– Прекрасно, – сказала она сквозь зубы и кивком показала на коробочку. – За удовольствие надо платить, не так ли?

Он сделал шаг по направлению к ней, но она бросилась в свою комнату и с треском захлопнула дверь, разделявшую их спальни.

– Я прошу тебя мне верить.

– Брось, Джек. Я же не вчера родилась, – с горьким смешком ответила Клари. – Разумеется, ты думаешь иначе… Пора бы тебе понять, что в мое время женщины были куда более информированными, чем сейчас. Но и тогда мужчине удалось провести меня, как последнюю дуру. Я попала в вашу эпоху и попалась на ту же удочку. Похоже, жизнь ничему меня не научила.

– Как ты смеешь оскорблять меня? – Глаза Джека вспыхнули угрожающим огнем. – Я не чета твоему бывшему мужу. В наше время слово джентльмена кое-что значит. Я не изменял тебе, и ты должна принять это за истину.

– Просто животики надорвешь со смеху!

Клари нервно хрустнула пальцами. Исподтишка взглянув на него, она поняла, что мужчине он просто влепил бы пощечину и вызвал на дуэль – по правде сказать, ей стало не по себе при виде его взбешенного лица, и она инстинктивно попятилась назад. На их тарелках остывал нетронутый ужин. Впервые за все это время у Клари не возникло желания отведать чудесных яств Сары. Аппетит пропал напрочь, а в животе так мучительно ныло, что мысль о еде внушала отвращение.

– Клари, – сказал Джек, сумев все же овладеть собой. – Не стоит говорить о том, чего ты не понимаешь.

– Конечно, меня тут принимают за немую!

Она увидела, как он стиснул зубы, не желая поддаваться нарастающему гневу, однако сама была не в состоянии укротить ярость.

– Нет, ты вовсе не немая, ибо не способна помолчать даже минуту, чтобы дать мне возможность закончить свою мысль.

– Ах, я не дослушала до конца ваши благородные мысли, милорд! Смиренно прошу прощения за то, что посмела прервать вас!

Ее слова явно взбесили его. Она хорошо знала этот холодный, надменный взгляд, которым он пресекал любые поползновения затеять склоку. Но она ничего не могла с собой поделать, хотя понимала, что ведет себя как нельзя более глупо.

– В наше время, – произнес он медленно и терпеливо, словно бы втолковывая очевидные истины ребенку, – слову джентльмена можно верить, ибо порукой тому его честь.

– Неужели? Ты станешь меня уверять, будто ни один милорд твоего пошиба не способен солгать? Даже если имеет дело с глупенькой дамочкой, вроде меня?

– Особенно когда имеет дело с глупенькой дамочкой.

Его презрительные слова разъярили Клари донельзя – по ее нервам словно провели зазубренной пилой.

– Я знаю, что в ваше время женщин считали существами низшими и не равными мужчине, – заявила она. – Но ты ошибаешься, и я тебе это докажу. На твоей ферме женщины работают наравне с мужчинами и выполняют самую грязную работу…

– Замолчи!

Никто и никогда прежде не говорил с Клари таким тоном. Во всем облике и в спокойном властном голосе Джека угадывались врожденная привычка повелевать и уверенность, что приказ будет выполнен безусловно. И ей внезапно удалось посмотреть на себя его глазами. За эти полчаса, что они провели вместе в столовой, она в ответ на каждую реплику огрызалась и фыркала, как вздорная капризная бабенка. А он был прав. Она не дала ему возможности объясниться. Прошлое затуманило ей глаза, и она решила, что у него есть любовница, хотя единственное, на чем основывалось подобное предположение, были эти злосчастные кружева в плоском футляре. Может, это был подарок престарелой тетушке? Или жене директора компании, с которым Джека связывал общий бизнес? Господи, да она же рта не закрывала, обрывая его и слова не позволяя сказать! Вот уж действительно несла околесицу – как всегда в минуту волнения.

– Я молчу, Джек. Я тебя внимательно слушаю. Говори то, что хотел сказать.

– Слово истинного джентльмена нерушимо. Я дал слово не разглашать сведений, которые имеют жизненно важное значение для других людей. Я не могу нарушить данное мною слово, Клари.

