Шеф с тоской прикоснулся к карману с сопливым платком и вышел. Фея зябко повела плечами и протянула руку к телефону. Чума позвонила, как всегда, вовремя.

-- Привет черным маклерам! Что, обдуриваешь честных людей? Сколько ты сегодня карточных домиков всучила?

-- Ни одного. Приходил мой бывший шеф, но ему надо сначала продать.

-- Что, правда твой бывший приходил?!

-- Честное слово, - поклялась Фея, радуясь удачно вставленному словосочетанию.

-- Тогда молчи, ничего не рассказывай, я сейчас подъеду. Скажи там своей директорше, мол, я вас и так уже озолотила -- отпустите на обед.

-- Ее нет, так что я вполне отпущу себя сама. Или ты просто можешь зайти в кабинет.

-- Нет уж! Там у вас оплот мирового капитализма, вечные звонки, клиенты... А нам надо о вечном поговорить, так что доползи до Макдоналдса напротив.

Фея заказала два сладких пирожка и неизменный кофе. Это было, скорее, ритуалом, чем необходимостью, но почему-то горячая сладость абрикоса показалась вдруг удивительно уместной. Ленка жевала чизбургер, попутно закусывая его жареной картошкой и обильно сдабривая сырным соусом.

-- Теперь я наконец-то похожу на человека, - сыто заключила Чума, дожевывая последний кусочек картошки. - Ты, кстати, тоже. Что с тобой происходит?

Фея подавилась кофе и схватилась за салфетку. Сначала вытереть руки, потом лицо... Она и забыла острую ленкину наблюдательность. Стремление к правде подчас делало подругу похожей на сумасшедшую, но кто виноват, что правда не всегда удобна? Уж во всяком случае не Чума.

-- Я теряю волшебную силу. Наверное, скоро мне придется уйти.

-- С чего это? - возмутилась Ленка. - Куда? Такую работу хорошую нашла, мужик шикарный вокруг тебя хороводы водит.

-- Никаких хороводов, - честно призналась Фея. - Мы уже давно не видились.

-- Почему?

Фея понурилась и Ленку пронзило щемящее чувство нежности: рядом с нами ходит чудо, а мы еще чего-то от него требуем, вместо того, чтобы восхищаться самим его существованием. Ленка никогда не ходила в церковь, но сейчас ей захотелось перекреститься. Она быстро отхлебнула кофе, чтобы подавить неуместный в Макдоналдсе жест.

-- Так что там у вас случилось?

-- Я попыталась объяснить ему, кем являюсь на самом деле. И он ушел.

-- И ты больше ни разу ему не звонила?

-- Звонила. Мне сказали, что он уехал на похороны.

-- Ну?

-- Что "ну"?

-- Дальше что?

-- Все.

-- У меня от Вас скоро крышу снесет, никакие риэлтеры не помогут. Позвони еще!

-- Нет.

-- Да почему, чтоб тебе икнулось?!

-- Ты не понимаешь, - горячо начала Фея и Ленка поразилась произошедшей перемене. В глазах подруги кружила страстная убежденность и женщина больше не выглядела неземной. Она была самой обычной влюбленной женщиной. - Он привязан ко мне. Может, даже любит. - Губы Феи сложились в жалобную полуулыбку. - а я скоро превращусь в снежную пену. Каково ему будет? Лучше просто расстаться, а не исчезнуть у него на глазах. К тому же это может быть небезопасно...

-- Подожди, как это ты -- в пену? Глупости! Ты просто станешь человеком -- и все. А не звонишь ему потому, что трусишь!

-- Я...

-- Знаешь, как говорила моя тетя, "не разбив яиц, омлет не приготовишь". Ты его любишь или нет?

-- Я не умею любить.

-- Теперь уже умеешь, - уверенно сказала Ленка. - Я ж вижу.

Надежда плеснула в глубине хвостом, как большая рыба - мечта рыбака, которая может стать явью один раз в жизни. Получить ВСЕ? Андрея, любовь, человечность?.. Так не бывает. Кому, как не волшебному существу знать: иллюзии не заменят реальности. Она не может поверить в такое вот... нелепо счастливое... Но чернота небытия отступила, оказавшись просто кошкой, прикормленной отзывчивым персоналом.

-- Ты думаешь, думаешь?.. - в глазах Феи стояли слезы. Одна капелька не удержалась и быстро преодолела свой путь по щеке, мимо шелкового шарфа, прямо на побледевшую кисть руки. Фея поднесла слезинку к губам. Самая настоящая! Соленая! Человеческая!

