По всему периметру земляной насыпи некогда неприступно каменели высокие стены. Давно развеяны они в пыль, но их былую мощь легко представить по двум боковым башням, полуразрушенным, с почти метровыми в толщину стенами, с зияющими черными квадратами-овалами высотных бойниц. Главная башня гораздо лучше сохранилась. В ее невысокую арку среди темных провалов заливного рва ведет узкий проход; тут сейчас же представляешь себе и замковый подъемный мост, ржавый скрегот его кованой железом массивной плиты на неразрывных цепях-исполинах. Но и мост, и еще многое то, о чем Игнат не раз с интересом читал в исторических книгах, давно унес в анналы прошлых буйных лет неодолимый поток вечности.

Проходишь через арку во внутренний замковый двор, и вновь невообразимый переплет средневековой старины и современности. По сторонам полуразрушенные башни, а в центре двора аккуратненькая, выложенная белыми камушками, цветочная клумба. Среди ее цветущих летних красок бронзовый памятник пионеру-герою. Это мальчуган лет двенадцати на прямом постаменте, в его руке на отрыве граната, вот-вот улетит на врага, на юном лице напряженно застыла решимость последних минут...

Его именем и названа школа. Тут и ее главный корпус на окраине замковой горы. Это бывший панский дом, двухэтажный, крашеный мелом, с жестяной бордовой крышей. Тогда это было наиболее просторное школьное здание, и снова, словно в строжайшем соответствии с возрастом, в нем учились самые старшие школьники, выпускники.

2

Школьный дворик

Иногда давние воспоминания ассоциированы в памяти так, будто они окрашены в какой-то соответствующий цвет или тон, иногда даже и объяснить очень сложно, с чем связаны такие ассоциации. Но вот когда Игнату вспоминаются его первые школьные годы, то тогда просто и ясно. Ведь учился он тогда как раз в том самом, первоначальном учебном корпусе, той бывшей крестьянской хате с низким потолком, крохотными окошками и тесноватыми комнатками-классами. Там всегда было как-то серо и сумрачно, даже когда за окном ярко сияло весеннее солнце, или включали электрический свет.

И потому, наверное, так манил на переменках первоклассников их школьный дворик, изумрудный, шелковистый весной, а зимой пушистый, белоснежный. Всякий раз, как только звонок с урока, он превращался тотчас в футбольный газон, площадку для игры в "классики", поле жарких сражений в снежки... Но чаще всего в просторную борцовскую арену.

Именно здесь с первых школьных дней выяснялось наиважнейшее, именно здесь на долгие годы завоевывался тот драгоценный авторитет, на который тогда многие мальчишки с радостью поменяли бы свои лучшие отметки.

С первой же переменки, стоило только выбежать на дворик, как тотчас:

-- Поваляемся? -- слышалось звонко со всех сторон.

Мужчина он и в семь лет есть мужчина; откажешься -- кем сразу станешь?

И если кто-нибудь из взрослых погожим деньком заглядывал сюда случайно, то с изумлением наблюдал нечто вроде средневековой битвы, только "рыцари" были исключительно пигмейского роста, без мечей и шлемов, а в обычных, пиджачок-брючки, форменных школьных костюмчиках. Не было здесь и бешеной злости, пота ручьем, крови из носа; здесь была исключительно честная борьба, соперничество один на один с единственной целью: положить противника на лопатки.

По натуре своей Игнат совсем не из тех, кто сразу в бой. Вначале он выбегал на дворик среди последних, занимал местечко где-нибудь в сторонке, наблюдал, приглядывался. Разбившись на пары, первоклашки делали захваты, ставили подножки, возились с сопением в партере.

Вскоре, однако, его и в сторонке приметили:

-- А ты здесь? Че только зыришь, слабо?

И наверняка кто-то очень пожалел об этом.

