Еще на корабле, перевозившем арестантов, Фелисин поняла, что может торговать своим телом. Отдаваясь стражникам, она получала больше еды для себя, Геборика и Бодэна. Раздвигая ноги перед нужными людьми, смогла добиться, чтобы всех троих приковали на возвышении, у килевого трапа, а не в полной нечистот воде, которая плескалась в трюме, доходя до щиколотки. Менее удачливые заключенные всю дорогу гнили в этой воде. Некоторые захлебнулись, когда голод и болезни ослабили их настолько, что удержаться на поверхности уже не хватало сил.

Геборик поначалу страшно огорчался и злился, видя, какую цену платит Фелисин, и это заставляло девушку испытывать жгучий стыд. А потом смирился: это был единственный способ остаться в живых. Бодэн же – и тогда, и до сих пор – только смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Он наблюдал за Фелисин, как незнакомец, который никак не может разобраться, кто же она такая на самом деле. Но он постоянно держался рядом, охраняя ее наряду с Бенетом. Между этими двумя мужчинами явно установилась какая-то молчаливая договоренность. Когда Бенета не было рядом, чтобы защитить ее, поблизости непременно маячил Бодэн.

На корабле Фелисин хорошо изучила вкусы мужчин, а также тех немногих женщин-стражниц, которые брали ее к себе в койку. Она думала, что готова ко всему, но ошиблась: член у Бенета оказался таким огромным, что причинял ей страшную боль.

Поморщившись, Фелисин натянула свою рабскую тунику.

Бенет посмотрел на нее. Высокие скулы рельефно выступали под глазами, а черные волосы, длинные и курчавые, поблескивали от китового жира.

– Я отправлю старика на Земельку, если хочешь, – сказал он.

– Правда?

Бенет кивнул:

– Отныне для тебя все изменится. Я не возьму ни одну другую женщину. Я – король Черепка, а ты будешь моей королевой. Бодэн станет твоим личным телохранителем: я ему доверяю.

– А Геборик?

Бенет пожал плечами:

– Вот ему доверия нет. И проку от старика никакого. Только тележки таскать, на большее он не способен. Тележки здесь или плуг на Земельке. – Он пристально посмотрел на Фелисин. – Но он твой друг, так что я ему что-нибудь подберу. Сделаю Геборику послабление.

Девушка провела пальцами по волосам:

– Ну уж и послабление. Тележка или плуг, – по мне, так особой разницы нет…

Бенет нахмурился, и Фелисин подумала, что зашла слишком далеко.

– Ты никогда не тянула тележку с камнями, милая. Тащишь-тащишь ее пол-лиги по тоннелям, а потом идешь обратно, и все начинается по новой – и так три-четыре раза в день. Да никакого сравнения с тем, чтобы волочь плуг по мягкой, изрытой земле. Проклятье, девочка! Не могу же я просто освободить старика от тележек. В Черепке все работают.

– Но дело ведь не только в этом, да? Ты чего-то недоговариваешь?

Вместо ответа он отвернулся и пополз к выходу из забоя.

– У меня есть каннское вино, свежий хлеб и сыр. Була приготовила для стражников рагу, и нам достанется по миске.

Фелисин последовала за Бенетом. От одной мысли о еде у нее аж слюнки потекли. Если сыра и хлеба окажется вдосталь, можно будет приберечь немного для Геборика, хотя тот настаивал, что ему нужны только мясо и фрукты. Но такие яства в Черепке ценились на вес золота, и найти их было не легче. Фелисин подумала, что старик обрадуется всему, что бы она ни принесла.

Было ясно, что капитан Саварк получил приказ уморить историка. Никаких убийств – к чему лишний риск, – просто медленная, мучительная смерть от голода и непосильного труда. Поскольку у Геборика отсутствовали кисти рук, его отправили возить тележки. Каждый день старик налегал на ремни, вытаскивая сотни фунтов дробленого камня из Глубокой шахты к Присмерку. Все остальные тележки везли волы – по три на каждое животное. Геборик тянул только одну – вот и все, что указывало на его принадлежность к роду человеческому.

Фелисин не сомневалась, что Бенет знает о том, какие указания получил свыше Саварк. Власть «короля» Черепка была отнюдь не безграничной, хотя сам он и утверждал обратное.

