Он открыл одну из бутылок и налил пять бокалов: себе, Крейгу, Софи, Марии и тоненькой вьетнамке. Когда он закончил, бутылка оказалась пустой. Он задумчиво покрутил ее в руках, сказал: — Посмотрите-ка, — и со страшной силой швырнул бутылку через плечо. Та летела прямо в окно, но высокий худощавый негр вытянул руку и бутылка попала прямо к нему.

— Ты все еще здесь, Ларри? — прокричал Тернер.

— Я здесь, — кивнул негр. Казалось, он чем-то рассержен.

— Ох уж этот Ларри, — буркнул Тернер. — Лучший третий нападающий, которого вам когда-либо приходилось видеть, и он хочет стать поэтом. Он из Теннесси.

Крейг пригубил свой коньяк. Вьетнамка деликатно потянула его за ухо.

— Она слишком тяжела для вас? — спросил Тернер.

Она была очень тяжелой, но Крейг отрицательно покачал головой. Тернер казался довольным.

— Теннесси, — сказал он. — Это место, откуда Ларри родом. Это его огорчает. Он хочет, чтобы мы были друзьями, но не хочет лизать мне зад. Будь это так, мы были бы голубыми — просто он был бы черным, вот и все. Но он не может. И я не делаю для него никаких поблажек. Он не любит, чтобы ему делали поблажки.

— Я рассказывал эту историю в Алабаме, и там все просто позеленели от злости, — продолжал он. — Мне кажется, вы не из Алабамы. Опустите ее куда-нибудь. Вы не сможете выпить, пока заняты руки.

Крейг позволил вьетнамке скользнуть по его пальцам, и она мягко приземлилась на диван, где и свернулась клубочком с кошачьей грацией, не расплескав содержимого своего бокала.

— Ты мне нравишься, — снова сказал Тернер. — Чем ты занимаешься?

— Станки, прессы, штампы, болты и гайки.

— Великолепно. Я в свое время занимался грузовыми перевозками. А теперь я валяю здесь дурака. Здесь лучше, чем во Флориде, — сказал Тернер. — По крайней мере это относится к людям, с которыми приходится встречаться.

Он удивленно покачал головой и осмотрелся, разглядывая людей, которых привел с собой; пару молоденьких киноактрис, исполнителя популярных песен, другого миллионера, какого-то графа или что-то в этом роде и сопровождавших того дам и господ, пестрых, как птицы, ярких, как бабочки.

— Никого не касается, кто вы такой и что вы делаете, — сказал он. — Все что нужно, так это достаточное количество денег и место, где можно выпить, и они сразу туда сбегутся. Пошли.

Он повел Крейга в сад, и Софи с Марией пошли вместе с ними. Стало прохладно, в ночном воздухе стоял тонкий и свежий запах. Они прошли по дорожке, выложенной мраморными плитами, к удивительно безобразному фонтану. Его чаша, вделанная в камень, походила на жестяную ванну, а над ней возвышалась русалка, взгромоздившаяся на дельфина, который выглядел не как морское млекопитающее, а как чудище с молотообразной головой, опирающееся хвостом на три точки. Русалка, несмотря на хвост и наготу, выглядела как сорванец Милдред из популярного фильма. Позади нее находился каменный экран в виде огромной устричной раковины, края которой были выщерблены и искрошены.

— Это мишень для тренировки, — сказал Тернер. — Последние три недели я пытаюсь попасть в эту чертову русалку. Или хотя бы в этого чертова дельфина.

Его рука нырнула в огромный карман и вытащила оттуда револьвер. Позади скрипнула галька и появился обеспокоенный коренастый филиппинец.

— Привет, Луис, — бросил Тернер. — Где ты прятался?

— Я знал, что рано или поздно вы придете сюда, — сказал Луис.

— Это Луис, — пояснил Тернер. — Он думает, что умеет готовить.

— Я знаю, что я могу готовить. Я также знаю, что вам не следует баловаться с этой штукой.

— С этой штукой? — закричал Тернер. — Это 38-й калибр. Это чертовски хороший револьвер.

— Вам не следует использовать его таким образом, — настаивал Луис.

— Нет?

Тернер прицелился и пальнул в русалку. От края каменной статуи отлетели кусочки.

— Здесь мало света, — сказал Луис. — Никто не может точно попасть при лунном свете. Пойдемте к гостям. Я приготовил кое-что вкусное.

