Где-то впереди, очень близко, что-то огромное стояло на пути у Берни и угрожало его жизни. Берни в панике сильно нажал на тормоза. Машина продолжала катиться с диким лязгом по мокрому мосту, угрожая свалиться в воду. Берни старался справиться с испуганным автомобилем, изо всех сил стремясь удержать его на дороге. Шум был ужасный — он никогда не слышал ничего подобного в жизни — такой огромный, что, казалось, мог потрясти горы и заставить задрожать материки; шум, вобравший в себя скрежет металла, грохот столкновения с землей машины весом в сотни тонн, разразился у него в ушах в тот самый момент, когда что-то страшное, неясное и огромное обрушилось перед ветровым стеклом его машины, наверно, всего лишь в нескольких дюймах от нее. Берни воспринял это как конец, как свою смерть. Он закрыл глаза, и в этот момент «Тойота», наконец, остановилась. Сердце Берни билось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди, а руки, сжимающие руль, были мокрыми от пота. Он был убежден, что уже находится на пути к Создателю и скоро ему придется держать перед Ним ответ за свое бесцельное существование.

Но ничего не произошло. Не было ни смерти, ни Создателя. Машина, наконец, остановилась.

Е... мать, я жив, сказал себе Берни с явным изумлением. Но что, что же дальше?

Через ветровое стекло он видел нечто несусветное прямо перед машиной, из-за дождя он не мог различить контуры. Тяжело вздохнув, Берни опять выбрался из автомобиля. И глаза его широко раскрылись от изумления.

Он затормозил всего в двух футах от этого кошмара; если бы у него отказали тормоза, как «дворники» и фара, он бы со всего размаху врезался в это нечто. То, что лежало перед ним, было хвостовой частью «Боинга 727» Среднезападных авиалиний, огрызком самолета, торчащим в небо никак не меньше чем на двадцать пять футов.

Самолет сначала клюнул носом мост, а затем, протаранив его насквозь, нырнул в воду, да так и застрял: с рылом, уткнувшимся в реку, и задницей, запутавшейся в мостовых ограждениях. Может быть, «застрял» было и не совсем верным словом, точнее сказать, завис под углом в сорок пять градусов между небом и водой, взбалтывая реку передом, хвостом пронзая облака. И всё это всего лишь в десяти ярдах от берега.

Ну не дерьмо ли?! Столкнуться с упавшим самолетом на мосту — такого уж Берни ла Плант никак не ожидал. Он постоял с минуту, глядя на следы крушения, не зная, что предпринять. Царила жуткая тишина. Может, внутри самолета все мертвы?

— Эй, помогите! Кто-нибудь, на помощь! — послышался вдруг громкий крик откуда-то снизу, из передней части самолета. Берни отступил к перилам моста и всмотрелся сбоку внутрь самолета. И ничего не увидел.

— Пожалуйста, помогите нам! Мы застряли! Эй, кто-нибудь! Помогите! — опять раздался умоляющий голос.

Берни неловко поежился в мокром плаще. Оказывать помощь незнакомым людям было не в его характере, и ему совсем не улыбалось возиться с потерпевшим аварию самолетом и с уцелевшими на его борту пассажирами. И все же он нехотя и с некоторым удивлением услышал свой ответ:

— А в чем дело, приятель?

А дело заключалось вот в чем: 104-й в полном смысле слова застрял. У него было шесть выходов. Когда самолет упал под мост, заклинились две его дальние двери, расположенные в хвостовой части. Крылья отрезало при ударе о землю, и обломки крыльев, превратившиеся в массу скрученного металла, теперь заблокировали два боковых выхода. Так что четыре двери из шести полностью вышли из строя. Остальные два выхода были в передней части самолета, ближе к носовой части. Но из-за утла, под которым упал самолет, один выход оказался теперь слишком высоко в воздухе и слишком далеко от земли.

Оставался последний выход в носовой части слева, но он находился в воде. И эту дверь нельзя было открыть больше чем на шесть дюймов из-за речного ила и тины, поднявшихся со дна в результате грозы, которые не позволяли пошире распахнуть эту дверь и выпустить через нее пассажиров.

Умоляющий голос говорил правду. Они действительно застряли.

