-- А сами они что, разве все песни знают? -- удивились посельчане.

-- Э-эт запросто! -- улыбнулся в ответ как-то уж очень интересно Антон. -- Давай мани, и хоть японский гимн тебе слабают.

-- Как так, по-японски?!

-- А коль бутылёк уж на душу плюс стопарик на грудь? Любые слова по болтам, хоть по-японски, а хоть... Я после и сам точно так навострился.

Тут все присутствующие почти хором стали упрашивать его продемонстрировать свое умение.

? Пожал-ста, а что вам желательно?

? "Клен"! ? первым выкрикнул кто-то.

? Запросто.

И Антон без всякой паузы, "запросто" затянул ладком задорным знакомый припев этого очень популярного тогда советского шлягера. Что бы подумал англичанин, внезапно услышав столь невообразимо оригинальную связку из ненароком запрыгнувших под мелодийную ритмику слов, то оно так и останется навсегда неизвестным, а вот посельчане, знакомые с английским лишь по двум школьным урокам в неделю ? они тогда только слушали да переглядывались... Познее Антон повторил свой лингвистический фокус на танцах в клубе и перед всей остальной местной публикой.

-- Ну и как тебе песенка? -- поинтересовался Игнат у своего дружка Витьки, который не присутствовал на первом "показе" и тогда только вернулся домой со вступительных.

-- Песня как песня, -- пожал тот в ответ безразлично плечами. -- Нормальная песенка... А ты че так лыбишься?

Танцевали тогда в поселке под простенький бобинный магнитофон в тесноватом зале-фойе местного Дома культуры или по-народному ДК.

Заходишь впервые и сразу: "Аврора", былинный крейсер на полстены, той, что справа. Вот уже с полвека он был здесь, показанный неизвестным доморощенным живописцем на своей вечной стоянке посреди неоглядной синевы невских вод. На фоне его трех знаменитых величественных труб поначалу едва и приметишь небольшой пестрый бумажный лоскут в тонкой рамке под стеклом. Подходишь ближе... а! ? поселковая "Колючка", традиционный и обязательный тогда повсеместно в советских госучреждениях орган настенной газетной сатиры.

Пожелтела уж с незапамятных пор единственная на ней, с мастерством Остапа Бендера нехитро вымаляваная карикатура, актуальнейшая зато во все исторические времена и на всех бывших, да и теперешних наших просторах. Темный звездчатый фон, в уголке бледноватый серпок месяца... Двое крадутся гуськом, озираются; мешковато, пузырчато, выпирают у них спереди объемные серые рубахи.

Со стены напротив, кто с приветливой усмешкой, а кто сурово насупившись, поглядывали с почетной Доски на тревожно крадущихся в ночи "несунов" ветераны войны, передовики и герои труда. Кое-кто из них уж навсегда покинул поселок, а кое-кто и обрел свой вечный покой на местном кладбище, но их также слегка пожелтевшие фото еще долго безмолвно взирали на застывший напротив революционный крейсер, на полинявшую от времени "Колючку"--ровесницу, словно охраняя их зорко.

-- Навечно они здесь застыли? -- гадало уж не одно поколение посельчан. ? И кого же, в конце-концов, сменят первыми, воришек или героев труда? Или... всех разом?

Вход в ДК в эпоху развитого социализма был для всех бесплатным, и танцевали тогда ровно столько, сколько хотели. Здесь, правда, зависело от начальства, но начальство это тогда олицетворялось в дивчине молодой, энергичной, только после института. Новым в поселке людям даже частенько задавали вот такую "загадку":

-- Почему в нашем ДК танцы всерьез раньше десяти не начинаются?

Как было отвечать на такой вопрос приезжему?

Поэтому обычно ему сами и отвечали после небольшой паузы:

-- ...потому что у нас только в десять вечера винный бар закрывают.

