– Вон оно Згарисько, – Мирек показал на странно пустующую плоскую вершину холма, – там всё сгорело.

– Постой, постой, – догадался Сашка, – так то ж тот перекрёсток, что возле сквера! Мне отец говорил, там главная магистраль.

– Точно, магистраль. – Мирек сморщился, как от зубной боли, и отвернулся. – Там три дня сплошной пожар был. Кто уцелел, на Вульку уходили, а мы и не пробовали, на Яровице сидели. Это там, за вокзалом. Мама у меня врач, так мы прямо в больнице и были. Вроде и бомбили меньше, а всё равно стенки, как живые, тряслись.

– Это да, – согласился Сашка, – бомбёжка, она бомбёжка и есть…

Он некоторое время сосредоточенно рассматривал городскую панораму, а потом повернулся к Ярке, всё это время ковырявшемуся возле разваленного камина.

– Слышь, Ярко, а ты что, по другую сторону Згарись-ка, на Вульке был?

Ярко сердито зыркнул глазами и, не отвечая, полез вниз к выходу.

– Чего это он? – Сашка недоумевающе посмотрел на Мирека.

– Чего, чего… Отец у него в рабочей милиции был. Милиционеры с Вульки в огонь пошли, чтоб войска пропустить, считай, все там и остались.

– А я разве знал? – Сашка развёл руками. – А ты тоже, всё Згарисько, Згарисько, вот я и думал…

– Думал, думал, – передразнил его Мирек, – надумал… Идём я тебе лучше подземный ход покажу.

– Это что, туда? – Сашка указал на разрушенный колодец второй, тоже винтовой лестницы.

– Нет, назад во двор надо…

Спустившись уже знакомым путём во двор, Мирек подвёл Сашку к воротам и показал на вытянутую дыру в боковой стене въезда.

– Здесь.

Два высоких арочных проёма насквозь пронизывали башню, выводя крутую, мощённую мелким булыжником дорогу с внутреннего двора на замковый мост. Поглядев на выщербленные края высоко поднятого над землёй входа, Сашка с сомнением покачал головой и махнул Ярке, удобно пристроившемуся в холодочке въезда.

– Это что, там вправду подземный ход?

– Там, – Ярко примирительно улыбнулся. – Мирек тебе покажет.

Помогая друг другу, Мирек и Сашка взобрались наверх и оказались на крохотной площадке, напоминающей коридор.

– Вот спуск, – сказал Мирек и подтолкнул Сашку вперёд.

Сразу за площадкой был провал, но света из затенённого въезда доходило мало, и что там внизу, рассмотреть не удавалось.

– Этот? – Сашка склонился над краем. – А глубокий?

– Да в мой рост, – ответил Мирек и пояснил: – Там, как слезешь, надо пройти немного и потом ступеньки будут.

Сашка внимательно оглядел Мирека с головы до ног, словно примериваясь к его росту, и вдруг, прикрыв лицо руками, как-то боком прыгнул в чёрную пустоту.

– Ты что, чумной? – Мирек инстинктивно подался в сторону и, поспешно наклонившись над провалом, спросил: – Целый, нет?

– Да целый, целый, – отозвался из темноты Сашка. – Только тут нету никакого хода.

– Как нет? – Мирек проворно лёг на пол и свесился вниз. – Я ж сам недавно лазил туда…

Но Сашка был прав, проход перегородила свежая кирпичная кладка. Мирек помог Сашке выбраться обратно и, усаживаясь на краю входа, крикнул Ярке:

– Слышь, Ярк, а хода-то и вправду нет, заложили!

– А так вам, скарбошукайлам[1], и треба, – Ярко насмешливо фыркнул. – Чтоб всяки дурни дарма не лазили.

– И чья б корова мычала… – Мирек, как ни в чём не бывало, начал отряхивать ладони. – То-то ты, пока мы в окна смотрели, всё в печке рылся, а вдруг ложки найдутся.

– Ни, я не з того. – Ярко добродушно сощурился. – Я так гадаю, при такой грубке[2] пан-рыцарь на своей верхотуре как цуцык мерзнув. А насчёт того, чтоб шукать, спытай Сашка, чи вин не допоможе лодку витягнуть. Оно, конечно, не велик скарб, а в хозяйстве сгодится.

– Какую лодку? – Сашка протиснулся рядом с Миреком и, недолго думая, спрыгнул прямо на булыжник въезда.

