…Оперативники застыли на лестничной площадке у двери в квартиру генерала Серапионова, когда на часах было полпятого утра. Заспанный дворник, взятый в понятые, переминался с ноги на ногу пролетом ниже. «Поди, не в первый раз, а все никак не привыкнет», — подумал старший группы и молча знаком руки дал отмашку на вскрытие двери. Отмычки были подобраны заранее, ничего сложного, обычный английский замок. Он не задержал профессионала, натасканного домушником, имевшим несколько ходок за плечами.

Человеческий организм так устроен, что в это время суток самый крепкий сон, бдительность полностью отсутствует. Более подходящего момента, когда легче всего застать предателя врасплох, не придумать. На это и рассчитывали те, кто собирался арестовывать Серапионова в предрассветный час. Если все пойдет по намеченному плану, отточенному предыдущими арестами врагов народа, Арсену Михайловичу заломят руки через минуту. А потом «пощупают» штабного генерала, до этого мирно сопящего в кровати и досматривавшего последние спокойные сны. Образцово-показательный захват и благодарность командования в приказе! Дальше следовало доставить задержанного к следователю на Лубянку, написать отчет о проделанной работе и, преисполнившись чувством выполненного долга, отправиться отсыпаться после бессонной ночи. Примерно такие мысли сменяли друг друга в головах энкавэдэшников.

«К дому Седой подъехал на служебном автомобиле. В квартиру вошел. Из подъезда не выходил», — торопливым шепотом доложил «топтун» из наружного наблюдения.

Щелкнул язычок открытого замка. Оперативники молниеносно рассыпались по квартире. «Никого! Пусто! Чисто!» — посыпались удивленные возгласы оперативников. Квартиру перевернули вверх дном, заглядывая во все уголки, только под ковер не лазили. Но в конце обыска и его отшвырнули в сторону, вдруг там тайник? Последняя призрачная надежда растаяла, как утренний туман под лучами солнца. Ни люка, ни генерала. Ничего и никого. Если не считать пятерых оперативников группы захвата и дворника, замершего в распахнутых настежь дверях. Работник метлы и совка не решался переступить порог без особого приглашения.

— Поди-ка сюда, — поманил его пальцем старший из глубины квартиры.

Дворник со вздохом снял шапку и протопал к нему по коридору на кухню.

На пол летели книги с полок и одежда из шкафов. Напоследок простукали стены и пол, надеясь отыскать скрытый тайник, где мог уместиться взрослый мужчина. Зачем содрали обои со стен, так и осталось в разряде загадок. Таинственная специфика службы не дает ответа на такие мелкие вопросы.

Скоро на полу образовались завалы из вещей и домашней утвари.

— Это что такое? — угрюмо спросил офицер госбезопасности, указывая на овальный стол, стоящий в центре кухни. На столешнице красовался медный чайничек с вычурно изогнутым носом в окружении пяти крохотных чашечек. Ровно столько, сколько было сотрудников в группе. Особняком на блюдце стоял граненый стакан, наполненный прозрачной жидкостью.

Дворник истолковал вопрос грозных посетителей на свой лад. Он осторожно взял стакан, громко шмыгнул носом и одним махом вылил жидкость в рот, элегантно отставив в сторону мизинец.

— Он спятил! — Один из оперативников сделал шаг к дегустатору. Старший придержал его за руку. Пусть пьет. На его памяти попадались «шутники», оставлявшие для незваных гостей отравленные гостинцы.

Дворник, одним разом перешедший в разряд подопытных, выдохнул воздух и сипло доложил результат эксперимента:

— Водка. Теплая. Кажись, «Столичная», начальник. — Он потрогал чайник ладонью. — А чаек успел остыть. Еле-еле греет.

По раскрасневшемуся лицу и веселым искоркам, заплясавшим в глазах дворника, было видно, что он не прочь повторить эксперимент.