Игнат на свой возраст был высокий мальчишка. Мать даже частенько посмеивалась: пойдешь в школу, детишки дразнить будут "дядя Степа, достань воробышка!" Но, если рассматривать силу абстрактно, в ее, так сказать, чистом виде... Однажды на уроке физкультуры учительница отбирала сильнейших: просто разбивала мальчишек на пары и -- кто кого перетянет. Так вот, Игнат в том соревновании не попал даже в пятерку. Зато в борцовских поединках его выручали природная ловкость, сообразительность, умение видеть и сполна использовать малейшие недостатки противника. Он мог проиграть в первом поединке, но потом уже безошибочно знал, как вести себя в следующий раз: то ли атаковать стремительно, не дать опомниться, захватить тотчас выгодно, или наоборот насторожиться, строго держать оборону и в то же время следить зорко, чувствовать каждое движение соперника, провоцируя его на решающую ошибку. А еще, что важнее всего, у него был свой "коронный" секретный прием, который он никому не мог открыть, не мог открыть даже, если бы очень хотел. И даже дружку своему лучшему Витьке.

Одержав несколько побед, Игнат вскоре и сам начал вызывать одноклассников на поединок. Наиболее опасными среди них были Зэро, Лось и Антольчик, сильнейшие в том самом соревновании, что когда-то организовала учительница. Ростом-фактурой они заметно выделялись среди ровесников, особенно Зэро.

Прозвище свое он получил вот почему. Когда приятели спрашивали у него сигаретку, или копеек "в позычку", он всегда только в хитроватой усмешке скалил крупные зубы:

-- Зеро! -- отвечал затем коротко, разводя руки.

В решающем поединке с ним Игнат еще успел захватить выгодно, да что было толку, поскольку он даже не смог до конца сомкнуть руки на такой пояснице. Зэро навалился грубо всей своей массой, словно грузно, без всяких хитростей просто падал на него... Ноги обоих борцов уже оторвались от земли, в пространстве на мгновение зависли сплетенные тела... И вновь в какой-то неуловимый миг неким волевым сверхъестественным усилием Игнат успел перевернуть обратно всю нависшую на нем почти двойную тяжесть и упасть уже сверху -- а это была победа! Теперь оставалось только молниеносно взять в охват шею, уйдя телом вбок, зажать невпроворот удушающим.

-- И как ты умеешь так классно выкрутиться? -- удивлялся не раз лучший дружок Витька, наблюдая нечто подобное.

-- Сам не знаю.

-- Свистишь.

-- Не-а, правда, сколько раз уже было. Все, кажись, капут, завалили, и вдруг...

-- Давай так со мной попробуем.

-- Толку! Все равно ничего не получится.

-- Ну давай...

Отвязаться от приятеля всегда было непросто, но чтобы вот так, под заказ... Это был действительно по-настоящему секретный прием, секретный даже для самого исполнителя, однако прием этот выручал бесчисленное количество раз и в самые критические мгновения.

После Зэро у Игната в классе не осталось серьезных соперников. И потому впоследствии, когда у его одноклассников спрашивали:

-- Кто у вас в классе самый здоровый?

-- Горанский... Горанский Игнат, -- неизменно слышали в ответ.

-- И кто бы сказал! -- удивлялись поначалу многие. -- У вас там в классе лбы такие. Лось, Антольчик, а Зэро!

Но удивлялись недолго.

Однажды в февральскую оттепель перебрасывались на дворике снежками с параллельным "А"-классом. Переменка была маленькая, и это было даже не сражение, а только легкая шеренга на шеренгу рядовая разминка перед следующей большой переменой.

-- Скоро звонок. Погреемся напоследок? -- бросил негромко Игнат.

-- Можно.

-- Тогда я в атаку. Лешка, Михаська,за мной!

Резко, решительно, выпуская снежок за снежком, он выступил вперед.

...Низкий, словно приплюснутый силуэт вертляво выкрутился как из-под земли, сиганул внезапно откуда-то сбоку -- и сразу удар! Удар обжигающий, твердый, как камнем, и уже не Игнат, а распаленный гневом, израненный зверь бездумно ринулся один на всю вражескую шеренгу.