— Френк Лири ваш должник, — сказал я, услышав мужской голос. — Сколько он должен?

— Одну минуту! — послышалось шушуканье, затем вновь раздался голос. — Всего три тысячи двести пятьдесят четыре доллара и сорок пять центов.

Поблагодарив за справку, я повесил трубку.

— Все ясно, — сказал я, вернувшись в комнату. — Он должен букмекеру свыше трех тысяч. Потому хватался за любую соломинку. Удивительно только, что тот тип, который его втянул, отыскал самое слабое место.

— Значит, он должен был хорошо его знать, — заметил мой друг.

— Он мог выйти на него и через посредников. Скорее всего, не ему одному делалось подобное предложение. Нужно еще раз поговорить по одному с каждым сотрудником Хобарта.

— Это займет три-четыре дня.

Наши коллеги после основательного обыска комнаты составили подробный список вещей Френка Лири, а миссис Гольдштейн подписала его. За исключением букмекерских расписок, из ящиков стола не удалось выудить ничего, имеющего отношение к нашему делу. Мы опечатали комнату и попрощались с хозяйкой.

— Не было у мистера Лири в последние дни гостей? Не звонили ему? — спросил я перед уходом.

— Вчера и позавчера его вызывали из пивной на углу, мистер Коттон. Я знаю это, так как обычно подхожу к телефону раньше моих квартирантов. Стоило мне только открыть дверь кухни, и я узнала голос О’Кези, хозяина пивной. Большинство моих квартирантов — его постоянные посетители.

— Итак, к О’Кези, — сказал я.

Вчетвером мы вошли в пивную. Ее можно было отнести к среднему разряду. Вентилятор в углу над стойкой разгонял дым. За стойкой стоял высокий худощавый мужчина в цветастом жилете, с золотой часовой цепочкой.

— Мистер О’Кези, — начал я после того, как мы ему представились, — Лири вчера и позавчера встречался у вас с одним человеком. Как он выглядел? Вы его знаете?

— Этот человек хотел с ним говорить еще два дня назад. Он давал мне каждый раз доллар за звонок к миссис Гольдштейн. Лири пришел сразу, и они сели в углу под вентилятором.

— Как он выглядел?

О’Кези описал мужчину среднего возраста, южного типа, без особых примет.

— Вы не слышали, о чем они говорили?

Хозяин посмотрел на меня и выдержал мой взгляд.

— Нет, мистер Коттон, я почти все время стою за стойкой. Вам лучше спросить об этом его самого, он должен вот-вот прийти.

— Мертвые в пивную не ходят, — объяснил я ему. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял. — Лири сегодня покончил с собой.

— Почему?

— Это длинная история, О’Кези. Завтра вы сможете узнать ее из газет. Сможете вы опознать собеседника Лири?

— О да, мистер Коттон. Мне вам позвонить, если он снова появится?

— Сначала в ближайший участок, потом мне. Нам потребуется больше времени, чтобы добраться сюда, а он тем временем может ускользнуть. Но сделайте это как можно незаметнее, мы имеем основания полагать, что спутник Лири шутить не будет.

Мы покинули пивную.

— Можно бы еще нанести визит этому Боуману, — сказал Фил, когда мы оказались на мосту Квинсборо.

— Он болен, — напомнил я.

— Он простужен, но говорить может.

— Ну хорошо, попытаем счастья на 67-й улице. — Я не ожидал толка от этого визита. Человеку, по-моему, исключительно повезло, что грипп спас ему жизнь.

Я хорошо знал этот жилой дом, так как почти ежедневно проезжал мимо по дороге в ФБР. Новостройка с маленькими типовыми квартирами, в которых жили почти исключительно холостяки с приличными доходами.

Мы поднялись в лифте на седьмой этаж.

Фил нажал на кнопку звонка.

— Боуман, наверно, лежит в постели, — осуждающе заметил я. Но дверь уже распахнулась. Показалась нечесаная каштановая грива, принадлежавшая молодому человеку в халате. Парень не выглядел простуженным, хотя освящение прихожей не позволяло с уверенностью судить о состоянии его здоровья. Его голос тоже звучал вполне здорово.

— Крем для обуви и двухмоторный самолет у меня есть, — объявил он сердито. — Вы напрасно утруждали себя, господа. Нет ничего, что вы можете мне продать!

