

— Это все ерунда, Даша. Так может реагировать либо совсем молодой, либо очень измученный организм. Вы еще очень молоды, но постоянные гулянки до утра могут убить даже быка. Нечем тут хвалиться. Я тоже скоро начну засыпать в туалете или на кухне, потому что я тоже не могу заснуть под ваш орудийный аккомпанемент.

— Говорят, старики вообще мало спят, им времени жалко, — вставил мудрое слово Роман. — А Артемка еще моложе нас, по вашей теории, ему вообще должно быть плевать на нашу музыку.

— Хватит болтать ерунду! — вскипел Кирилл Ильич. — А ну быстро вырубили свой какофонический оркестр! И проваливайте на дискотеку! Там таким, как вы, самое место! Сатанисты какие-то!

— Дед, у нас денег на билеты нет. Подгони лавандос — и нас через секунду не будет. — Даша выразительно потерла пальцами друг об друга.

— Сколько?

— По сто пятьдесят с носа и так — на пирожки и мороженое. В общем — штука спасет гиганта мысли и его правнука от недосыпу.

— Вы хотите, чтобы я за всех, что ли, заплатил? — удивился наглости отпрысков Кирилл Ильич.

— Ага! — заулыбался Роман. — Дед, мы же все бедные студенты, откуда у нас бабло?

Роман как-то сразу признал Кирилла Ильича и с самого начала называл не иначе как Дед. Евгения он звал дядей Женей и изредка папой. А вот Жанну в глаза называл исключительно Жанной Степановной, а за глаза — только тещей.

Уже начинавший сдаваться Кирилл Ильич попытался напоследок взбрыкнуть:

— А может, стоит сначала научиться это «бабло» зарабатывать — а потом уже столь легко его тратить и начинать рожать детей?

— Ну дед! Ну кончай нудеть! — скривилась Даша, которой любое моралите было как ножик острый. — Если сейчас начать зарабатывать на жизнь, то работать мы пойдем в самый низ финансовой и иерархической лестницы и наверх не пробьемся никогда в жизни. Чтобы рубить хорошую капусту, надо сначала поучиться хорошо. Так стратегически вернее.

— А насчет детей, — подключился супруг, — так вся страна в демографическом кризисе, народ рожать разучился. Генофонд, короче, иссякает. Говорят, что через сто лет коренной москвич будет носатым, черноволосым и по-русски будет говорить с сильным кавказским акцентом. Так что мы делаем дело государственной важности. Вы нам грамоту почетную должны выдать, а не попрекать незаслуженно!

Из уст Романа, кудрявого брюнета с тонкими чертами лица, в крови которого, вне всякого сомнения, была изрядная доля кавказской, такие речи выглядели далеко неоднозначно. Да он вообще любил всякие двусмысленности и недоговоренности.

— Короче, дедуль, гони деньги, а то мы настроены сегодня хорошо оттянуться. А от этого у твоего правнука нервное потрясение может случиться.

— Господи, что она говорит! — Кирилл Ильич схватился за голову и рванулся в свою комнату. — Безумная девчонка!

Через минуту он вихрем ворвался в гостиную, сунул Роману две пятисотрублевки и, ткнув пальцем в сторону двери, рявкнул:

— А теперь прочь из дома! И чтоб ноги вашей до утра тут не было!

— Щас, дед, — начал было Роман. — Мы только вино доп…

— Вон!!! — заорал Кирилл Ильич так, что Даша аж подпрыгнула на месте. — Вон, я сказал!!! И вырубите свой граммофон, а то расколочу к чертям кошачьим!

Молодежь сочла за благо не доводить старика до греха, и в кратчайшие сроки испарилась из квартиры, оставив после себя полный разгром.

Чувствуя какое-то тяжелое опустошение, Кирилл Ильич поплелся в детскую.

— Вот такие, брат, дела, — вздохнул он, устало глядя на правнука. — Пороть их надо было в детстве. Как Сидоровых коз пороть! Поколение пепси, разбей его паралич… Ну что, про волчка петь будем?

Артемка смотрел осоловело и вопросы прадеда игнорировал. Заснул он почти мгновенно, «певец» даже не успел добраться до «садистских» куплетов.

Зима в Москве совсем не похожа на традиционную русскую зиму с сугробами, пушистым снежком и веселым морозцем, от которого румянятся щечки, горячится кровь и тянет на проказы. В этот вечер на столицу обрушился заряд мокрого снега. Дворники-южане, несмотря на все свои усилия, не справлялись. На тротуарах быстро росли завалы, а на газонах по-прежнему было бесснежно, побуревшая трава словно насмехалась над погодой, торчала сквозь тонкий слой снега и прятала под собой вязкую почву.

Пешеходы скользили, чертыхаясь, по накату на асфальте, пробираясь между грудами грязной субстанции, которую дворники сгребали в кучи в ожидании уборочных машин.

Водители, выходящие в конце рабочего дня из многочисленных офисов в предвкушении теплых домашних тапочек и уютного дивана, превращались в соляные столпы, увидев творящееся на улице безобразие. Досадливо матерясь, они принимались сдирать со своих сверкающих краской «металлик» железных коней налипший и намертво прихваченный околонулевым морозцем десятисантиметровый слой снега. Ломались скребки, царапалась краска. А впереди их ждали многокилометровые пробки. Москва и так славится забитыми дорогами, а уж если погода хоть чуть-чуть отклоняется от идеального стандарта «сухо, ясно, светло», то столичные улицы становятся непреодолимым препятствием для водителей-асов, купивших права одновременно с машиной неделю назад. Подобный же снегопад был для города настоящим стихийным бедствием.

Самые нетерпеливые, среди которых по традиции большую часть составляли девушки-блондинки, ограничивались очисткой лобового стекла. Зеркалами они предпочитали пользоваться только при макияже и причесывании и поворачивали «по-московски» — три раза моргнуть поворотниками — и руль вбок, кто не спрятался — я не виноват. А некоторые и о существовании поворотников не догадывались.

Нетерпеливейшие из нетерпеливых и на лобовушке очищали только небольшой участок стекла, и ехали потом по дороге, похожие на айсберг на колесах в ожидании своего «Титаника», выглядывая в щелочку, как механики-водители танков. Впрочем, на дороге это белое великолепие быстро сходило на нет. Машины лезли по грязной снежной каше, поднимая тучу брызг, как огромные пылесосы. Дерьмо из-под колес летело во все стороны, но большей частью на едущие сзади автомобили, быстро покрывающиеся толстым слоем грязи вперемешку с «коктейлем Лужкова». Снегоочистители даже на максимальной скорости не справлялись, лишь размазывая грязь по стеклу. Выбраться же из машины, не перепачкавшись по самые уши, было весьма серьезным акробатическим трюком.