– Все не так просто, – проворчал Калам.

– Да в чем дело-то, можете объяснить? Я думал, что мы отправились в путь ради Апсалар. – Крокус взял руку девушки и нежно сжал ее в ладонях, наградив при этом Калама и Скрипача суровым взглядом. – Вы оба сказали, что считаете своим долгом ей помочь. Дескать, то, что произошло с нею, было несправедливо, и вы хотите все исправить. Но теперь я начинаю думать, что это только одна из причин. На самом деле вы двое что-то задумали. Решили сопровождать Апсалар домой? Ха, да это только повод, чтобы вернуться в эту свою Малазанскую империю, хоть вас там официально объявили вне закона. И что бы такое ни было у вас на уме, вам обязательно нужно было попасть сюда, в Семиградье. И в результате нам сейчас приходится прятаться, всего пугаться, шарахаться от каждой тени, будто за нами гонится вся малазанская рать. – Он замолчал, глубоко вздохнул и продолжил: – Вот что, мы с Апсалар имеем право знать правду, потому что вы подвергаете нас обоих опасности, а мы даже не в курсе, какой именно и зачем, да и вообще ничего не понимаем. Так что начинайте рассказывать. Сейчас же.

Скрипач откинулся на планширь. Взглянул на Калама и вопросительно приподнял брови:

– Ну что, капрал? Ты не против просветить парнишку?

– Озвучивай список по пунктам, Скрипач, – приказал Калам.

Тот кивнул:

– Значит, так. Императрица хочет заполучить Даруджистан. – Сапер посмотрел в глаза Крокусу. – С этим, надеюсь, ты спорить не будешь? Это ясно?

Парнишка заколебался, затем кивнул. Сжигатель мостов продолжил:

– Ну а если Ласин чего-то хочет, то она обычно это получает – рано или поздно. Тому, как известно, есть прецеденты. И она уже один раз попыталась захватить твой родной город, верно, Крокус? При этом потеряла адъюнктессу Лорн, двух имперских демонов и верность верховного кулака Дуджека Однорукого, не говоря уже о сжигателях мостов. Этого любому хватит, чтобы хорошенько призадуматься.

– Ну да. Но какое это имеет отношение к…

– Не перебивай. Капрал приказал озвучить список по пунктам, что я и делаю. Ты пока ничего не упустил? Хорошо. На этот раз Даруджистан ускользнул от Ласин, но впредь она станет действовать наверняка. Если, конечно, вообще будет следующий раз.

– Ну-у, – мрачно протянул Крокус, – а почему бы ему и не быть? Ты же сам сказал: императрица всегда получает то, чего хочет.

– А ты ведь любишь свой город, Крокус?

– Конечно люблю!

– Значит, ты сделаешь все, чтобы не позволить малазанцам его покорить?

– Ну да, но…

– Капрал. – Скрипач обернулся к Каламу. – Говори дальше ты.

Крепкий чернокожий солдат посмотрел на волны, вздохнул, а затем кивнул и обернулся к Крокусу:

– В общем, так, парень. Время пришло. Я иду за ней.

Даруджиец, кажется, ничего не понял, но Скрипач увидел, как глаза Апсалар расширились, а кровь отлила от лица. Вдруг девушка криво ухмыльнулась – и Скрипач похолодел, увидев это знакомое по прежним временам пугающее выражение ее лица.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Крокус. – За кем ты идешь? За императрицей? В каком смысле?

– Он имеет в виду, – объяснила Апсалар, с той, прежней улыбкой, которая принадлежала ей давно, когда девушка была… другим существом, – что собирается найти Ласин и убить ее.

– Что?! – Крокус подскочил и чуть не вывалился за борт. – Ты? Ты и измученный морской болезнью сапер с поломанной скрипкой за спиной решили убрать императрицу? И ты думаешь, что мы поможем тебе в этом безумном, самоубийственном…

– Я вспомнила, – вдруг проговорила Апсалар и прищурилась, глядя на Калама.

Крокус обернулся к ней:

– Что ты вспомнила?