Прежде чем он успел захлопнуть дверь перед нашими носами, я протянул свое удостоверение.

— Хотя мы и представители, — сказал Фил, — но мы путешествуем с одним-единственным и редким товаром: правосудием.

— Что случилось? Я неправильно припарковал свою машину?

— Мистер Боуман, — резко оборвал я. — Вы, очевидно, тяжелее больны, чем кажется. Иначе вы бы вспомнили, что ФБР не занимается нарушениями правил парковки!

— Я просто неудачно выразился! Но я действительно не знаю ни о чем, связанным с вашим визитом.

Он отступил в сторону и дал нам войти. Его беззаботность не казалась наигранной. Проигрыватель на низком столике все объяснял. Боуман не слушал последние известия, а развлекался прослушиванием новейших шлягеров.

Некая особа женского пола прошмыгнула в этот момент в соседнюю комнату.

Боуман виновато пожал плечами.

— Не наше дело выслеживать людей, которые прикидываются больными, чтобы неплохо провести денек со своей подругой. Это вообще касается не полиции, а лишь человека, который платит вам за работу.

— Я все еще не понимаю…

— Вы работаете на предприятии Хобарта в цехе номер четыре. Двадцать шесть ваших коллег погибли сегодня при взрыве. Взрыв вызван диверсией.

Мы дали ему время переварить новость.

— Извините! — пролепетал он наконец и показал на проигрыватель. — Я сегодня не слушал новости…

— Не за что, — сказал я. — В сущности, вы остались живы благодаря своеобразному представлению о долге. Во всяком случае, вы теперь знаете, почему мы здесь. Мы хотим задать вам несколько вопросов относительно некоего Лири.

Я коротко проинформировал его о событиях дня.

— Конечно, я знал Френки, — сказал он. — Но не настолько хорошо, чтобы разбираться в его проблемах. Мы в лаборатории подшучивали над ним, он был человеком со странностями. Все время твердил, что он нас, «яйцеголовых ученых», гнал бы поганой метлой.

Он постоянно мечтал получить однажды кучу денег. Мы смеялись над ним, и это еще больше его бесило. Я думаю, он однажды изобрел «абсолютно верную» систему ставок. И при этом одалживал деньги у каждого, из кого можно было что-то выжать. Но в работе он был неутомим, и мы терпели его маленькие слабости, нам и без того было над чем думать. В конце концов, у каждого свои недостатки!

— Вчера вы ведь были на работе, Боуман. Не заметили ничего странного в поведении Лири?

— Мне кажется, я его вообще не видел, — сказал он, немного подумав.

Из соседней комнаты послышался голос девушки.

— Руди, дорогой, где же ты?

— Дама уже давно у вас? — осведомился я. — Нам нужны ее анкетные данные.

— Это необходимо? — смущенно спросил он.

— К сожалению, это необходимо. В любом случае она должна подтвердить ваши показания, все остальное нас не интересует.

— Вы хотите сказать, что подозреваете меня? — удивился он.

— Вовсе нет, — успокоил я. — Вы как интеллигентный человек должны знать, что в таких случаях нужно выполнить необходимые формальности.

Он подошел к двери и что-то крикнул в соседнюю комнату. Появилась девушка, сообщила нам свое имя и адрес. На ее плечи был наброшен пушистый купальный халат.

Мы узнали, что она находится в квартире с раннего утра. Она подтвердила показания Боумана, что он весь день не покидал квартиру. Мы остались удовлетворены этим объяснением, и она тотчас же снова исчезла в спальне.

— Благодарю, — сказал я Боуману. — Пока это все. Если вспомните какие-то существенные детали, пожалуйста, сообщите нам. Всего наилучшего!

Он удержался от замечаний и проводил нас до двери.

— Прекрасно я провел денек! — сказал он на прощание. — Но все не имело бы значения, если бы не катастрофа на фирме. Если бы я не забыл о долге, как вы выразились, то лежал бы сейчас в гробу. Вам это было бы приятнее?

— Мы расследуем случай саботажа, который как-никак лишил жизни двадцать шесть человек, — напомнил я холодно. — Остальное нас не касается, я вам уже говорил. Может быть, вам еще предстоит разговор об этом с вашим шефом.