«Я могу сказать ему это, — подумала Мария. — Могу повторить ему его же слова. „Другим способом. Я недостоин“. Правда, может быть, он и сам не знает, что это значит».

Она еше долго сидела на том месте, наслаждаясь своим единением с Богом и жалея, что так и не смогла избавиться от бремени откровений. Впрочем, не было ли это платой? Платой, взимаемой за то, что она призвана?..

Позади, в лагере, ученики вставали и одевались, готовясь к предстоящему дню. Петр деловито скатывал одеяло, громко, как ни в чем не бывало переговариваясь с Андреем. Ладно, время поговорить с ним придет попозже.

Иисуса нигде не было видно. Возможно, он решил уединиться, дабы помолиться или собраться с мыслями. Все остальные дожидались его появления.

Туман развеялся, и теперь лес и языческий алтарь уже не казались столь таинственными и угрожающими. Утро принесло с собой ощущение уверенности и безопасности.

Наконец вернулся Иисус, выглядевший посвежевшим и бодрым.

— О чем вы беседовали? — осведомился он.

— Учитель, — спросил Иуда, озвучивая вопрос, который был у всех на уме, — зачем ты привел нас сюда?

— Затем, что это место находится далеко отовсюду, — ответил Иисус после долгой паузы. — Даже Галилея слишком тесно связана с властями Иерусалима и Рима. Мне же надо было поразмыслить о том, что я должен делать и где я нужен.

— И ты определился с этим? — напрямик спросил Иуда.

— Боюсь, что да.

— И что ты решил? — не отставал Иуда.

— Я должен отправиться в Иерусалим, — быстро проговорил Иисус, — И встретить то, что меня там ждет. Вы знаете: Иерусалим убивает своих пророков, — Он помолчал и добавил: — Вряд мне стоит рассчитывать на иное.

— Нет, учитель! — Петр вскочил, рванулся к нему и обхватил руками, словно стремясь защитить или удержать его, — Нет, ты не должен! Мы тебе не позволим!

Иисус отпрянул, на лице его на миг появилось выражение ужаса.

— Изыди, Сатана! — возгласил он тем голосом, какой использовал при изгнании демонов.

Ошеломленный Петр отшатнулся.

— Умолкни, Сатана! — вскричал Иисус. — Ты зришь глазами человека, но не так, как угодно Богу!

Петр пал на одно колено и вскинул руку, словно прикрываясь от удара.

— Но, учитель… — вымолвил он, чуть оправившись от изумления и испуга, — Я и есть человек. Мне не дано прозревать сущее очами Господа. Я знаю лишь, что хочу защитить тебя.

Иисус молчал, глаза его были закрыты, руки сцеплены. Казалось, он молился. Прошло немало времени, прежде чем он разжал пальцы и уронил руки вдоль тела.

— Петр, — обратился он к ученику, — кем называют меня люди?

— Воскресшим Иоанном Крестителем, — вмешался Фома, хоть спрашивали не его.

— Некоторые уверяют, что ты Илия! — подал голос Андрей.

— Но что ты сам скажешь, кто я? — Иисус взглянул Петру прямо в глаза.

— Я… и… — Тот судорожно искал слова… — Я скажу, что ты тот, кого мы ждем, помазанник, кто вводит в Царство Божие, — Он склонился к ногам Иисуса. — Возможно даже, ты избран Господом как сын Его, ибо ты понимаешь Его, и воля Его внятна тебе более чем любому из живущих.

Иисус воззрился на Петра и, крепко сжав его плечи, сказал: — О! Это было открыто тебе Господом, Отцом моим Небесным. — Он наклонился, поднял с колен Петра и оглядел учеников. — Ныне я должен сказат ь нам все. Это горько, но многое еще должно быть открыто.

Последователи Иисуса переминались с ноги на ногу, глядя куда угодно — на деревья, на каменные плиты, на собственные сандалии — только не на него, ибо выражение неуверенности в глазах учителя было невыносимо. Если Иисус, всегда незыблемый, как скала, и непогрешимый в действиях и помыслах, колеблется, то что говорить о них?

— Я жду напутствия, — молвил он. — Я не могу двинуться, пока не получу его.

— Но… в этом месте? — В голосе Иуды звучала тревога, слишком явственно ощущал он обитавшее здесь зло.