– Насчет Калама. Он был клинком одного из фалах’дов, а когти поручили ему командовать пятерней. Калам – профессиональный убийца, Крокус. А Быстрый Бен…

– В трех тысячах лиг отсюда! – закричал Крокус. – Он же взводный маг, Худовы пятки! Всего-навсего убогий, жалкий взводный чародей!

– Не совсем так, – заметил Скрипач. – И то, что он сейчас далеко, ничего не значит, сынок. Быстрый Бен – наша карта в рукаве.

– Чего-чего? – изумился Крокус.

– У хорошего игрока всегда найдется в запасе подходящая карта, если ты понимаешь, о чем я. А что до «рукава», так это магический Путь Быстрого Бена, по которому он может явиться к Каламу за пару ударов сердца, где бы тот ни находился. Вот так-то, приятель: Калам хочет попытаться расправиться с императрицей, но тут потребуется толковый план, тщательная подготовка. И начинается все здесь, в Семиградье. Хочешь, чтобы Даруджистан навеки остался свободным? Тогда Ласин должна умереть.

Крокус медленно сел.

– Но разве императрица сейчас не в Квон-Тали? Почему вы выбрали Семиградье?

– Да потому, парень, – пояснил Калам, направляя баркас в устье речушки, – что в Семиградье вскоре станет жарко.

– В каком смысле?

Убийца осклабился:

– Здесь вот-вот вспыхнет мятеж.

Скрипач обернулся и оглядел зловонные заросли по берегам речки. «И вот эта часть плана, – сказал он себе, чувствуя холод в животе, – нравится мне меньше всего. Мало радости гоняться за очередной безумной идеей Быстрого Бена по земле, которая буквально пылает у тебя под ногами».

Через минуту баркас прошел поворот, и показалась деревушка – несколько мазанок стояли полукругом у песчаной отмели, на которой виднелись рыбацкие ялики. Калам приналег на руль, и нос баркаса повернулся к берегу. Когда киль коснулся дна, Скрипач перевалился через планширь и ступил на твердую землю, а проснувшийся Моби всеми четырьмя лапками вцепился в его тунику на груди. Не обращая внимания на повизгивавшую обезьянку, Скрипач медленно распрямился.

– Ну вот, – вздохнул он, когда первая из деревенских дворняжек подняла лай, сообщая всем об их прибытии, – началось.

Дождь размывал охряно-красный отпечаток ладони на стене, и багровые ручейки стекали между обожженными кирпичами вниз. Сгорбившись под не по сезону обильным ливнем, Дукер смотрел, как отпечаток медленно исчезает, и жалел, что погода нынче не выдалась сухой и что он не нашел этого знака, прежде чем дождь уничтожил его: ведь тогда, возможно, историк сумел бы что-нибудь узнать о ладони, которая оставила метку здесь, на внешней стене старого дворца фалах’да в самом сердце Хиссара.

В многочисленных культурах Семиградья хватало символов: то был тайный пиктографический язык невразумительных знаков, которые имели огромное значение для местных. Благодаря этим символам происходил сложный диалог, не понятный ни одному из малазанцев. Далеко не сразу, лишь спустя долгие месяцы жизни здесь, Дукер начал осознавать опасность такого невежества. С приближением года Дриджны подобные символы стали встречаться повсюду в изобилии, буквально все стены в городах вдруг стали свитками, исписанными тайным кодом. Ветер, солнце и дождь надежно очищали свитки, чтобы освободить место для следующих посланий.

«А семиградцам, похоже, сейчас надо многое сказать друг другу».

Дукер встряхнулся, пытаясь расслабить напряженные плечи и шею. Любые предупреждения, которые он посылал верховному командованию, судя по всему, оставались неуслышанными. В этих символах была определенная система, но Дукер, видимо, оказался единственным малазанцем, который желал расшифровать этот код или, по меньшей мере, осознавал опасность невежества в подобных вопросах.

Историк поглубже надвинул капюшон, пытаясь прикрыть лицо от дождя, и почувствовал, как струйки воды потекли по предплечьям, когда широкие рукава балахона-телабы на миг открылись под ливнем. Отпечаток ладони уже смыло начисто. Дукер зашагал дальше.