-- Гм, да-а-а! -- женщина в изумлении потрогала своим твердым инструментом где-то там глубоко во рту. -- А скажите, вот вы... Вы ничего не чувствуете?
-- Не-ет, -- удивленно ответил озадаченный ее тоном пациент. -- Вроде ничего особенного.
-- И не першит, и глотать не больно?
-- Бывает... бывает временами, как комок. Как бы надо откашляться, а не выходит. Но сейчас, вроде...
-- Все ясно! Хронический тонзиллит, и ужасный, ужасный! Как можно не обращаться?
-- Да вроде...
-- Вроде! Просто пообвыклось уже, особо не чувствуется, когда вне обострений.
-- И... что? -- не без страха спросил Игнат, изумленный новой нежданной напастью. -- Что теперь?
-- Да вы не пугайтесь, жить будем! -- усмехнулась врачиха. -- Сто лет еще. Но лечиться надо, нельзя запускать. Что посоветовать?.. Фарингосепт хорошо бы, рассасывает. Это леденцы такие, вроде конфетки. Правда, лекарство это импортное и вряд ли в аптеке...
На последних словах врач только развела руками.
Дефицит!
Дефицит, это ныне почти позабытое слово, но символ ярчайший эпохи развитого социализма. Импорт, да и любой мало-мальски приличный товар приходилось "изыскивать", проворачивая длинные списки знакомых и родственников. Лекарства стояли в особом ряду, но для Игната...
-- У меня отец главврач больницы, -- сообщил он коротко и не без достоинства.
Женщина улыбнулась снова, но едва заметно и понимающе, тотчас взялась за ручку:
-- Тогда прописываю.
И даже не взглянув на протянутый Игнатом влажный горячий термометр, она прибавила коротко:
-- И справочка ваша, до пятницы.
И вновь забрезжила надежда.
Робкая надежда, что сей крохотный лучик удачи есть первый лучик в полосе новой, светлой и долгожданной, пришедшей, наконец, на смену прежней. Прежней, измучившей беспредельно, занимавшей всецело думы и помыслы.
Но Круглова вершила свои бесовские "забавы" строго, и редко кому, будучи очередным избранником, удавалось в итоге вырваться из ее дьявольской хватки.
И вот какую еще одну удивительную закономерность отмечали физфаковские всезнайки. Тот, кому удавалось, все-таки, становился в последствии круглым или почти круглым отличником.
3
Куда теперь?
Третью, решающую пересдачу она снова назначила перед самым экзаменом. Математический анализ. Ну вот и кошмар заступил на порог. Как готовить теорию, когда не знаешь, с чего начать, и где подступиться?
Однако заниматься теорией в данной ситуации не имело смысла. По-прежнему отсутствовал зачет, а значит и допуск к экзамену.
И снова задачи, задачи. Интегралы, ряды, производные... День за днем, вечер за вечером.
Как и в прошлый раз было две задачи. Как и в прошлый раз эти задачи были сложными, с объемными громоздкими вычислениями, когда легко сбиться, напутать, совершить случайную ошибку.
И снова он решил.
Решил, как и в прошлый раз обе задачи, но... верно ли?
Легко сказать, когда задача по учебнику, и этот учебник у тебя на руках. Глянул в ответ, и практически ясно. Но в том-то и дело, что учебника нет, и свериться нет никакой возможности. Есть только два решения на листках, каждое в несколько страниц, исписанных мелким почерком исписанных, с черканными исправлениями.
И вновь она взглянула на листки лишь мельком. Извлекла, не спеша, красный "шарик" из дамской сумочки, подержала в руке, как бы подчеркивая тем самым значимость момента. Потом протяжно, медлительно, слегка придавливая поверхность бумаги, как-то даже торжественно перечеркнула решения диагональным красным крестом.
-- Я... Я ведь поначалу думала, вы просто шалопай, Горанский, -- произнесла она печальным тоном, как бы с немалым сожалением. -- Но я ошиблась, и сейчас сомнений больше нет. Вы просто не можете!
Она снова вздохнула, переводя слегка дух, и продолжила тем же тоном:
-- В силу своих способностей вы просто не можете учиться в университете. Я ставлю вам третью несдачу в зачетную ведомость (она особо выделила эти слова), и теперь вас отчислят.
Теперь вас отчислят. Итак, свершилось.
Свершилось именно то, к чему долго, мучительно двигалось эти последних полгода. Свершилось окончательно и вот с таким пояснением. "В силу своих способностей вы просто не можете!" -- вот так и не иначе. И красный диагональный крест.
"Неужто... неужто поверить, принять этот бред?!" -- и впервые непритворное дикое бешенство неудержимо прорвалось наружу:
-- Да иди ты...! -- проскрежетал, задыхаясь Игнат, изменившись конвульсивно в лице.
Но на последнем слове сдержал. Сдержал, сбавил... и не произнес.
Но она поняла. Она поняла, и взяла на заметку. Она взяла на заметку и приняла к действию, но это было уже после, потому как сначала тень панического испуга коснулась сухощавого желтоватого личика -- она подхватила под мышку раскрытую сумочку, и почти стремглав выбежала из аудитории.
Игнат остался один.
Всеохватный неудержный гнев опал очень скоро. Плавной и тяжкой волной наплыло безразличие, переходя также плавно и тяжко почти в полное опустошение:
-- Ну вот и закончилось. Три незачета на полный комплект. Теперь должны отчислить. Теперь... теперь хоть ты в землю.
Адовы последствия вновь надвинулись всем своим ужасающим скопом. Надвинулись теперь уже как факт свершившийся, однако не поколебав при этом охватившего безразличия.
Но... что дальше? Куда теперь?
Аудитория, где происходила последняя сдача, была цокольная, темная и мрачная. Игнат вышел, ничего не соображая, как зомби рассеянно двинулся вверх. Кто-то из знакомых ребят, сбегая навстречу вниз, хотел заговорить, но, едва взглянув в лицо, он только замедлил ход и сразу двинулся дальше, переступая едва, глядя во след...
Игнат поднимался медлительно из темноты по широкой ступенчатой лестнице учебного корпуса, и чем выше он поднимался, тем становилось светлее, солнечней. Яркие солнечные лучики с любопытством заглядывали через сплошную стеклянную стену здания, разбрасывая вкруговую слепящие блики. Январский день был ясный, морозный.
Куда теперь? В деканат разве? А чего...и чего потеряешь?
По крайней мере, есть полная ясность к кому обратиться.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НЕОЖИДАННАЯ РАЗВЯЗКА
1
Егор Сергеич
Официально должность Егора Сергеича Беленького носила название "помощник декана факультета". Из всей администрации это был самый близкий человек для студента, ведь по любому вопросу ты обращался первым делом именно к нему, и только затем в случае нехватки полномочий по его же подсказке к кому-то из более влиятельного начальства.
Внешностью Егор Сергеич был старичок возрастом ближе к семидесяти, кругленький лысый коротышка с лицом мелковатым и, несмотря на столь почтенный возраст, сохранившим до сих пор нечто детское. В обычной школе чисто внешне это был вернейший кандидат на "Колобка", "Лыску", или что вроде этого, но для студентов физфака он всегда был только Егор Сергеич, всегда уважительно и даже как-то любовно.
