— Об увиденном должны знать только вы да я. Узнаю, что кто-то проболтался, лично пристрелю! — Последние слова были адресованы всей дежурной вахтенной смене.

— Мы их так здесь и оставим, герр капитан? — робко спросил вахтенный офицер.

— Конечно, нет! На обратном пути похороним наших товарищей, как положено… В море. Потом, Вильгельм, когда будем возвращаться домой.

— Да-да, на обратном, — поспешно согласился старший вахты. Уверенные слова командира убаюкивали совесть и гасили ростки страха в душе.

— Зачехлить зенитку. Пройдем немного под водой.

Лязгнул закрываемый люк.

— Заполнить среднюю, опускаемся на перископную глубину. Двигатели малый вперед, — скомандовал капитан-лейтенант. Через две минуты он отдал новый приказ:

— Лодка к всплытию. Дежурная вахта на палубу.

Трюмный матрос открыл вентиль воздуха. Между бортов зажурчала вода, вытесняемая из цистерны. Моряк, не спускавший глаз с приборов, перекрыл подачу воздуха. Субмарина всплыла, выпрямляясь на ровный киль.

Зеленый островок вынырнул из-под воды и как ни в чем не бывало поплыл дальше. Водные процедуры не нарушили маскировки. Наоборот, кое-где подвядшая зелень заблестела, словно клумба после полива.

Субмарина плыла дальше, оставив за кормой зловещее место.

Налетевший порыв ветра заставил мертвецов качаться в рукотворных ловчих тенетах. Один из человеческих черепов с остатками волос и рыжей шкиперской бородкой скалился ровными белыми зубами…

Кемпке взялся руками за рычаги перископа. Приник к окулярам.

Лодка двигалась по реке. Ярко светила луна. Вдалеке, над угольно-черной водой, торчала одинокая скала, высоко вздымаясь над верхушками деревьев. Одинокий горный кряж словно указывал в небеса, немного не дотягиваясь до низких облаков.

— Палец Дракона! — тихо произнес эсэсовец, не отрывая лица от перископа.

— Так точно, Палец Дракона, — подтвердил капитан.

Отто оторвался от перископа:

— Быть в готовности к отражению внезапного нападения. Мы подойдем к скале по суше, с тыла. У вас путь по воде займет больше времени. Утром высадите сводный десант из членов экипажа. Ориентировочная встреча днем в шестнадцать часов по местному времени. Соединимся у подножия скалы.

«U-487» остановилась. Открыли рубочный люк. Первыми по трапу поднялись боцман и комендоры, таща с собой ящик со снарядами к орудию. Вслед за ними поднялись Кемпке и капитан. Через две минуты они уже были готовы принять, если понадобится, бой. По обеим сторонам реки в лунном свете стояла стена джунглей. Узкая кромка берега между водой и деревьями казалась безлюдной, теряясь в темноте.

Налетевший ветерок прошуршал в кронах деревьев. В призрачном свете луны в лесу кривлялись и двигались тени от ветвей и лиан. Казалось, они приплясывают от нетерпения в ожидании людей, желая познакомиться с ними поближе.

— Готовы? — спросил Кемпке своих четверых товарищей. И, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Пошли!

Надутый до звона штормбот матросы спустили на воду под наблюдением капитана.

— Пора, — сказал штурмбаннфюрер, поворачиваясь к капитану субмарины.

Они пожали друг другу руки на прощание. Пользуясь моментом расставания, капитан-лейтенант осторожно спросил, задержав руку таинственного пассажира в своей ладони. Было видно, что этот вопрос давно не дает ему покоя. И только приобретенная с годами осторожность не давала возможности задать его раньше.

— Вы из РСХА?

— Я не принадлежу ни к одной организации, которую можно сократить до аббревеатуры, — равнодушно бросил Кемпке в ответ. Вопрос его не удивил и привычного раздражения не вызвал. Иногда есть вопросы более могущественные, чем ответы на них.

— До встречи! — сказал капитан-лейтенант. — В случае непредвиденных обстоятельств или засады сразу падайте на землю. Мы вас прикроем.