Среди обломков 104-го царил хаос. В результате катастрофы пассажиров разметало по салону, как кукурузные хлопья. Освещение почти полностью вышло из строя, и в салоне стояла чуть ли не кромешная тьма.

Из-за угла падения самолета движение по проходам стало почти невозможным, поскольку один край самолета был направлен в реку, а другой — в небо. Все были оглушены и контужены, а некоторые даже серьезные увечья, но, к счастью, никто не погиб. Страх, смешанный с болью, овладел людьми, которым удалось уцелеть, и в салоне слышались их крики и стоны, а также плач перепуганного младенца.

Теперь, когда они были уже на земле, опасность пожара от взрыва горючего, вылившегося из баков в расплющенную хвостовую секцию, была очень реальной. Пятидесяти четырем пассажирам было необходимо выбраться из самолета, прежде чем возникнет пожар. Но с заваленными выходами они были обречены остаться здесь. Самолет мог превратиться в их могилу. Какая горькая ирония судьбы: пережить крушение самолета и всего через несколько минут погибнуть!

Лесли Шугар с фонарем пробиралась в отсек одного из крыльев. Она проверила выходы, поняла, что они заблокированы, и осторожно стала пробираться к носовой части. Ее лицо было с синяках и кровоподтеках, униформа порвана, и она чувствовала себя избитой, как будто ее молотила шайка бандитов, но она понимала, что необходимо вытащить пассажиров из самолета как можно скорее, и что было силы начала прокладывать себе дорогу к единственному оставшемуся выходу. Сначала дверь не поддавалась, а когда, наконец, приоткрылась, щель была шириной всего шесть дюймов. Выход был прямо в реку, и, естественно, его забило тиной. Вода заливала самолет. Лесли ощущала ее на своих ногах. Чтобы преодолеть сопротивление этой тяжелой мокрой тины, требовалось гораздо больше сил, чем было у Лесли.

— Эй, кто-нибудь, помогите, помогите! — закричала она. — Нам нужно открыть эту дверь!

Внезапно послышался зловещий звук из дальнего конца самолета и резкий запах горючего.

— Мы горим! — закричал кто-то в панике. С разных концов салона неслись вопли и крики ужаса.

Лесли из последних сил закричала:

— Сохраняйте спокойствие! Пожалуйста, без паники. Все будет в порядке, если нам удастся сохранить спокойствие. Кто-нибудь, помогите мне с этой дверью! — Несмотря на уверенность, звучащую в ее словах, голос молодой женщины дрожал Огонь и дым могли убить их всех за несколько минут.

Лесли пошла с фонарем по салону в поисках добровольцев. Другой бортпроводник, Фредди Мур, не мог помочь ей. Он лежал на полу около прохода, и она не знала, ранен он или мертв. Фонарь освещал испуганные лица пассажиров; лежащие без движения люди стонали; словом, зрелище было ужасное.

— Прошу вас, помогите тем, кто рядом с вами, помогите друг другу! — Несколько человек встали в ответ на призыв Лесли Шугар, и двое медленно пошли по проходу, чтобы помочь Лесли с дверью. Среди них была и Гейл Гейли. Но когда они навалились всей своей тяжестью на дверь, самолет неожиданно очень сильно накренился, и его левый край еще сильнее завалился в воду. Все в страхе закричали и в ужасе отпрянули от единственного выхода.

Из-за сильного толчка распахнулось несколько дверей багажного отделения, и из них посыпался багаж. Один из чемоданов сильно ударил Гейл по голове, и она отлетела обратно к своему сиденью, очень неудачно приземлившись. В это же время один из пассажиров обрушился прямо на нее всей своей тяжестью и прижал ее согнутую руку. Рука треснула, как спичка. Боль была внезапной и невыносимой, как при ударе в солнечное сплетение. Гейл едва не потеряла сознание.

Мне теперь не выбраться, — подумала она. Она попыталась подняться, но обнаружила, что ее нога застряла в сиденье. Двигаться она не могла. Весь салон был пропитан дымом, идущим из горящего хвостового отсека, и дышать становилось все труднее.

Все теперь старались пробраться мимо Гейл поближе к выходу. Несмотря на то, что этот выход был завален илом и тиной, он был единственной надеждой выжить. Вместо того, чтобы помогать друг другу, люди толкались, работали локтями и царапались, чтобы опередить тех, кто оказался сзади.