Ах, как хотелось после войны узнать порой: уцелели ли мои знакомые, мои друзья, мои побратимы в многолетней буре огня. Но это трудно очень, так как мы, за редким исключением, не записывали адресов. Я теперь часто жалею о тех промашках.
А ведь такой адрес — порой единственный путь, на котором можно найти солдата или память о нем.
Но вернемся к сражению в междуречье Волги и Дона, к его чудовищному огню, напряжению, ранам и жертвам. Сбитый с позиций на Мышкове враг, прикрываясь танковыми арьергардами, пятился и отходил за реку Аксай.
Двадцать пятого декабря наши войска вышли к Аксаю, а через два дня 7-й танковый корпус Павла Алексеевича Ротмистрова, которым усилили нашу армию, прорвался на западную окраину Котельникова. Еще через день танкисты захватили там полевой аэродром неприятеля. На взлетных полосах горбились пятнадцать исправных боевых самолетов, рядом громоздились горы боеприпасов и цистерны с горючим…
Побывав на аэродроме вслед за танками, я не замедлил отправить оперативную корреспонденцию в газету.
Двадцать девятого декабря немецкий гарнизон Котельникова был полностью уничтожен и пленен. Остатки группы «Гот» в страхе отходили на запад и юго-запад.
Котельниково, то самое Котельниково, от которого две с половиной недели назад Манштейн и Гот, совершенно уверенные в полном успехе «Зимней грозы», начали свой поход к Сталинграду, теперь праздновало свое освобождение. 7-й танковый корпус генерал-майора Ротмистрова тогда же был преобразован в 3-й Гвардейский, Котельниковский, а сам Павел Алексеевич стал генерал-лейтенантом и одним из первых кавалеров только что учрежденного полководческого ордена Суворова.
За эти дни беспощадных боев Манштейну и, главным образом, Готу были нанесены глубокие раны. Только наши гвардейцы уничтожили и пленили шестнадцать тысяч солдат и офицеров врага, захватили триста семьдесят четыре орудия, семьдесят танков, двадцать самолетов, множество оружия. Дорого обошлась Гитлеру его «Зимняя гроза»!
Нелегок был наш путь от Сталинграда на запад, путь фантастических побед и бесчисленных могил. На нем остались погребальные холмы, над которыми навечно застыли разбитые танки с красными звездами на бортах. Это было великое право красных экипажей — покоиться под броней своего Отечества.
У одного из таких памятников я написал стихотворение «Могила танкистов» — дань и прощальное слово побратимам:
На берегу морском, в тумане,
Не на земле своих отцов,
Пилотки сняв, однополчане
Похоронили трех бойцов.
Чтоб им не тосковать в могиле,
Вдали от милых мест родных,
На холм машину водрузили,
В которой смерть застигла их.
Волна метаться не устала,
И лбами бури бьют в гранит,
Не танк уральского закала,
Как часовой, их сон хранит.
…Мы помним берег дальний, синий,
Гуденье гневное огня.
Спокойно спите на чужбине:
Над вами — Родины броня!
И еще — два слова о могилах и танках. Пятнадцать лет назад несколько писателей прилетели из Парижа в Марсель. Мы шли в сумерках по окраине портового города, и внезапно все трое — Виктор Боков, Михаил Бубеннов и я — остановились. На небольшом могильном холме темнел танк. Французы, как и мы, ставили над могилами погибшую броню.
Новый год я встречал в Котельниково, в теплом и чистом доме местных учителей. Каким-то образом меня здесь отыскали сотрудники фронтовой и центральных газет, и вечер, осиянный нашей победой, прошел весело и неголодно.
Военные журналисты с любовью и уважением отзывались о 2-й Гвардейской, о ее железном мужестве, упорстве, терпении, натиске. Мой старинный приятель (мы до войны вместе работали в одной из московских газет) Сережа Турушин сказал, что гвардейцы в эти дни спасли Отечество. Мне тогда показалось: преувеличение. Но вот что напишут потом наши полководцы:
МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ВАСИЛЕВСКИЙ (в книге «В наступлении гвардия». М., Воениздат, 1971):
«Путь 2-й Гвардейской армии начался под Сталинградом, в то время, когда фашистское командование прилагало прямо-таки отчаянные усилия к тому, чтобы деблокировать свою крупную группировку, оказавшуюся в западне. Тщетно! Гвардейцы 2-й армии стояли насмерть. Я свидетельствую, что именно благодаря их изумительной стойкости, помноженной на воинское мастерство, потерпел полный провал вражеский замысел».
МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ РОКОССОВСКИЙ (в книге «Солдатский долг». М., Воениздат, 1968):
«…Ставка решила направить на усиление Донского фронта 2-ю Гвардейскую армию, полностью укомплектованную и вдобавок имевшую в своем составе оснащенный танками и другими средствами механизированный корпус. Это была большая сила, а для нас целое событие. Все воспрянули духом. Можно было с уверенностью сказать, что теперь вражеская группировка будет ликвидирована в короткий промежуток времени».
ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ В. М. ДОМНИКОВ (в предисловии к книге «В наступлении гвардия»):
«2-я Гвардейская армия вошла в историю как армия прорыва, всегда нацеленная вперед, как армия, не знавшая поражений».
А вот свидетельство противной стороны.
Бывший гитлеровский генерал, военный историк Фридрих фон Меллентин напишет впоследствии с горечью:
«Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису Третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии».
Как видите, наши полководцы говорили о своей победе значительно сдержаннее.
„Гвардейцы смеются“
Итак, я встречал Новый, 1943, год в освобожденном Котельникове. В полночь мы выпили праздничную водку, почитали стихи, но душа в эти часы требовала веселья, и меня попросили припомнить веселые отделы газет, в которых я работал.
Газетчики знали, что просить. Во всех печатных органах непременно были отделы сатиры и юмора, где мы вдрызг издевались над фашистскими бонзами, воинством и промашками врага. Так вот мне пришлось вспоминать всяческие «Частушки из пушки», «Гвардейцы смеются», «Каленый штык», «Короткими очередями», «Фугасом по Гансам», «И в хвост и в гриву» и прочее в том же духе. Я читал и свое, и чужое, и бог знает чье, — лишь бы весело!
Начал с самого подходящего в только что освобожденном городе:
Генерал доносит Гитлеру:
Спешу сообщить вашей чести
Итоги вчерашнего боя:
Пропало без вести — двести,
Вышло из строя — втрое.
Итоги сего сраженья
На прежние очень похожи:
Оставили три селенья…
И город, где были, — тоже!..
Потом цитировалась заметка из немецкой газеты «Вралишер тарабахтер»:
«ВНИЧЬЮ
Вчера мы столкнулись с русской ротой. Нас было 500, а их 50. Бой окончился вничью. Их осталось 50 и нас 50».
В то благословенное новогодье, в Котельникове, мы так и не легли спать.
„Дует теплый ветер, развезло дороги“
А тем временем 2-я Гвардейская армия (ею снова стал командовать Яков Григорьевич Крейзер) продолжала свой железный марш, теперь уже — на Новочеркасск и Ростов. Корпус Чанчибадзе освободил Ольгинскую, седьмого февраля переправился через Дон и подошел к реке Аксай. Тринадцатого гвардейцы полностью очистили от врага Новочеркасск, прекрасный город, основанный в 1805 году как центр донского казачества. А еще через день красный флаг взвился над Ростовом. Для меня это был двойной праздник: Ростов-на-Дону — моя родина.
