В прихожей звонок.
Одну минутку.
Звонок повторяется.
Что? Простите, Евгений Исаакович… Тут звонок. Да, я сейчас.
Уходит, возвращается. Следом за ним в комнате появляется Жена – пожилая, ничем не примечательная женщина. Она очень утомлена, в руке у нее авоська. Со словами «Здравствуй, милый» она хочет поцеловать мужа в висок, но тот брезгливо и даже гадливо отстраняет ее и проходит к телефону.
Муж. Алло! (Мрачно.) Да, простите, Евгений Исаакович. Да, да. Тут пришла одна (подыскивает слово)…личность.
Жена остановилась, с удивлением смотрит на него.
Да, так на чем мы с вами остановились? Я говорю, надо подумать, что делать с этими накладными. Я говорю – с накладными на гвозди и на рубероид. И на кровельное железо. Что? Да, да, я понимаю, что вы не понимаете. Их надо отправить немедленно, иначе банк не откроет текущего счета до конца месяца. Что? Кроссворд? Гм… Ну что ж, и на кроссворд, разумеется, тоже надо выписать накладную… Что? Градусник? Гм. И на градусник… И на градусники тоже… Евгений Исаакович, что я хотел сказать? Петра Ивановича вы не видели? Нет? А Матвея Семеновича? Погодите, дорогой, что-то я хотел еще… Алё! Алё!.. (Неохотно и нерешительно вешает трубку.)
Пауза.
Жена (у раскрытого чемодана, спокойно). Что это значит?
Муж (оробев). Гм. Да. Вот и я хотел спросить: что это значит? А?
Жена. Ты рылся в…
Муж (храбрится). Да, рылся. Искал промтоварную карточку.
Жена (закрывая чемодан). Нашел?
Муж. Гм… Н-да… Этого… Ты понимаешь – нигде нет. И в сумочке искал, и в комоде… А у нас в киоске нынче такие чудесные джемпера продавали…
Жена. Ну? Шерстяные?
Муж. Да нет, пожалуй, вигоневые… Но плотные такие.
Жена. Ты обедал?
Муж. Обедал. Ты знаешь, картофельные котлеты сегодня на второе были, довольно вкусные.
Жена. Надо, пожалуй, взять.
Муж. Что взять?
Жена. Джемпер. Не для себя, так…
Муж (насторожившись). А?
Жена. На фронт пошлем.
Муж (сардонически). Ага!! (Зашагал по комнате, подошел к Жене, пристально смотрит на нее.) Кому?
Жена. Что – кому?
Муж. Джемпер, который по моей промтоварной карточке? Лейтенанту Мигунову?
Жена. Да.
Муж (снова шагает по комнате и снова останавливается перед Женой). Анна! Я все знаю.
Жена. Что?
Муж указывает на чемодан.
Жена. Ах, вот оно – ты читал мои письма?!
Муж. Я всю жизнь, я тридцать лет, как дурак, читал твои письма.
Жена. Ну конечно. Это были письма от тетушек, от крестного, а эти…
Муж. О да, сударыня, письма ваших любовников я до сих пор не имел удовольствия читать.
Жена. Козлик! Да что с тобой? Что это за театр?
Муж (кричит). Какой я вам Козлик!!
Жена. Ну конечно, Козлик.
Муж. Был Козлик, а теперь…
Жена. А теперь?
Муж. Козлов Сергей Николаевич!
Жена (садится). Ну, так вот, Козлов Сергей Николаевич. Давайте кричать не будем. Мне и без того… с этими письмами…
Муж. Скажите – «и без того»! Я требую ответить мне: эти письма адресованы вам?
Жена. Мне.
Муж. И вам не совестно?
Жена. Немножко.
Муж. Анна, да что с тобой?! Неужели ты всегда была такая?
Жена. Да, пожалуй, я всегда была такая…
Муж (бессильно опускается на стул). Боже мой… Тридцать лет… Изо дня в день… Рука об руку… (вскакивает, бегает по комнате.) Нет, ведь надо же! А?! Какой позор! Какой стыд! Этакая, прости господи, мымра, на которую и глядеть-то… и на тебе, тоже – хахаля завела! Ну и времечко!
Жена, положив голову на спинку стула, тихо плачет.
Муж. Ага! Все-таки совестно, значит?
Жена. Я не знаю, что мне делать. Я запуталась. Помоги мне.
Муж. Тьфу. Послушать, так прямо Анна Каренина какая-то. Будто ей не пятьдесят с гаком, а двадцать два года.
