Они с отцом странно переглянулись, промелькнула тень улыбки, словно оба с одинаковой печалью подумали о чем-то, известном только им двоим. Но уже в следующее мгновенье все исчезло, лицо отца посуровело, он отвернулся от матери и посмотрел Фране прямо в глаза:

– Впрочем, это не повод, чтобы взять и бросить все. Не смей и думать! Если не получается с отрядом космонавтов, сделай все, чтобы после ты смогла выбраться с Земли, из этой гравитационной ямы. Ты очень молода, золотой век космических полетов только начинается. Когда начнутся наши регулярные челночные полеты, понадобится много людей. Возвращайся в университет, Франя. Получи все, что можешь. Придет день, – ты увидишь, он придет, – и мы с тобой полетим к Луне, а может быть, и к Марсу. Эти мерзавцы, конечно, постараются нам все осложнить, но мы своего добьемся! Ты же веришь мне, правда? Франя, ты веришь мне?

Глаза девушки наполнились слезами.

– Ты так любишь космос, па, – с трудом выговорила она. – Ты безнадежный романтик.

Глаза матери тоже увлажнились, она посмотрела на отца с нежностью. За две недели, что Франя провела у родителей, она не замечала у них таких взглядов. И увидеть это ей довелось лишь накануне отъезда. А может быть, и благодаря ему.

– Я не брошу университет, – решительно и быстро сказала Франя в тщетной надежде сохранить возникший лад. – Обещаю, что не брошу. Потому что я тоже верю.

Конечно, она не верила. Но через несколько дней, поразмышляв на побережье близ Ниццы, поняла, что выбора, в сущности, нет. Кроме того, она дала слово и знала, что не сможет нарушить обещание, данное родителям в столь тяжелый для них момент. Если причиной разрыва стал Бобби, ей надо сделать все от нее зависящее, чтобы мать с отцом не сломались окончательно.

В конце лета Франя вернулась в Гагаринский университет и сразу с головой ушла в учебу, как будто это могло на что-либо повлиять. К концу учебного года ее показатели несколько улучшились, но в списке лиц, допущенных в отряд космонавтов, фамилии Гагариной-Рид не оказалось.

В более чем мерзком состоянии духа она отправилась на прием к Василию Юровцу, занимавшему должность «консультанта по профориентации». В беседе должно было решиться, какую специализацию получит Франя за последний год обучения. При сложившихся обстоятельствах надеяться, в сущности, было не на что.

Юровец – мясистый краснолицый человек с редеющими светлыми волосами – выглядел лет на пятьдесят с небольшим. Его тело, казалось, не расползается от жира только благодаря суровым нагрузкам и железной воле. В прошлом пилот-космонавт, он был вынужден перейти на наземную работу из-за гипертонии. Стены своего кабинета Юровец украсил фотоснимками космоградов, космических кораблей, побывавших на Марсе, старых товарищей. Была здесь и его фотография: Юровец стоит на Луне – в скафандре, на фоне лунохода и огромного, нависшего над ним голубого шара Земли. Пусть он отлетал свое, но до этих высот добирался.

– Итак, Франя Гагарина-Рид, – произнес Юровец, выводя на дисплей ее данные. – Странное у вас имя, – нахмурился он и покачал головой. – Вы имеете какое-нибудь отношение к тому Гагарину?

– Нет, никакого, – ответила девушка. – Если бы имела, давно была бы уже в отряде космонавтов.

Юровец еще раз взглянул на экран, потом внимательно посмотрел на Франю.

– Здесь сказано, что ваш отец американский подданный. Джерри Рид.

«Только не это! – с ужасом подумала Франя. – Только бы он не оказался проклятым “медведем”!»

– Не может же быть, что это тот самый Джерри Рид!

– Тот самый?

– Американский перебежчик, создатель французской челночной программы.

– Да, это мой отец, – неохотно подтвердила Франя. – Вы о нем слышали?

– Конечно, слышал! – воскликнул Юровец. – Я читал его в оригинале, еще когда... еще когда был космонавтом. Какая сила предвиденья! Сейчас мы фактически приступаем к реализации его замысла... – Он нахмурился. – Простите мою бестактность, ваш отец жив?

Франя кивнула.

– Тогда почему он не возглавляет Проект?

– Это долгая, невеселая и скорее политическая история, товарищ Юровец, – осторожно сказала Франя.