– Как? Это и есть твое объяснение?

– Боюсь, что да.

– Но это не может быть объяснением!

– Тебе придется удовлетвориться им. К лари, из твоих рассказов о будущем времени, я знаю, что мужчины перестали дорожить своим словом, но я не несу ответственности за это. Если ты не способна доверять мне, тогда…

– И что тогда, Джек?

Клари затаила дыхание, надеясь, что он скажет ей всю правду о своей прошлой жизни. Она должна была знать о нем все. А он лишь повторил спокойно:

– Я не изменял тебе.

– Пока.

Она прикусила язык, но было уже поздно – слово вылетело. Лицо Джека на мгновение омрачилось, однако он тут же взял себя в руки. Этот человек умел скрывать свои чувства – именно поэтому она не могла ему поверить.

– Ты будешь есть? – холодно осведомился он, кивнув в сторону тарелок и подноса с едой на буфете.

– После этой ссоры? Да мне кусок в горло не полезет.

Она быстро пошла к двери, боясь, что разрыдается прежде, чем попадет в свою комнату.

– Быть может, выпьешь мадеры? Это успокаивает нервы.

Он наполнил оба бокала светлым вином, которое она любила потягивать вместе с ним по завершении ужина.

– Нет, спасибо, – произнесла она сдавленным голосом, ощущая подступившие слезы.

– Что с тобой, Клари? – Его слова прозвучали так мягко и нежно, что Клари захотелось прижаться к его груди. – Позволь мне угостить тебя ликером…

– Дверь между нашими комнатами, запирается на ключ? – спросила она.

– Я найду его, если ты хочешь. – Поразительно, как быстро умел он переходить от ласки к ледяной вежливости. – Но зачем тебе ключ? Достаточно моего слова… я не потревожу тебя сегодня ночью.

– Надеюсь, потому что так будет лучше для тебя самого! Если ты войдешь ко мне, я подниму такой крик, что все сбегутся… пусть тогда Сара с Мозесом и Люк полюбуются на тебя!

С этими словами Клари выскочила из столовой. Распахнув дверь в свою комнату, она услышала, как хрустальный бокал со звоном разлетелся, ударившись в деревянную стену.

За прошедшие несколько недель Богемия-вилидж, действительно, изменилась – Клари с трудом узнавала деревню, уже походившую на городок. Новые здания появились и на Богемия-авеню, рядом с домом мадам Розы. На берегу бухты, справа от Бэк-Крик, велись интенсивные работы по обжигу извести – строителям нужна была побелка.

Но самые поразительные перемены произошли не в самой деревне, а на канале – глаза рябило от бесчисленных суденышек самого разного размера. Перед шлюзом корабли ожидали своей очереди. Клари увидела, как два небольших шлюпа вошли в первый из них и ворота закрылись. Затем она услышала громыханье насосов, которые закачивали воду, чтобы поднять суда на следующую ступень.

У канала раскинулся импровизированный рынок, где вовсю торговали фруктами, овощами и зерном. Матросы и пассажиры с судов, подолгу простаивающих у шлюзов, покупали жареное мясо и свежевыпеченный хлеб, а окрестные фермеры предлагали им масло и молоко. Целая толпа обступила повозку с большими флягами питьевой воды: это был особо ценный товар, ведь никто не решился бы утолить жажду водой из канала – грязной и в масляных пятнах.

Повсюду раздавались громкие голоса, смех, а иногда и брань; стучали молотки и звенели рубанки; ржали испуганные лошади и скрипели колеса повозок на ухабистой дороге, которая ничуть не стала лучше со времени появления здесь Клари. С кораблей и шлюпов доносились вопли младенцев, громко перекликались женщины, собаки, словно бы подражая людям, лаяли взахлеб. У шлюза стояли упряжки мулов: им предстояло тянуть баржу, которая медленно поднималась под напором воды. Один из мулов внезапно заревел, и Джеку, гарцевавшему на великолепном черном жеребце, пришлось напрячь голос, чтобы перекрыть шум. – Сюда, Люк!

Повинуясь жесту хозяина, мальчик объехал рынок слева и остановил повозку возле дома мадам Розы. Клари увидела, что на другом берегу Бэк-Крик расположился такой же точно рынок.