Шутка шуткой, но и вправду девчата знали, что появляться в клубе пораньше -- и смысла-то особого нет. Все равно там еще немного кавалеров отыщешь, потому как почти все они сейчас на соседней улице, где пока без особых проблем можно взять "на разлив". И лишь после того, как приземистая, мощная, зычногласая властительница барной стойки словечком ёмким, а то и просто в плечи решительно выставит в двери своего последнего неугомонного клиента, только тогда они компанией шумной и теплой завалят весело в клуб.

-- Как там вчера на танцах? -- бывало, спросит Игнат.

И в ответ лишь короткое:

-- Глухо.

Инструменты в ДК были, две электрогитары, клавишные, ударник. Были и музыканты, местные парни, которые, однако, лишь "что-то умели", и потому выходить на эстраду осмеливались не часто. Но вот приехал Антон и всего лишь за несколько репетиций организовал в поселке такой ансамбль, первое же выступление которого прошло здесь с легендарным успехом.

Голос у него был не очень сильный, но с оригинальным, слегка сипловатым тембром. С подобным вокалом не раз и на порог не пускали престижных песенных фестивалей, однако случалось и так, что потом они же, бывшие неудачники, давали завидную фору счастливым победителям, долго и триумфально властвуя на вершинах эстрадных хит-парадов. И песни Антон привез свои, такие мелодичные и разные, эти песни тотчас подхватил весь поселок. А его серебристая лидер-гитара выдавала то тихие, мягкие, то яркие, звонкие ритмы, завораживая медлительным танго, заводя стремительно темпераментным шейком. Прочие музыканты, как раз те самые поселковые "умельцы", по сути, ему лишь подыгрывали, но коль уж хорош воевода... Лишь неделька прошла, и не узнать стало прежние танцы!

Урбанизация ударила грубо, безжалостно по деревенским укладам, по небольшим городкам и поселкам, и за короткие годы наполненный жизнью когда-то поселок заметно утих. Но с приездом Антона былое, хоть ненадолго вернулось. Как и в прежние годы, вновь словно праздничными, людными стали в поселке суббота и воскресенье:

-- Вновь вся околица в гости к нам! -- дивились поначалу посельчане, но это только сначала.

В восемь вечера в ДК уже было полно народу. Наезжала молодежь со всей округи, да и не только молодежь, самый различный возрастной контингент неудержимо манили далеко слышные в вечерней летней тиши мягкие гитарные отзвуки. И даже те, кто давно уже выехал в город, кто прежде наезжал в родную сторонку раз в год в лучшем случае, даже они теперь каждые выходные, как на вахту неизменно являлись в забытый ими прежде поселок. Целая толпа вываливала шумно в пятницу из минского автобуса.

-- А что ж столица ваша? -- торжествующим смехом встречали их посельчане. -- Смерч побил, или волной накрыло?

И даже танцевальный зал, сумрачный, тесный, с облупленной ветхой побелкой, с давно некрашеным, скрипучим полом, даже зал этот казался Игнату таким необычайно уютным и праздничным в те два коротеньких летних месяца. Вначале танцы были только по выходным, как обычно, затем как-то незаметно прибавились среда и четверг; затем, взявшись дружно за руки, вторник и пятница. А в конце августа уже и единого дня невозможно было представить без танцев, танцев до утра, танцев до рассвета, танцев "до упаду", покуда еще хватало сил у Антона и его музыкантов.

2

Неуловимый миг

Разливистой россыпью отгремели задорно последние ритмы забойного шлягера, и с минутку лишь ненатурально высокие отзвуки электронных шумов разрывали пронзительно приглушенный шелест разговорного фона.

-- Танец взаимного приглашения! -- снова с улыбкой протяжно выкрикивает на переполненный зал раскрасневшийся Антон, и со струн его лидер-гитары льется вдумчиво медленный танец.

Неуловимый миг, смуглый блеск карих глаз, волшебная тайна невольной чуть заметной усмешки. Игнат больше не рассуждает ни секунды.