Юровец поджал губы.

– Понятно, – проговорил он. – Значит, подонки сидят везде, даже в ЕКА...

– Простите?

Юровец мгновенно собрался.

– Ну что же, мы здесь не для того, чтобы обсуждать славное прошлое вашего отца. Мы решаем будущее его дочери, – весело сказал он.

– К сожалению, – уныло откликнулась Франя.

Юровец удивленно поднял брови.

– То есть я хочу сказать... – решилась Франя, – я по-настоящему хочу стать космонавтом, только вот...

– Очень похвальное желание, но ваши баллы...

– Я знаю.

– К тому же характеристика и... Что за ерунда? Вы даже не гражданка СССР?

– Я собираюсь принять советское гражданство, как только достигну совершеннолетия.

– Но зачем ждать? Неужели вы не понимаете...

– Конечно, понимаю, товарищ Юровец, – перебила его Франя, – но мой отец...

– Не хочет подписать необходимые бумаги? Никогда не смирится с советским гражданством своей дочери, поскольку именно русские помешали ему осуществить свою мечту?

– Вы сами ответили, – несчастным голосом произнесла Франя.

– Так... – Бывший космонавт забарабанил пальцами по столу. – Кажется, я начинаю кое-что понимать. А ну-ка давайте копнем поглубже.

Несколько минут Юровец нажимал на клавиши и изучал экран, что-то бубня себе под нос. Наконец поднял голову и, стиснув пальцы, убрал руки с клавиатуры.

– Дальше идти нет смысла, – сказал он с некоторым замешательством. – И я буду категорически отрицать, что дальнейший разговор вообще имел место.

– Не понимаю.

– Я сравнил ваши баллы с экзаменационными оценками и обнаружил много странного. Что же касается преподавателей, ставивших эти оценки, то их взгляды хорошо известны.

– Взгляды?

– Давайте говорить без обиняков. Все они из шайки русских националистов-«медведей». Они бы давно и усы себе отпустили под Сталина, если бы не боялись настоящих патриотов. Ублюдки! Не думайте, что вы одна страдаете от этих свиней! Целые народы стонут под их ярмом. Например, я, украинец, как могу на это спокойно смотреть?!

Фране был непонятен этот неожиданный взрыв, но, по крайней мере, она уяснила, что Юровец в данной ситуации на ее стороне. Впервые за долгое время перед ней забрезжила надежда.

– Будем предельно откровенны, – продолжил Юровец другим тоном. – Не исключено, что в любом случае вы не набрали бы проходного балла. Но пока факт налицо: вы – жертва заскорузлого великорусского шовинизма. И это коснулось не кого-нибудь – дочери Джерри Рида! Затронута честь нашего университета, корпуса космонавтов и всей страны. Справедливость должна быть восстановлена!

Его ярость немного утихла, и он опять заговорил спокойно:

– Я не хочу сказать, что все в моих силах. Но тем не менее... Скажите положа руку на сердце, Франя Рид, чего вы по-настоящему хотите?

– Стать космонавтом, – ответила Франя.

Юровец вздохнул.

– О приеме в отряд космонавтов нет и речи. Впрочем, можно поискать другой путь. Трудный, проблематичный, но... Вы на самом деле так хотите в космос? И готовы ради этого чем-нибудь пожертвовать? Готовы пойти на риск?

– Только скажите, и я сделаю все.

– Смысл нашей беседы – определить вашу специализацию на последнем году обучения, – напомнил Юровец. – Причем студенты имеют возможность выбора. Несмотря на происки «медведей», вы попали в верхнюю половину списка, так что определенное преимущество у вас есть. И все же я советую вам остановиться на непопулярной специальности. Например, техник по ремонту и обслуживанию оборудования. Проще говоря, техник-смотритель.

– Ремонт оборудования! – застонала Франя. – Славные рабочие руки!

– Именно так, – подтвердил Юровец. – Мало кто добровольно избирает этот путь. Но вам он поможет выбраться иа гравитационной ямы, и, скажу вам как бывший космонавт, через пять, максимум десять лет, когда начнется программа «Гранд Тур Наветт», возникнет такая потребность в космонавтах, что никакого отряда не хватит. И поверьте, предпочтение будет отдаваться людям, имеющим опыт работы с космической техникой, а не кабинетным умникам с фальшивыми дипломами!