Она добрались до основной штольни, откуда до Присмерка оставалось около четырех сотен шагов. Если в Глубокой шахте толстая и богатая жила отатарала шла прямо под холмами, то на Загибах жилы скручивались, поднимались и опускались, петляли в известняке. В отличие от железной руды на континенте отатарал никогда не уходил в материковый грунт. Найти его можно было только в толще известняка; этот минерал залегал длинными, но неглубокими жилами, которые текли, словно реки ржавчины, между окаменевшими растениями и моллюсками.

«Известняк – это кости некогда живших созданий, – сказал Геборик, когда они обосновались на ночлег в лачуге, которую заняли в Заплюйном ряду; это было еще до того, как Бенет перевел их в более приличный район за таверной Булы. – Я раньше читал об этой теории, а ныне и сам убедился в ее состоятельности. Теперь приходится признать, что отатарал, похоже, не является рудой естественного происхождения».

«Это важно?» – поинтересовался Бодэн.

«Ну разумеется. Ведь если это не естественное образование, то что же тогда? – Геборик ухмыльнулся. – Отатарал, несущий погибель магам, был рожден магией. Будь я менее добросовестным ученым, написал бы об этом трактат».

«К чему ты клонишь?» – не поняла Фелисин.

«Жилы, которые мы тут разрабатываем, – принялся объяснять старик, – похожи на слои жира, который когда-то расплавился, а теперь снова застыл и лежит между слоями известняка. Догадываетесь, что произошло на острове? Магия, породившая отатарал, вышла из-под контроля. Я бы не хотел нести ответственность за то, что подобная катастрофа может вновь повториться».

У ворот Присмерка стоял одинокий малазанский солдат. За спиной у него начиналась насыпная дорога, ведущая в поселок. Далеко впереди солнце как раз садилось за гряду на границе рудника, так что Черепок накрыли ранние тени, этакое покрывало сумрака, которое приносило благословенное избавление от дневной жары.

Молодой стражник положил руки в наручах на крестовину своего меча.

Бенет хмыкнул:

– Привет, Пелла! А напарник твой где?

– Этот растреклятый досий ушел, бросив пост, Бенет. Может, тебе удастся достучаться до Саварка? Худ свидетель, нас он не слышит. Солдаты-досии растеряли последние остатки дисциплины. Совсем позабыли о службе, только и делают, что режутся в орлянку у Булы. Нас всего семьдесят пять человек, а их – две сотни, Бенет. Нельзя же так, тем более теперь, когда начались все эти разговоры про мятеж… Пожалуйста, объясни это Саварку.

– Да ты совсем историю позабыл, приятель, – сказал Бенет. – Досии не встают с коленей вот уже три сотни лет. Они по-другому просто и жить не умеют. Сперва ими помыкали выходцы с континента, потом фаларские колонисты, а теперь вы, малазанцы. Так что успокойся, парень, пока тебя не сочли трусом.

– «Историей утешаются лишь дураки», – заметил молодой малазанец.

Бенет лающе хохотнул и шагнул к воротам:

– А это чьи слова, Пелла? Не твои же.

Стражник приподнял брови, затем пожал плечами:

– Я иногда забываю, что ты корелец, Бенет. Это слова императора Келланведа. – Взгляд Пеллы метнулся к девушке, и в нем сверкнуло напряжение. – «Имперские войны» Дукера, том первый. Ты ведь малазанка, Фелисин. Помнишь, что там говорится дальше?

Она покачала головой, не показывая, насколько удивило ее поведение этого молодого человека.

«Я научилась читать людей по лицам, а Бенет ничего не замечает».

– Я не знакома с трудами Дукера, Пелла.

– А стоит с ними познакомиться, – с улыбкой заметил стражник.

Фелисин почувствовала нетерпение Бенета и шагнула к воротам мимо Пеллы.

– Боюсь, во всем Черепке и одного свитка не найдется, – сказала она.

– Ну, может, найдешь человека, который выудит продолжение из памяти, а?

Она снова посмотрела на него и нахмурилась.

– Никак мальчик с тобой флиртует? – хмыкнул Бенет. – Будь с ним помягче, милая.

– Я подумаю, – тихо ответила Пелле Фелисин и поспешила за любовником.