Ленка победно улыбнулась, и царственным жестом полководца, только что разгромившего вражеские полчища, подозвала официанта.

Андрей медленно разбирал взглядом телефон. Позвонить хотелось до отвращения, но такой поступок был бы вызывающе нелогичным. Нет, не буду набирать номер, - твердо решил Андрей и некая часть его души облегченно расслабилась, нашептывая "правильно, правильно. Все равно бы она тебя послала или, еще хуже, взглянула с презрительной жалостью, как ты сам когда-то взирал на влюбленных в тебя девчонок. Это, между прочим, было бы справедливо". "Может, и справедливо, - огрызнулся Андрей, - но пусть сегодня идея великой справедливости ненадолго отвернется. Что ей стоит? Я просто сдохну, если не услышу ее голос. Откровенно и похабно сдохну. Она такая, такая славная..." "Ты что, забыл, что бывает, когда двое таких славных оказываются в цепях одной семьи? Когда они живут вместе и не понимают друг друга? Нет, лучше пускай останется прекрасное и светлое". "Где ты видишь чистое и светлое, идиот?" "Какое бы там ни было, но чувство, а не тягуче-невыносимая рутина споров и обид". Пятилетний Андроюшка плачет, а любимая тетка, присев на корточки, заглядывает ему в лицо. Он старается объяснить и, всхлипывая, разводит руками: "Все хорошие... Всех жалко". И тетка закусывает губу, бормоча о бестолочах и мерзавцах, терзающих родного сына.

Надо переключиться, - разумно посоветовал сам себе Андрей, машинально извлекая Ника из футляра и начая очищать объектив кисточкой. Фотоаппарат удовлетворенно молчал. "Что, старик, и тебя родственники достали? Хотя какие у тебя родственники, штамповочный пресс тебе товарищ. Нет, ну каково -- заставить снимать на похоронах родного деда? Что они от меня хотели, чтобы я запечатлел, как душа покидает тело?" Кадры мелькали перед рассеянным взором автора. Ник сочувствующе урчал. "Говоришь, следующий удачный кадр получился? А-а-а, действительно, если отрезать могилу, то на свадьбу похоже. Не постеснялись же на кладбище целоваться, а? И цветов какое-то офигительное количество. Кто сказал "Цветы покрывают все, даже могилы", Ремарк, что ли?.. Гм-м-м, хризантемы она, видимо, не любит".

Андрей вдруг быстро сложил фотоаппарат на место и двинулся в переулок. На зрительную память он никогда не жаловался, а дом Ленки-Чумы находился совсем неподалеку. И, разумеется, она была дома. О везении речь не шла, только о судьбе, которую иногда чуешь, а чем -- средним пальцем правой ноги или чехлом фотоаппарата -- абсолютно неважно.

-- Здрвствуйте, Елена Прекрасная, - выдавливая из себя все возможное обаяние, как остатки зубной пасты из тюбика, улыбнулся Андрей, тесня хозяйку в квартиру. - Дети дома? Муж? Отлично, я давно мечтал познакомиться с Вашим замечательным мужем. Да, по делу, по маленькому, очень скромному такому делу, увы. Конечно, удовольствие видеть Вас в кругу вашей исключительной семьи... Почему же грубая лесть? И вовсе не грубая. То есть я хотел сказать, чистая незамутненная правда жизни. А дело? Дело касается, конечно, вашей подруги. Ничего криминального, не думайте, просто привести ее в определенное время в определенное место. Причем здесь похищение, вам же будет известен адрес...

Дверь открылась и Фея возникла на пороге. Андрей стоял посреди комнаты с ободранным шипастым стеблем в руках.

- Привет, - сказала Фея.

-- Заходи. А я тут вот... Цветы. Тебе, - Андрей показал колючей веткой на пол, усыпанный розовыми лепестками. Фея пришла рано. Но разве любимая женщина способна явиться не вовремя? Он поспешно заложил руки за спину. Бывшая роза мстительно впилась ему в палец и он чертыхнулся, выронив стебель.

Желтые лепестки, покрывавшие полковра вдруг показались Андрею совершенно неуместными, но Фея легко скинула босоножки и ступила на цветочную дорожку так, будто шла по мосту в вечность. Розы под ее ногами не сминались, а как будто начинали тихонько светиться, но, возможно, Андрею только так казалось из-за солнечных лучей преломлявшихся в хрустальной вазе.