— Нет, — заявил Тернер и выстрелил снова. Пуля ударила в сосну в шести футах от цели.

— Цыплята по-королевски?

— Нет. — 38-й калибр прогремел, и сосна опять пострадала.

— А что вы скажете насчет бифштекса? Средней прожаренности. Лук, жаренный по-французски. Бобы. Салат. Яблочный пирог. Я поставил пиво на лед.

— Ну…

Тернер повернулся кругом, и ствол револьвера 38-го калибра описал при лунном свете черную и блестящую дугу. Крейг выхватил его у Тернера, и тот строго сказал:

— Не балуйтесь с этой штукой. Она заряжена, — а затем затеял долгую дискуссию с Луисом по поводу толщины яблочного пирога.

Крейг поднял револьвер и выстрелил три раза, после этого улыбка навсегда исчезла с лица русалки. Но что более важно, револьвер после этого оказался разряженным.

— Эй, — крикнул Тернер. — Вы неплохо обращаетесь с этой штукой. Дайте я перезаряжу ее.

Он взял оружие у Крейга, порылся в кармане, выгреб пригоршню патронов 38-го калибра, вставил их один за другим в барабан и протянул револьвер Крейгу.

Крейг покачал головой.

— Я бы предпочел заняться бифштексом.

— Прекрасная идея. Постреляем позже, — согласился Тернер.

Когда он отвернулся, Крейг сунул револьвер под ограду фонтана. Он уже достаточно настрелялся.

Они вернулись в дом и обнаружили там Эшфорда, который совершенно засыпал, несмотря на вопли участников вечеринки и грохот пущенных на полную мощность пластинок. Тернер сказал, что им следует отправиться на кухню, и Крейг немного поколебался, но потом оставил Эшфорда в покое. Тому нужно было отдохнуть.

Как оказалось, среди участников вечеринки у Тернера соблюдалась строгая иерархия. Только гостям первого ранга разрешалось заходить на кухню, чтобы понаблюдать за Луисом, облаченным в белое и священнодействующим над электрическим «алтарем», от которого неслись фантастические ароматы. Крейг, успевший к этому времени снова проголодаться, пришел на кухню вместе с Марией, Софи, итальянским графом, худощавым и очень усталым, и самим Деном. Они сидели за длинной изогнутой стойкой, ели бифштексы, которые готовил Луис, и пили провансальское вино, тогда как Тернер пил пиво.

Все было очень шикарно и вполне заслуживало двойного разворота в элитарном журнале, хотя Крейг сомневался, что кто-либо из этой компании, кроме него и двух девушек, был последние недели трезвым. Он ел бифштекс и слушал, как Тернер рассказывал о своих дорожных происшествиях, а граф, которого звали Ноно, подсчитывал расходы на содержание виллы в Тоскане. В какой-то момент возник непонятный шум, и Тернер отправился выяснить, в чем там дело, а затем взревели автомобили, увозившие часть компании на другую вечеринку, но потом снова была очень хорошая еда и наконец Луис угостил их кофе, черным и крепким, и Тернер налил в него бренди, а граф окончательно побледнел.

Затем дверь позади них открылась, и Луис был совершенно шокирован. Мелким сошкам никогда не позволялось вторгаться в кухню в присутствии Дена Тернера. Вошел Ларри, а за его спиной стоял одетый в форму Ля Валере.

Ларри сказал:

— Прости меня, Ден. Парень утверждает, что это очень срочно.

Ля Валере проигнорировал присутствие Тернера и направился прямо к Крейгу. Он был бледен и весь в поту.

— Ты трусливая свинья, — сказал Ля Валере. Крейг усмехнулся. — Ты подонок. Ты бесчестный человек.

— Пошел отсюда к черту, — загремел Тернер.

Очень спокойно Ля Валере ударил Крейга по щеке.

Крейг вздрогнул, но его усмешка осталась на месте, и он жестом призвал Тернера к спокойствию.

— Нет, — сказал Ля Валере. — Я сделаю это снова. Ты — свинья.

Он снова ударил Крейга, тот поймал его запястье одной рукой и вывернул. Ля Валере начал потеть еще больше.

— Просто скажи мне, чего ты хочешь, — сказал Крейг.

— Дуэли, — прошипел Ля Валере, — я вызываю тебя на дуэль.

— Этот парень спятил, — бросил Тернер. — Вышвырните его отсюда.

Ля Валере попытался высвободиться, но Крейг усилил нажим, и он замер.