Один из охотников на людей двумя пальцами приподнял крышечку чайника и, принюхавшись, произнес: «Надо же, настоящий „Жемчуг дракона“». В свое время он успел послужить на Дальнем Востоке в составе поисково-истребительной группы, зачищал тыловые коммуникации 2-й армии на Халхин-Голе от японских диверсантов. Тонкий аромат зеленого чая неожиданно пахнул в лицо ветром выжженной степи, навеяв воспоминания о многодневных изнурительных рейдах. Тогдашняя служба, в отличие от нынешней столичной, была намного опаснее и тяжелее. Но зато не было так муторно на душе… Сбежавший генерал Серапионов недаром славился умением заваривать чай «Жемчуг дракона» так, как никому другому не суметь, сколько ни старайся.

Генерал был из породы людей, «сделавших себя сами». В этот день он «сделал» братство малиновых околышей…

Старший грустно подумал: «Дешевое позерство профессионала вместо последнего „Прощай“. Да, накладочка вышла». Он громко рявкнул: «Все на выход».

Рыцари тайных операций гостеприимно «предложенный» им чай пить не стали и угрюмо двинулись в прихожую. Дверь закрыли и опломбировали заранее приготовленной сургучной печатью.

Начальство, с широкими лампасами на штанах, изволило гневаться и орать благим матом, срывая злость на подчиненных: «Идиоты толстомордые! Такие, как вы, барабан в телефонной будке не смогут найти!»

После бегства Серапионова его место занял полковник Канунников, тут же получивший звание генерал-майора. Серый кардинал вышел из тени наставника и занял еще теплое кресло в просторном кабинете в особняке на Волхонке.

Оставшись один в кабинете, Канунников сел за стол и положил перед собой лист бумаги. Через несколько минут белый листок был испещрен узором геометрических фигур: квадраты, вплетенные в треугольники, гроздья овалов, замкнутые в границах ломаных зигзагов из линий. Бессмысленный на сторонний взгляд рисунок помогал Федору сосредоточиться. Вычерчивая причудливые фигуры, он обдумывал решение новой проблемы. Обычно, когда на листе не оставалось свободного места, он принимал решение о том, как действовать дальше.

Через полтора часа автомобиль отвезет его в Генеральный штаб на еженедельное совещание.

Проект «Тоннель дракона» разрабатывали два силовых ведомства: наркоматы обороны и внутренних дел. Все это привносило в общее дело скрытые трения, неизбежные в совместных разработках. Его предыдущий начальник генерал Серапионов пытался не допускать недопонимания исполнителей и межведомственных интриг. Арсен Михайлович дважды осторожно намекал Верховному Главнокомандующему, что хорошо бы передать проект в одни руки. Первый раз Сталин просто обронил отрицательный ответ, попыхивая трубкой. После второго упоминания о возможном решении проблемы он так посмотрел с прищуром на генерала, что тот понял: третий раз будет для него последним. Хозяин никому не разрешал касаться, а тем паче двигать кирпичики империи, которую он любовно строил согласно своим вкусам и желаниям. Империя меняла мир, очертания границ, людей. Не менялся только главный архитектор с вислыми усами и рысьими глазами на лице, изрытом следами оспин. «Тоннель дракона» был одним из важных элементов исполинского конструктора будущего. Сталин справедливо считал, что никто не должен единолично работать над проектом: ни армия, ни органы госбезопасности. Разделяй и властвуй. Этот метод управления, исправно действующий тысячелетия, и на этот раз принес свои плоды. Когда генерал Серапионов был раскрыт как немецкий агент, работы и исследования не остановились ни на минуту.

Канунников успел послужить под началом Арсена Михайловича еще до Октябрьской революции. Многие царские офицеры не приняли новой власти, установленной в стране большевиками. Кто управляет народом, мало волновало Федора. Он присягал России и служил ей. Кадровый офицер никогда не лез в политические дрязги. Многие однокашники Федора по юнкерскому училищу с оружием в руках сражались против Советов. Они искренне верили, что в борьбе против Советской власти можно заключать любые союзы и альянсы, хоть с Антантой, хоть с фашистской Германией. Они сделали свой выбор, он — свой. Особых различий между великодержавной монархией и коммунистической империей Федор не видел. Числители разные, а знаменатель в формуле власти один.