— Ты вернул мне зрение, честь тебе и хвала… но у меня трудности. Я не могу к этому привыкнуть… Мне казалось, что все мои несчастья от слепоты, но выяснилось, что видеть — это еще не все. Видеть-то я вижу, но что именно вижу, узнаю только после того, как ощупаю эту вещь или понюхаю… по привычке слепца.

Этот человек был так обескуражен, словно его терзал тяжкий недуг.

Иисус взял его руку и заговорил с ним столь дружески, слов-jio они находились наедине.

— Значит, все выглядит не так, как ты ожидал? — спросил он.

— Вообще-то я ничего особого не ожидал, не считая возможности видеть, куда иду, не тыкая наугад тростью. Ну, чтобы, значит, не бояться на каждом шагу свалиться в яму или приложиться об дерево. Но оказалось, что препятствий стало только больше — ступеньки, кочки, бугры. Я не могу отличить настоящую ступеньку от тени. Не могу определить, что настоящее, а что нет. — Почувствовав, что его слушает не только Иисус, бывший слепец остановился, но потом махнул рукой и продолжил: — И все эти цвета, краски — они просто сбивают с толку. Раньше, когда я брал яблоко, я понимал, какое оно, по твердости, весу и особенно по запаху. Мог по запаху угадать, какой будет вкус. А цвет? Я не знаю, как его истолковать. Красное… ну и что с того? Есть и другие круглые красные предметы, гранаты и хурма например, и мне приходится брать их в руки и принюхиваться, чтобы определить, что есть что, как будто я по-прежнему слепой.

— Но разве разные цвета не красивы? — спросила Мария.

— Нет! Они только сбивают с толку! — заявил мужчина— Они мне не нравятся, у меня голова от них болит!

Иисус рассмеялся.

— Излишнее богатство и впрямь может сбить с толку. А скудность — будь то цвет или имущество — порой может способствовать концентрации мысли. Однако свет есть одно из первых творений Бога, и Ему угодно, чтобы мы жили в нем. — Это было сказано громко, чтобы слышали все, но потом Иисус понизил голос и, уже обращаясь только к бывшему слепцу, добавил: — Ты слеп и теперь, но по-другому. Ты ослеплен славой Господнего мира. Тебе придется приспосабливаться к нему мало-помалу. Возьми это яблоко и внимательно рассмотри его, приметь все оттенки на его кожуре и попроси кого-нибудь назвать их, чтобы научиться распознавать. И так, постепенно, ты научишься узнавать все то, что тебя окружает. Правда, ты всегда будешь видеть вещи иначе чем другие, потому что тебе пришлось этому учиться.

— Я не понимаю, что за радость привносят в жизнь эти краски! — воскликнул упрямый слепец, — Мне они не нужны!

Иисус повернулся к окружающим.

— Вот так же, каждый день, мы являем неблагодарность Господу! Он преподносит нам бесценные дары, а мы хнычем, жалуемся и заявляем, что нам ничего этого не нужно. Человек, Бог благословил тебя прозрением, и пути назад нет.

— Может быть, тебе не стоит исцелять слепцов? — спросил Иуда, — Хотя, признаться, я и представить себе не мог, что прозрение может породить такие трудности.

— Гораздо проще не стремиться ввысь, но довольствоваться имеющимся, пусть это и ниже твоих возможностей. Вот почему я спрашиваю каждого: «Хочешь ли ты быть исцеленным?» Некоторым хватает ума признаться, что они не хотят.

Мать Иисуса подошла поближе и спросила:

— Откуда вообще такие берутся? Не верится, что, имея выбор, люди могли бы предпочесть увечье здоровью.

— Иным кажется, будто они желают здоровья, однако они не сознают те требования, которые это возлагает на них, — сказал Иисус.

— Не может быть, чтобы слепому было легче, чем зрячему! — упрямо заявил Фома. — Хоть убей, не могу с этим согласиться!

Иисус глянул на него и покачал головой:

— Ты слышал, что сказал этот человек, а он знает, каково быть и слепым, и зрячим. Мы же знаем лишь одно и не можем представить себе другого.

— Может быть, тебе лучше вообще прекратить эти исцеления?

— Господь есть Бог света, и Он хочет, чтобы мы жили в свете, — повторил Иисус. — Независимо от того, насколько это трудно. Хотя обитать во тьме, может быть, и легче.

