Правительственные меры по борьбе с малоземельем, принятые после революции 1905 г., прежде всего переселенческое движение (в основном из Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний) в Сибирь, на Урал и в Поволжье, хотя и привели к некоторому оттоку населения из перенаселенных губерний Левобережной и Слободской Украины, но полностью решить проблемы не могли и отчасти даже обострили ее. К примеру, переселенцы, которым не удалось закрепиться на новых землях, возвращаясь на прежние места проживания, оказывались там лишними и попадали в батраки. Поэтому земли, находившиеся в руках помещиков, были самым действенным «лекарством» от малоземелья и недовольства. Вплоть до начала Гражданской войны ничто другое не могло отвлечь внимание крестьян от борьбы за землю. В то же время национальный вопрос имел для них второстепенное значение[122].
Впрочем, национальные проблемы хотя и довольно медленно, но начинали находить отклик в народных массах. В народ национальные идеи более-менее широко стали проникать еще с начала века и особенно после революции 1905 г. Националистические настроения были весьма умеренными и нечетко сформулированными, что немудрено, поскольку они не были еще окончательно выработаны даже самими идеологами украинского движения. Национальный вопрос в крестьянском сознании еще не вышел полностью за рамки традиционной системы этнических симпатий и антипатий, тесно связанных с религиозно-традиционалистским и социально-экономическим факторами. Центральное место в этой системе занимали отнюдь не русские, а евреи и поляки.
В годы первой российской революции национальный вопрос находил свое выражение в решениях крестьянских сходов и в принимаемых на нем петициях. В них речь шла в основном о применении украинского языка в школах, судопроизводстве и администрации. Иногда к этому списку добавлялась церковь, но в этом случае имелась в виду украинизация не богослужения, а проповедей. Надо также отметить факты (правда, крайне немногочисленные) поддержки группами крестьян требований студентов, добивавшихся открытия украинских кафедр при высших учебных заведениях и создания украинских школ[123]. Но дальше этого крестьяне не заходили. Главной политической организацией, за которую они выступали, был не национальный, а социально-сословный орган – крестьянский союз. О необходимости его создания крестьяне начали высказываться еще в 1905 г., а на многих сходах даже выбирались делегаты на крестьянский съезд[124].
Все, что выходило за рамки узкокрестьянских интересов, было представлено лишь единично. Это относилось и к мышлению национальными категориями, и к отношению к проблеме «Украины». На Полтавщине на ряде сходов выдвигались требования создания выборного сейма, в обязанности которого входила бы разработка законов для украинских губерний, но таких, которые не противоречили бы главным законам государства. Дальше весьма общих и умеренных запросов автономии дело не шло. Идеи государственной самостоятельности Украины крестьяне тогда не поддерживали. В немалой степени это объяснялось тем, что в стране была легитимная, освященная церковью монархическая власть, которая еще была в состоянии управлять государством и которой народные массы продолжали верить. Да и альтернатива Российской империи – «Украина» – была чем-то неизвестным, нематериальным, не была тем, с чем крестьяне могли бы связать надежды на решение своих проблем. Показательным может служить пример из жизни села Диканька. Когда один из выступавших крестьян высказался за создание крестьянского союза, то был полностью поддержан аудиторией. Но стоило ему упомянуть об отделении Украины, как на него зашикали, и он был вынужден сказать, что оговорился[125]. Возможно, что так оно и было в действительности, но реакция его односельчан более чем очевидна.
Сложившуюся ситуацию пыталась использовать в своих целях леволиберальная интеллигенция. Не отставали от нее и националисты. Увидев размах стихийного крестьянского движения, украинская интеллигенция, как народнически настроенная, так и ранее обращавшая на село мало внимания, повела борьбу за руководство над ним. Современник тех событий, русский писатель В. Г. Короленко, отмечал, что подавляющее число решений сходов «принималось под влиянием агитации интеллигенции – учителей, докторов, агрономов, студентов, которые чаще всего выступали и авторами текста»[126].
Активность в деле национального «пробуждения» «спящих» масс проявляла не только сельская интеллигенция, но и городская. Представители киевских «украинских» кругов поддержали идею созыва Украинского крестьянского съезда и даже начали вести работу по его подготовке. Ими была принята резолюция, в которой подчеркивалась необходимость обратить внимание на сельские массы и пробуждать их к национальному и политическому сознанию[127]. А социал-демократ Н. Порш, ради завоевания симпатий крестьянства, прямо предлагал своим единомышленникам связать автономию Украины с демократическим разрешением земельного вопроса[128].
Вполне вероятно, что появление, пусть пока еще редкое, «украинских» мотивов в крестьянских требованиях объясняется именно разъяснительной работой «украински» настроенной интеллигенции. Однако не стоит забывать, что никакое внешнее воздействие или «промывание мозгов» никогда не сможет дать желаемого эффекта, если не учитывает настроения масс. В. Короленко подчеркивал, что сельская интеллигенция часто просто выражала то, что крестьянам было необходимо, потому что сами они не знали, как выразить свои нужды[129]. По этой причине крестьяне выдвигали мало национальных и политических требований, а экономических – большинство. Именно поэтому украинским националистам не удалось в сколько-нибудь значительной степени покорить своему влиянию крестьянское движение[130].
Несмотря на то что в годы первой российской революции национальный вопрос не приобрел приоритетного значения для широких сельских масс, события 1905–1907 гг. оказали заметное воздействие как на проникновение «украинских» идей на село, так и на развитие у крестьян национального самосознания в его украинском варианте. Весьма интересные сведения, показывающие развитие данных процессов, оставил генерал-хорунжий армии Украинской Народной Республики, один из лидеров украинской эмиграции Ю. Тютюнник. Благодаря специальной операции, проведенной сотрудниками ГПУ, его удалось заманить на территорию УССР и арестовать. В своей автобиографии, оставшейся в материалах следствия, Тютюнник указывал, что развитие национального самосознания у него началось как раз в годы революции 1905–1907 гг. Весьма интересными видятся причины, пробудившие в нем украинское сознание. «На себе лично и на своей земле я почувствовал гнет власти», – вспоминал он и тут же подчеркивал, что эта власть была русской.
Помимо гнета власти молодого крестьянина волновало и то, что все крупные земельные имения на Украине принадлежали людям чужой национальности. На то, что эти чистейшей воды социально-экономические мотивы оказались «завернуты» в национальную «оболочку», повлияло не только этническое происхождение соседних помещиков, но и то, что рос будущий петлюровский генерал «в местности, где из рода в род передавались традиции казацкой борьбы против панов за Украину». Память о лихих походах укоренилась в его родных местах, по-видимому, не случайно. Она приобрела романтическую окраску (причем, скорее всего, помнили не сами седые времена, а их позднейшую интерпретацию) благодаря стараниям певца казаччины и националиста по убеждениям Т. Шевченко, проводившего «революционную проповедь», да еще «на украинском языке» в селе Кирилловка, которая находилась всего в двух верстах от родного села Ю. Тютюнника – Будищ[131].