Жена. Да.
Муж. Что «да»?
Жена. Двадцать два.
Муж (испуганно пятится). Да ты что? Да ты, кажется…
Жена. Нет, я просто устала. Я страшно устала, Козлик. Мы весь день работали – шили рукавички… фланель кроили на портянки…
Муж. Мигунову? Хе-хе. Лейтенанту?
Жена. Может быть, и Мигунову тоже. (Плачет.) Бедный мальчик! Милый мой, хороший мой, славный мой…
Муж (нервно шагает вокруг). Послушай… Нет, это… Это в конце концов переходит… Это – я не знаю что!.. Это – бред! Я должен еще выслушивать ее… всякие там любовные серенады!..
Жена. Прости меня, Козлик. Я устала. У меня голова кругом.
Муж. У нее – голова! А у меня что – арбуз или абажур какой-нибудь? (Останавливаясь.) Кто этот Мигунов?
Жена. Не знаю.
Муж смотрит на нее, потом идет к дверям и начинает одеваться.
Жена (поднимаясь). Ты что? Ты куда?
Муж. Ха! Куда! Ха-ха!
Жена. Нет, Сережа, в самом деле!
Муж (напяливая пальто). В самом деле – две недели! Оставь меня! Хватит. Как это называется… это учреждение? Загс? Ага. Загс…
Жена (пытается обнять его). Козлик, милый, да что с тобой? Я же уверяю тебя, что я не знаю лейтенанта Мигунова.
Муж. Да? (Показывает на чемодан.) А это что?
Жена. Я хочу сказать, что лично мы с ним не знакомы.
Муж (язвительно). «Лично»!
Жена. Я его и в глаза не видела.
Муж (язвительно). «В глаза»!
Жена. Мы только писали друг другу письма.
Муж. Только письма? И он тебя тоже в глаза не видел?
Жена. Разумеется.
Муж. Ага. А с какой же, интересно знать, стати он писал тебе эти нежные, телячьи письма… если не видел?
Жена. Ну, потому и писал… потому, вероятно, и писал, что не видел.
Муж (ходит по комнате, садится на стул, сжимает руками голову). Нет, я не могу. Это не просто бред, это какой-то пьяный, фантастический, кошмарный бред!..
Жена. Нет, Козлик, это никакой не бред. Все это очень просто получилось. Помнишь, мы собирали прошлую осень посылки бойцам?
Муж. Ну, помню. Ну и что?
Жена. Ну, и я тоже, как ты знаешь, послала. Вот моя посылочка и попала к этому лейтенанту Мигунову.
Муж. Ну?
Жена. Он мне ответ прислал. Поблагодарил. Просил о себе написать: кто я, что я… Ничего я о нем тогда не знала, да и сейчас не знаю. Знаю только, что человек этот на фронте, что он защищает и тебя, и меня, и землю нашу. И вот, когда он прислал мне письмо и просил написать ему… я и написала, что мне – двадцать два года, что я – девушка.
Муж (поднимается, нервно смеется, ходит по комнате). Хорошо. Очень хорошо. Великолепно. Но… Но почему – двадцать два года?
Жена. Ну… мне просто казалось… я думала… что человеку приятнее, если ему пишет молоденькая женщина, а не такая… как ты очень удачно определил: мымра…
Муж (смущенно). Ну, ну. Ладно. Чего там. (Радостно хохочет.) А ведь ты знаешь – ты молодец! А? Ведь это верно: молодому человеку приятнее, когда ему пишет молоденькая.
Жена. Да небось и не только молодому.
Муж (ходит по комнате, смеется). Молодец! Ей-богу, молодец! (Остановился.) Послушай, а только почему ты… это… потихоньку? А? Почему ты… это… инкогнито от меня?
Жена. Почему? (Подумав.) Потому что я относилась к этому серьезно.
Муж. А что ж – разве уж я такой… гм… саврас?
Жена. И потом, ты знаешь, я действительно чувствовала себя молодой девушкой, когда писала эти письма. И, пожалуй, если уж говорить правду, я даже была немножко и в самом деле влюблена. А Мигунова я представляла себе знаешь каким? Сказать? Нет, не скажу… В общем, это был ты, такой, каким ты был в девятьсот четырнадцатом году. Помнишь? Молоденький прапорщик с такими вот усиками… Когда я писала этому лейтенанту Мигунову, мне казалось, что это я пишу тебе…
