– А в музее. Тут, как Советы пришли в 39-м, ценности, что в панских маетках[3] остались, в музей свезли. Там много чего было. Я сам туда часто ходил. Там пан Владислав работал, так он всем говорил, что только одна картина многие тысячи стоит.

– Картина? – Сашка покосился на Мирека. – Какая ещё картина?

– Не помню, кажется, «Святой Иероним». Вот только за войну, наверно, пропало всё или увезли, если успели.

– Слушай, а если твоего пана Владислава спросить? Ну, про замок?

– Да нет, теперь не спросишь, – покачал головой Мирек. – Исчез он. Во время оккупации.

– Как исчез? – Сашка смешно наклонил голову. – Он что, с немцами ушёл?

– Нет, пан Владислав немцев терпеть не мог, это я точно знаю.

– Откуда тебе знать… – Сашка махнул рукой и опять взялся за книгу. – Можно подумать, он сам тебе говорил.

– Да нет, не говорил. – Мирек внезапно оживился. – А знаешь, Сашко, я могу узнать, что с паном Владиславом стало. У нас знакомая есть, пани Цыбульская, она старая уже, и пан Владислав дружил с ней, я знаю…

Мирек на секунду о чём-то задумался и вдруг весело подмигнул Сашке.

– Во, хорошо, что вспомнил! Она была как-то у нас и про хода говорила, она тоже весь Старый город знает.

– Про другие ходы? – уточнил Сашка и с жаром заговорил: – Так пойдём к ней спросим. Знаешь, у вас тут такой город, такой… Ну, особый, что ли. Я ж про эти подземные ходы только в книжке читал, а тут, понимаешь, посмотреть можно…

– Да понял я, понял! – Мирек рассмеялся. – Зайдём за Яркой, договоримся и сходим к этой пани Цыбульской.

– Да, за Яркой… – Сашка разочарованно вздохнул. – А он то за сеном поехал, то свинью кормит, то на крыше сидит, дырки латает.

– А ты как думал, он у нас ху-у-зяин, – несколько насмешливо протянул Мирек и заключил: – Не то, что мы с тобой.

– Ну да, мы с тобой… – Сашка поджал губы. – Это вы с Яркой, да, а я при вас так, прикомандированный…

– Ну сказал, сходим! – Мирек отнял у Сашки книгу и с размаху плюхнулся на топчан. – Кончай дуться, прикомандированный, садись сюда, картинки ещё раз смотреть будем…

Махнув рукой приятелям, отправившимся прямо к замковым воротам, Мирек сбежал вниз по пыльной улочке Подзамче и степенно зашагал вдоль узенького плиточного тротуара. За время войны Подзамче, лежавшее в стороне от основных артерий города, почти не пострадало, тут не было ни обстрелов, ни бомбардировок и потому сейчас из густой зелени всё так же выглядывали островерхие черепичные крыши, замысловатые фронтоны и сплошь застеклённые фасонистые лоджии.

Миновав с десяток таких респектабельных вилл, Мирек остановился возле небольшой калиточки, спрятавшейся под аркой заплетённой тёмно-зелёным плющом. Заглянув туда и убедившись, что во дворе никого нет, Мирек толкнул калитку, обогнул длинный одноэтажный дом и очутился на широкой веранде. Хлопец постучал в застеклённую дверь, дождался ответа и вошёл в комнатку, сплошь заставленную гнутой мебелью. Почтительно остановившись у порога, он вежливо поздоровался.

Пани Цыбульская, старая высохшая, но ещё весьма представительная дама, сидела в мягком кресле с книгой в руках.

– Это ты, Мирек? – Цыбульская закрыла книгу и положила на столик возле себя. – Я тебя слушаю.

– Да я… – Мирек топтался возле двери, не зная, как сразу перейти к сути.

– Ты хочешь сказать, что пришёл не ко мне? – Пани Цыбульская понимающе улыбнулась.

– Да нет, к вам…

– Странно, – Цыбульская поманила мальчишку пальцем. – Ну, раз так, иди ближе, присаживайся.

Мирек подошёл к креслу и, увидев, что пани Цыбульская показывает ему на лёгкий плетёный стул, вежливо присел на краешек.

– Вы знаете, – осторожно начал Мирек, – мы вот с ребятами в замок ходили, смотрели, и вот нам бы хотелось ещё про подземные хода узнать, это же так интересно…

– Да? – в глазах пани Цибульской внезапно мелькнул насторожённый блеск. – А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Так вы как-то у нас в гостях были и про хода рассказывали.

