— Неплохо получилось, — послышалось сзади. — Отыграли на пятерку. С минусом. Но Селиванова сегодня просто бесподобна. На нее одну стоило прийти посмотреть. Но Борис — каков жук! Ни полсловом не обмолвился! Похоже, это действительно возвращение на сцену. Если так, то я очень рад, без нее театр много потерял.

Кирилл обернулся и увидел именитого режиссера с миловидной ухоженной дамой. Видимо, с супругой.

Тем временем актеры снова вышли на бис. Анна расцвела, когда в зале раздалось громкое скандирование:

— Анна! Анна!

Кирилл не мог не присоединиться к крикам. И Анна услышала его, отыскала взглядом в зале и послала воздушный поцелуй.

Больше всего цветов благодарная публика подарила именно ей.

Ступеньки служебного подъезда театра уже припорошило снегом. Переменчивая московская зима, кажется, решила реабилитироваться за предыдущие слякотные месяцы. Похолодало градусов до пяти, снежок шел пушистый и мягкий.

Кирилл переминался с ноги на ногу, почему-то слегка нервничая. То, что Анна известная актриса, для него уже не было новостью. Но сегодня он впервые увидел ее на сцене. Точнее, впервые после знакомства. Он видел ее в ореоле славы, в волнах зрительской любви, ослепляющую своим звездным светом. И теперь немного робел, как перед первой встречей.

Чуть в сторонке кучковалась небольшая группа театральных фанатов, кого-то поджидающих. Довольно известный по сериалам актер, игравший Лаэрта, сумел проскочить незамеченным. Кирилл, кстати, на спектакле был приятно удивлен, что этот парень, оказывается, очень неплохо играет. Никогда бы не подумал, если бы знал только его «телеподвиги». А вот Гамлета поклонники взяли в оборот, пару минут не отпуская от себя.

Димка с Леной сначала тоже хотели остаться подождать Анну Петровну. Но минут через пять Лена, со свойственной женщинам проницательностью, обратила внимание на состояние Кирилла. Она взглянула на часы и ойкнула:

— Меня же родители убьют! Одиннадцать уже! Я побежала. Димка, проводишь меня?

Тот задергался:

— Лен, ну давай еще пару минут! Она вот-вот выйдет, я ее знаю. Раньше сколько раз встречал.

— Дима! — строго надавила Лена.

— Лен, у нее это как первый выход на сцену! Она же два с половиной года не играла! Я должен ее увидеть!

— Завтра увидишь. Кирилл Ильич же тебе адрес дал.

— Лена…

— А ну, за мной! — прикрикнула Лена и, отвернувшись, направилась в глубь аллейки на бульваре.

Димка беспомощно развел руками и двинулся следом. Кирилл едва сдержал смех. Ай молодец девчонка! Далеко пойдет.

Он привычным движением выбил из пачки папиросу, продул ее, смял мундштук и закурил. В безветренном воздухе сизый дым поднимался густыми клубами, обтекая летящие сквозь него крупные снежинки.

Из мечтательно-тревожного состояния его вывел знакомый голос, раздавшийся совсем рядом:

— Оба-на! Какие люди! И без охраны!

Кирилл обернулся. Рядом, удивленно глядя на него, стояли Даша и Роман. Роман был без головного убора, и снежинки, запорошившие его длинные черные кудри, блестели в свете фонарей.

— Здравствуй, племя младое, незнакомое, — широко улыбнулся Кирилл. — Вас-то каким ветром в эти края занесло? В нездоровом интересе к театру вы, кажется, никогда уличены не были.

— Не, дед, ты молодец! — недовольно ответила Даша. — Смотался на ночь глядя, на звонки не отвечаешь, дома не ночуешь. Родители уже всю икру выметали, тебя разыскивая. А он по театрам мотается!

— Если бы они меня искали, то нашли бы. Не в пустыне Калахари я потерялся, прекрасно все знают, где меня искать.

— Тут с продажей дачи у них какие-то сложности возникли…

Кирилл довольно бесцеремонно перебил внучку, показывая, что его эта тема совершенно не интересует:

— Это их проблемы.

— Но там что-то серьезное вроде.

— Я повторяю еще раз, последний, — это ИХ проблемы. Когда человек дает обещания, выполнить которые не может, тем более если он решает за другого, он должен быть готов к тому, что за это придется нести ответ. Мне очень жаль, что вашим родителям этот урок приходится давать в столь почтенном возрасте. Я считал, что они в состоянии не допускать таких глупых ошибок.