Потом к Иисусу подошел молодой человек и сказал:

— Я был одержим демонами, и ты изгнал их. Ты помнишь меня? Но, как и слепец, я нахожу новую жизнь очень непростой. Люди продолжают относиться ко мне так, будто мной по-прежнему владеют духи — не доверяют мне, взвешивают каждое сказанное мной слово, и я ощущаю постоянный надзор за собой.

Он держался прямо, был хорошо одет, и ничто в его облике не указывало на какую-либо слабость.

— Трудно, когда люди помнят тебя только таким, каким ты был, — согласился Иисус, помолчал и добавил: — Но тебя беспокоит что-то еще.

— Да… Я боюсь, что они вернутся. Может быть, именно это настораживает людей? Возможность их возвращения?

— А ты исправил свою жизнь? — спросил Иисус. — Избавился от того, что могло привлечь к тебе демонов? Ибо если ты просто вздохнул с облегчением и вновь пустился во все тяжкие, то твой злой дух может не только вернуться сам, но и привести с собой сородичей. И ты кончишь хуже, чем начал!

Молодой человек упал на колени.

— Я думаю, что я… боюсь, сразу все не исправить…

— Молись, чтобы демоны держались подальше, совершенствуйся, чтобы возместить нанесенный ими урон, и Господь обязательно тебя защитит.

Когда они продолжили путь, недружелюбно настроенные группы людей, окружавшие толпу, стали подтягиваться поближе. Мария разглядела фарисеев, выделявшихся строгими одеждами, и книжников, узнаваемых по их свиткам и письменным принадлежностям. А дальше за ними с невозмутимостью статуй языческих богов в голубых форменных плащах стояли солдаты Ирода Антипы, державшие руки на рукоятях мечей. Праздничный дух улетучился, как не было, сменившись враждебной напряженностью.

Неожиданно кто-то в толпе заорал:

— Знамение! Яви нам чудесное знамение!

Иисус остановился посмотреть, кто это крикнул, но выделить кого-либо в море лиц было затруднительно.

— Знамение? — переспросил Иисус. — И что вы будете делать со знамением?

— Тогда мы все поверим в то, что ты истинный пророк! — про-звучал тот же голос, и теперь Иисус увидел, что он принадлежит рослому заводиле, молодому фарисею в черном.

И тут произошло неожиданное. Вместо обычного, мягкого и убедительного ответа Иисус выкрикнул:

— Не будет вам знамения, род лукавый и прелюбодейный! Не будет вам чуда!

Ошеломленные такой резкостью люди попятились.

— Лишь предупреждение получите вы, какое давал пророк Иона. Но Иона проповедовал в Ниневии язычникам, и те, внявши ему, покаялись. Потому в день суда те язычники из Ниневии осудят вас. ибо вам вещал больший пророк, вы же не вняли! — Он обернулся в другую сторону и так же громко возвестил толпе: — И царица Савская точно так же осудит вас, ибо она приходила от пределов земли, дабы внять мудрости Соломона: ныне же здесь тот, кто больше Соломона, но вы не внемлете!

— Ты безумен! — воскликнул тот фарисей, что задал вопрос. — Уж не себя ли ты имеешь в виду? Это ты, что ли, превыше Ионы и Соломона? Что за вздор!

В толпе послышались угрожающие крики, и солдаты Антипы тотчас пришли в движение. Расталкивая людей и охаживая самых ретивых древками копий, они приблизились к Иисусу, и их командир, взяв его за руку, сказал:

— Тебе лучше пойти с нами.

Но Иисус вырвал руку, вперил в него взгляд, и тот, похоже, оцепенел. Несколько долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, после чего командир отступил на шаг.

— Тебя предупредили, — проворчал он и рявкнул, уже обращаясь к толпе: — А ну, разойдись! Живо по своим лачугам! Нечего таскаться следом за этим человеком и приставать к нему с вопросами и дурацкими просьбами о чудесах и знамениях! Такие, как ты, — воин указал пальцем на фарисея, — и создают ему известность. Если 6 вы не лезли к нему и не привлекали внимания, о нем бы скоро забыли!

Фарисей посмотрел на командира с крайним презрением, как будто тот представлял собой гниющую кучу требухи, каковой, впрочем, с точки зрения этого ревнителя благочестия, являлись все солдаты, как римские, так и служившие у Антипы. Однако при всем его высокомерии возражать не отважился и к Иисусу большие приставал.