– Ну, когда это было… – Пани Цыбульская рассмеялась и безнадёжно махнула рукой. – Сколько уж лет прошло… Да, раньше монахи показывали желающим ходы.

– Так я ж и хотел спросить, откуда ходили? – Мирек неловко повернулся, и ветхий стульчик сразу заскрипел всеми своими связками.

– Откуда? – Пани Цыбульская вздохнула и прикрыла глаза. – Да из подвалов костёла. Под той башней, что с часами, в самом низу винтовая лестница, это и есть вход. Но ты же знаешь, когда бомбили, в костёл бомба упала, так что, думаю, там теперь не пройти…

– А других входов разве нет?

– Я не знаю, – Цыбульская сожалеюще поджала губы. – Наверное, нет…

– Прошу меня извинить… – Мирек привстал со стула. – А может быть, пан Владислав что-нибудь знает? Ну тот самый, вы ж помните, что в музее работал, про всё рассказывал.

– Мирек, ты знаешь, мне не надо напоминать, где работал пан Владислав, он был моим другом… – Голос пани Цыбульской чуть-чуть изменился. – Но, к сожалению, пан Владислав умер.

– Как умер? Когда?

– Перед самым освобождением, вас здесь тогда не было… – Пани Цыбульская заговорила совсем тихо: – Пан Владислав был уже очень стар, а в такое время много ли надо?

– Конечно… – Мирек опять беспокойно завертелся, и стул снова предательски заскрипел.

Пани Цыбульская вскинула голову, и её глаза, как два буравчика, уперлись в занервничавшего хлопца.

– Послушай, я хотела бы услышать от тебя правду. Я знаю вашу семью достаточно долго и не хотела бы думать о тебе плохо…

Мирек понял, что попал в безвыходное положение, и пояснил:

– Ну, товарищ у меня теперь новый, Сашко, он приезжий, отец у него военный, они в доме Бачинского поселились…

– Бачинского? – Пани Цыбульская оживилась. – Знаю, видела.

– Так вот мы говорили про замок, а я подумал, что может быть, пан Владислав…

– Мг-м, теперь понятнее… Только, Мирек, должна тебя огорчить, я ничего толком не знаю, а пан Владислав… – и пани Цибульская развела руками, давая понять, что больше ничем помочь не может.

Обескураженный Мирек шёл назад к приятелям, огибая замок кругом. Уже издали, ещё со ската холма он увидал Ярку с Сашкой, торчавших возле ворот. Ярко спокойно сидел на ограждении каменного моста, а Сашка, свесившись с парапета, от нечего делать светил фонариком в тёмную нишу мостовой арки.

На площади перед костёлом было по-летнему пусто, и только кто-то, выставивший в окошко монастыря новенький патефон, неизвестно зачем вовсю прокручивал фокстрот «Весельчак». Разудалый ритм танца словно нарочно не давал усидеть на месте, и, едва Мирек показался у моста, Сашка метнулся ему навстречу.

– Ну как, сказала?

– Сказала! – Мирек выскочил наверх и с разбега шлёпнулся на тёплые камни парапета. – Из подвала костёла ход был. Только пани Цыбульская ещё сказала, что туда бомба попала и там теперь не пройти.

– А может, и пройдём, – внезапно возразил Ярко. – Я знаю, тут только три бомбы было. Одна замок зацепила, вторая в подвале костёла взорвалась, а третья вообще не тут, а возле кирхи упала.

После такого обнадёживающего предположения Мирек задумался, а Сашка, подняв взгляд вверх, впервые заметил, что верх воротной башни разрушен именно взрывом, и винтовые ступеньки, не те, которыми они лезли вверх, а другие, можно увидеть сквозь дыру в стене.

– Ну, если так, – Мирек наконец пришёл к определённому выводу, – можно попробовать через подвал…

– А как туда, в этот подвал, влезть, знаешь? – Сашка нетерпеливо защёлкал кнопкой фонарика.

– Знаю, тут рядом, – Мирек махнул рукой в сторону костёла и, чувствуя, что Сашку сейчас ничем не удержишь, поднялся.

Хлопцы пересекли замковую площадь, а потом по отмостке, засыпанной битым стеклом и штукатуркой, забрались в угол, образованный смыкавшимися стенами монастыря и костёла.

– Здесь! – Мирек наклонился и отвалил в сторону сильно покореженный лист кровельного железа, прикрывавший сверху нишу выбитого подвального окна. – Сюда лезть надо.