— Живите вечно! — с искренним чувством попрощался Отто, занимая место в штормботе.

Тихо плеснули весла.

У Ковалева под сердцем неожиданно завибрировало. Дрожь от груди пролилась по всему телу, как круги по воде от брошенного камня. Но так же неожиданно и пропала. Капитан прижал руку к левому нагрудному карману, где хранил самое ценное для него: комсомольский билет, удостоверение личности офицера и чешуйку-амулет. С танковым маршем к домику, где обосновался штандартенфюрер, стоило немного повременить…

Загадочная металлическая зеленая чешуйка размером с царский пятак была семейной реликвией Ковалевых и передавалась из поколения в поколение по мужской линии. В стародавние времена ее привез из византийского похода лихой казак Григорий Ковалев. Не менее лихому танкисту капитану Ковалеву он приходился прапрадедом. Потом выяснилось, что казак получил чешуйку с функцией оберега от молодого и неопытного дракончика, у которого тогда был первый пробно-тренировочный переход между мирами, где он угодил в переплет. Гриша вытащил его из серьезной беды чуть ли не за хвост. Прошли века, сменились поколения. Неопытный дракончик заматерел и превратился в Великого Дракона. Казак Ковалев в благодарность за помощь получил от него не просто чешуйку, а настоящий оберег-коммуникатор. В случае неотвратимой смертельной угрозы владелец без промедления перемещается по ближайшему свободному пространственному каналу в безопасное место, под защиту эмитента, которым, нетрудно догадаться, и являлся Великий Дракон. Выданная чешуйка, одним словом, являлась обязательством, срок выполнения которого пришел, когда в разгар самого крупного танкового сражения под Прохоровкой танк потомка Григория Ковалева угодил под огонь фашистской самоходки. Точный выстрел «фердинанда» должен был превратить «тридцатьчетверку» с бортовым номером «сто» в погребальный костер для всего экипажа. Чешуйка выдернула «соточку» из пекла Курской дуги в другой мир.

Однако чешуйки бывают и простые, без обязательств. В древности амфиптеры одаривали ими людей, которые использовали их в качестве украшений и декоративных пластин на доспехи и щиты. Также артефакты использовались как амулеты и магические атрибуты сторонниками всевозможных культов и верований. Дары драконами преподносились не просто так, а с далеко идущим умыслом. Эти редкие украшения на самом деле были инструментами наблюдения, передающими информацию, которая непрерывным потоком стекалась в центральное хранилище контролеров перекрестков.

Чешуйка еще несколько секунд торопливо повибрировала и затихла. Ковалев привык доверять реликвии и на всякий случай осторожно огляделся. Как оказалось, не зря. В этот раз амулет предупредил о появлении чужака. В раскрытых воротах темнел силуэт. Рассмотреть его лучше не представлялось возможным, — человек стоял против солнца.

— У нас гости! — коротко бросил товарищам командир и зашагал к открытым воротам.

Незнакомец застыл на пороге и не спешил входить во двор без приглашения. Александр всматривался в незваного гостя. Он испытывал дежавю и не мог прогнать ощущение, что ему уже доводилось видеть подобное. Возникло чувство, что все начинается сначала. Степаныч потряс головой. Не помогло. В памяти всплыли образы, отрывочные зрительные мазки… Ах да, он и в прошлый раз думал, что спит…

…Со стороны рощи от гигантского мертвого кабана двигалась толпа ряженых людей, как тогда подумалось Ковалеву. Они смахивали на псов-рыцарей из довоенного фильма «Александр Невский», только без плащей и пешие. В тот момент Степанычу захотелось проснуться во что бы то ни стало, но псы-рыцари приближались, ускоряя шаг. Длинные пики равномерно колыхались над шлемами. Капитан в тот момент решил не двигаться с места. Идти на поводу у безумия — и вправду разума лишиться. Тогда они восстановили душевное равновесие тем, что размолотили живые консервы в блестящей металлической упаковке осколочными снарядами и намотали разноцветные полотнища знамен на окровавленные траки.

Как и сейчас, Ковалеву казалось, что он спит и видит сон. Чувство ирреальности происходящего отпустило, уступив место привычной настороженности.