— Ладно, — примирительно проворчала Даша. Она и сама понимала, что дед полностью прав. — А ты сам-то что тут делаешь?

— Жду любимую женщину, — без обиняков заявил Кирилл Ильич.

Роман почесал затылок, а у Даши очки полезли на лоб.

— Что? Ты на старости лет совсем с ума спрыгнул?

— В общем, проходите, не задерживайтесь. Ступайте по своим делам, — холодно ответил Кирилл.

— Блин, точно мать права была, у тебя маразм старческий начался. А я тебя, дура, защищала еще! Ты, вообще, кого гонишь? Внучку свою?

— Глупую девчонку, которая может испортить мне весь вечер, — не оборачиваясь, пояснил Кирилл.

— Вы, Кирилл Ильич, между прочим, очень безответственно поступили! — встрял в разговор Роман.

— Да быть того не может, — хмыкнул дед, так и не повернувшись к отпрыскам.

— Да! — прищурилась Даша. — Ты бросил нас с ребенком! Мы из-за этого сессию завалим, и Артемка мучается!

— А вы в суд на меня подайте, — с ехидцей посмотрел, наконец, Кирилл на наглецов. — Так, мол, и так, мы родители-одиночки, негодяй дед бросил нас с ребенком на руках и обрек тем самым на нищенское существование. И если суд сжалится, то я вам до конца дней своих буду платить алименты со своей пенсии. Только боюсь, что с суда вас выпнут пинком под зад. И хорошо, если родительских прав не лишат.

— Что-то ты, дед, очень разговорчивый стал, — обиделась Даша. Она всегда обижалась, когда ее кто-то на глупости подлавливал. — И куда ты сегодня вечером?

— Для особо догадливых повторю — дождусь любимую женщину, и мы поедем продолжать вечер, который до вашего появления можно было назвать замечательным.

— А она молодая? — насторожилась Даша.

— Моложе тебя, — засмеялся Кирилл, почти не обманывая. Душа Анны была совсем девичьей.

— Красивая?

Кирилл на секунду замолчал, а потом искренне выдохнул:

— Очень.

— Дед! Очнись! Ты в засаде! — воскликнула Даша.

— Что? — не понял Кирилл. — Загадками выражаешься. И вообще, я же сказал — топайте отсюда, не испортьте мне свидание.

— Мы, конечно, потопаем, — кинула ему вслед внучка. — Только для тебя же, слепца старого, стараемся. Тоже мне юный Вертер! Эта авантюристка тебя придушит ночью подушкой. Или таблетками напичкает по самую макушку.

— Или… эта… — начал было Роман, не зная, как закончить мысль, — залюбит до смерти!

— Что-о?! — голос Кирилла сел до свистящего шепота. Он остановился и начал медленно оборачиваться.

Даша на всякий случай сделала пару шагов назад.

— А то, что слышал! Я с мамой разговаривала, знаю все. Думаешь, зачем ты ей сдался? Не ты ей нужен, а дача! Все уже знают, что место козырное!

Кирилл двинулся к внучке медленными шагами. Та сначала попятилась, а потом сообразила, что глаза его сверкают не от гнева или слез, а от едва сдерживаемого смеха. Но удержать его Кирилл не сумел. Он громко расхохотался, обнял внучку, поцеловал ее в лоб, хлопнул Романа по плечу так, что тот едва не улетел в сугроб, собранный заботливыми дворниками из недавно нападавшего снега.

— Вот что, сиротинушки вы мои, — сказал он, утерев выступившие от смеха слезы. — Давайте-ка приезжайте к нам в гости. Завтра. Или лучше послезавтра. А еще лучше — сразу после Нового года. Я вас познакомлю, и вы сами решите, будут ли меня душить подушкой из-за дачи. А сейчас, пожалуйста, идите. Мне действительно нужно встретиться с очень хорошей женщиной. А в таких случаях третий всегда лишний, даже если это любимая внучка.

Кирилл ласково улыбнулся и пошел к крыльцу служебного подъезда. Его дверь отворилась, и на пороге появилась Анна Селиванова. Она легко, будто не касаясь ступеней, сбежала с крыльца. Легкий шарф, развевающийся позади, придавал ее движениям воздушную стремительность. Люди, терпеливо ждавшие ее — именно ее! это Кирилл уже понял, — бросились навстречу с блокнотами и фотографиями, на которых Анна привычно расставила автографы, не забывая спросить, как кого зовут, и, не опускаясь до стандартных завитушек, каждому писала что-то доброе. Она всю жизнь так делала.