В это утро глаза его туманились печалью, а вид был мрачен.

— Это хорошо, что мы можем взглянуть в лицо врагу, — ответил Иисус. — Если Сатана здесь особенно силен, то нам нужно обдумать наши планы в его тени, а не в непорочном свете солнца.

Явись они сюда просто на прогулку или отдохнуть, лучшего места не придумать. С холма, на котором почти тысячу лег назад были возведены площадка и алтарь, открывался великолепный вид на гору Ермон, и даже зимние дожди в эти дни прошли стороной, пощадив их. Деревья на склонах представляли собой остатки тех лесов, что покрывали некогда всю страну- над молодой порослью возносились высокие кипарисы и могучие дубы, тянули ветки к небу невысокие терпентинные деревца.

Пока они ждали Иисуса, Мария нашла Петра и рассказала ему, что она узрела его видение. Услышав от нее про толстый деревянный брус и римских солдат, он переменился в лице, а уж когда она повторила его слова, пошатнулся и протянул руку к стволу ближайшего дерева, чтобы устоять на ногах.

— Ты слышала эти слова? — прошептал Петр.

— Я не знаю, что они означали. Но слышать — да, слышала.

— Я тоже не знаю, что они означают. И все остальное — солдаты, оковы. Видение тревожит меня, хотя, похоже относится к далекому будущему. Я там совсем старик.

— Разве Иисус не говорил о твоем будущем? Вспомни: «Состарившись, ты протянешь руки, и кто-то другой оденет тебя и поведет туда, куда ты не захочешь идти». Не о том ли это? — спросила Мария.

— О Боже! — воскликнул Петр, — Неужели…речь шла о палачах? — Голос его пресекся от страха. — Я ведь просто думал, что состарившись, одряхлею и буду зависеть от помощи близких. — Он выглядел так, словно готов был расплакаться. — Но быть казненным? Римлянами?

— Петр, все, что мы видим, — это не более чем тени, — промолвила Мария. Что, например, мог означать явленный ей образ избитого Иисуса? — Нам не дано узнать об этом больше.

— Если… если только Бог не захочет открыть нам будущее, — возразил Петр. — Для меня это доказывает, что твои видения и прозрения верны. Я должен уважать их. Больше я не стану тебя проверять. Прости, я должен был удостовериться…

— И я благодарна тебе за это. В Писании поминается много лжепророков, и мне вовсе не хочется оказаться среди них. По правде говоря, мне вообще не хочется быть среди пророков, ложных или истинных.

— Бог судил иначе. Он выбирает себе странных последователей, — промолвил Петр, и у него тут же вырвался смешок. — Как-то непочтительно получилось.

Мария тоже рассмеялась.

— Ну, это лишь означает, что ты знаком с Ним достаточно близко, чтобы держаться накоротке.

Марии нужно было поговорить с Иисусом, рассказать тот сон, что она видела о нем. Однако он и сегодня встал очень рано, до того, как пробудились остальные, и, надо полагать, собирался вернуться лишь поздно вечером, когда все соберутся у лагерного костра. При всей мягкости и доброжелательности свои чувства и мысли Иисус держал при себе, однако с каждым днем выглядел все более озабоченным и печальным. Неудивительно, что все со страхом ждали когда он наконец решит высказаться.

Поспешно отбросив покрывало, Мария надела сандалии и поспешила за Иисусом по древней площадке, путаясь ногами в пробивавшейся десь и там поросли сорной травы. Это был он — его походку она узнавала безошибочно- а потому последовала по тропе, уходившей в лес.

Было еще темно, и Иисус ступал медленно, с осторожностью. Мария, напротив, рванулась вперед, не глядя под ноги, догнала его.

— Мария?

— Учитель… — Она отпустила руку. — Я искала возможности поговорить с тобой наедине…

Сейчас, добившись цели, Мария вдруг почувствовала, что потеряла дар речи. Иисус не спросил: «О чем?», не сказал: «Говори». Он молча смотрел на нее и ждал.

— Я знаю, сейчас у тебя трудное время… поворотный момент…

— Да.

— Я хотела сказать тебе, что я опять сподобилась одного из снов или видений. И ты там был. Я должна рассказать тебе то, что видела.