– И чего ты, Сашко, очертя голову скачешь, то там, то здесь, смотри, и вправду ноги сломаешь. – Мирек неторопливо слез назад в проезд и, подойдя к Ярке, деловито спросил: – Ты что за лодку раскопал, где?

– В речке. – Ярко встал и вышел из-под арки на залитый солнцем двор.

Секунду он оценивающе приглядывался к Сашке, как бы прикидывая, можно ли с ним иметь дело, и, наконец, обстоятельно пояснил:

– Стах, сосед мой, як до войска уходил, сказал. Тут за немцев все лодки пожгли. То ли чтоб переезду не было, то ли ещё как, то я не знаю. Вот Стах лодку и сховав. Камней накидав и под берегом притопил. А теперь, я думаю, вытягнуть можно, если поможете.

– А чего спрашивать, я хоть сейчас! – и Сашка, ещё раз оглянувшись на так разочаровавшее его отверстие с заложенным ходом, принялся приводить себя в порядок.

Ярко бросил солдатский «сидор» в траву и начал разматывать висевшую на плече верёвку.

– Тут, вона, хлопцы, прийшлы.

Мирек и Сашка, несшие на плечах короткий бредень, остановились. На илистой отмели играли стайки мальков, а дальше, в глубине, колыхались по течению большие, похожие на лопухи, листья водорослей. Ярко разделся, отплыл от берега метра на три и нырнул, смешно взбрыкнув пятками. Вскоре его круглая голова рыжим поплавком выскочила на поверхность, и он весело крикнул:

– Е! Кидай кинця!

Мирек ловко швырнул верёвку, и она, раскрутившись на лету, подняла на воде полосу брызг. Ярко нырял ещё раза четыре и, в последний раз вынырнув почти у самого берега, еле перевел дух.

– Тягнемо, хлопци.

Ребята ухватились покрепче и, скользя голыми пятками по траве, рывками потянули верёвку к себе. Лодка выходила из воды медленно. Сначала показался чёрный смоляной нос, вставший почти вертикально, потом он перевалился на заросшее водорослями мелководье и, наконец, похожая на короткий утюг, плоскодонка целиком выползла на отмель.

Да, на Сашкин взгляд добыча выглядела весьма неказисто. Три широкие, сколоченные на манер корыта доски спереди соединялись одной деревянной болванкой и вдобавок вдоль бортов в торец зачем-то были прибиты ещё две доски.

– А это ещё на что? – Сашка ткнул пальцем в боковые доски.

– А она ими на воду опирается. Чтоб не перевернуться, – обстоятельно пояснил Ярко, а потом забрался в лодку и, вооружившись пучком травы, начал старательно очищать днище от грязи.

– Ты дыры смотри, – Мирек вытащил замотанное в бредень весло, – а то будет нам рыбалка.

– Ничего, до Старого русла дочалапаем, я ж говорил, она только камнями была закидана, – бодро заверил Ярко и предложил: – Давай, хлопцы, грузись.

До Старого русла было порядочно, и грести пришлось всем по очереди. Сашка никогда раньше не греб одним веслом, и лодка у него рыскала из стороны в сторону до тех пор, пока Ярко не показал, как делать сразу прямой и поперечный гребок. Сашка быстро понял премудрость, однако, сохраняя престиж, проворчал:

– Тоже мне лодка, утюг деревянный, таких больше и нет нигде…

Мирек, удобно устроившийся в носу, весело рассмеялся.

– Это если грести, утюг, а если лежать тут, то ничего. Эх, Сашко, ты б видел, какие тут лодки до войны были! Лёгкие, раскрашенные и обязательно гонки у водной станции. Отец мой лесничим был, а всё равно каждый год участвовал. Помнишь, Ярко?

– Чего не помнить? Красиво, конечно, а всё равно так, забава на воскресенье. Это тебе, Сашко, утюг, а как в мене протока пид саму хату, то я на ней что хочешь привезу. Нам вон дядька мий с села ще кабанчика привиз, а на хозяйстве кто? И опять же на Старом русле рыба не то, что в городе, дарма что день, а може и зловим щось.

– Конечно, рыбки поймать неплохо, – Мирек мечтательно откинулся на спину. – А я верю, хлопцы, вернутся лодки на воскресенье…

Старое русло больше походило на слияние двух речек, и вокруг бугра, отделявшего стрежень от старицы, крутились водовороты. Впереди, чуть ниже по течению, торчали массивные быки взорванного железнодорожного моста, а за береговым срезом начинался широкий плёс старицы с протоками, живописными обрывами и песчаными косами, местами выступавшими из воды.