— Где же они? — сказал Двали.

— Сходить за ними? — предложил Турк.

— Не надо. Они знают, где нас искать.

Диана и Сьюлин оставили миссис Рэбка в машине наблюдать за Айзеком, а сами отправились чем-то поживиться в магазине. Его и так уже почти дочиста разворовали, но им удалось найти в подсобке несколько коробок с консервированными супами — не самая аппетитная на свете вещь, но продержаться поможет, если пепельная буря затянется надолго. Они затолкали пару коробок в багажник, и тут небо стало темнеть.

— Еще бы одну, — сказала Диана, глядя на черное облако. — Нам надо срочно прятаться.

На пустые прилавки и стены магазина падал рассеянный свет. Часть прилавков уже рухнула после предыдущего землетрясения. Диана и Сьюлин подхватили каждая по коробке и устремились к двери, топча ногами битое стекло и мусор.

Едва они выбрались на улицу, как раздался крик Айзека. Диана тут же выронила коробку, и банки со всем их содержимым рухнули на асфальт. Подбежав, она распахнула дверцу машины и обернулась к Сьюлин:

— Помогите мне!

Мальчик орал, казалось, прерываясь только, чтобы подышать. У Дианы промелькнула мысль: такие ужасные крики сами по себе опасны, не могут легкие ребенка издавать таких звуков. Айзек метался и бился в истерике. Она схватила его за руки и крепко держала их, это оказалось не так-то просто. Миссис Рэбка тем временем пыталась вставить карточку-ключ в узкую прорезь и завести машину.

— Я не знаю, чего он орет! Я не могу его успокоить!

Теперь все зависело от того, сумеют ли они добраться до укрытия.

— Ну поезжайте же! — крикнула Диана.

— Не могу! Она не заводится!

Буря обрушилась со всей силой. Это были уже не те прежние, внушающие ужас облака пыли, а сплошной её поток, налетевший из пустыни, за считанные секунды настигший их и накрывший с головой. Как только посыпалась пыль, Диана лишилась голоса.

Она задыхалась, ее чуть не рвало. Айзек тоже замолк, едва вдохнул пыль. Свет совсем померк, а воздух сделался непроницаемо темным и плотным. Диана с трудом выплюнула эту гадость, залепившую горло, и прокричала:

— Его надо туда!

Слышала ли ее миссис Рэбка? Слышала ли Сьюлин? Сьюлин услышала. Едва различимой тенью она приблизилась к Диане, помогла ей вытащить мальчика из машины и перенести в магазин, а миссис Рэбка следовала сзади, цепляясь за нее.

Магазин был не лучшим убежищем. Небеса словно прорвало, и пыль валилась непрерывно. Диане и Сьюлин удалось кое-как подхватить Айзека под руки и довести до подсобки. Он и сам изо всех сил старался им помочь. Они захлопнули за собой дверь, и все погрузились в кромешную тьму. Им ничего не оставалось, как только ждать, пока пепел осядет, чтобы можно было хотя бы дышать. Ничего подобного никто из них не ожидал. А у Дианы пронеслось в голове: «Неужели после всех этих лет именно здесь придется умереть?»

С той самой минуты, как обрушилась буря, Двали, Турку и Лизе стало ясно, что женщины-Четвертые и Айзек не успеют к ним присоединиться.

Потому что «буря» была нисколько уже не книжным словом и не походила на те сравнительно невинные выпадения пепла, не более страшные, чем снегопады ранней осенью в Вермонте, или на диковинный космический феномен, который к утру развеется сам собой. Если бы такое случилось в Порт-Магеллане, город оказался бы отрезанным от внешнего мира не на один месяц. Это походило на самое настоящее наводнение, даже потоп. Они находились на полностью обезлюдевшем Дальнем Западе, став здесь единственными очевидцами случившегося. Помощи было ждать неоткуда.

Более всего угнетала темнота. Когда группа разделилась, у них осталось всего два аккумуляторных фонарика, находившихся в машине Двали. Оба были полностью заряжены и, если верить производителю, этого должно было хватить на сотню часов работы, но и их света едва доставало, чтобы высветить крохотный кусочек пространства. Турк и доктор Двали настояли, что необходимо обойти все три этажа здания и проверить, не раскрыты ли где окна. Это само по себе было непростой и рискованной задачей. Завывание ветра напоминало о том, насколько они одиноки в этом заброшенном здании. Пепел все равно проникал внутрь через невидимые щели и дыры, сыпался в лестничные пролеты. Частицы его мерцали в свете фонариков, а его запахом пропитывалось все — одежда, тела.

В результате они укрылись в комнате на третьем этаже. В ней было окно, позволявшее наблюдать за тем, что творилось снаружи (если утро наступит, подумала Лиза, если солнце еще раз покажется им). Турк достал перочинный ножик, вскрыл им банку говяжьей тушенки и разложил ее по пластиковым тарелкам, которые обнаружил в кухонном буфете.

Судя по тому, что тут творилось, подумала Лиза, нефтяники больше всего походили на зеленых первокурсников. Сердитых, подавленных первокурсников. Об этом свидетельствовали разбросанные повсюду пустые бутылки, горы тряпья по углам, рваные страницы журналов с Самыми Большими Сиськами На Свете.

Двали беспокоился об Айзеке. Жалел, что «его с нами нет», волновался, не отразится ли новое выпадение пепла на его «коммуникативных способностях». Лизе казалось, он способен говорить об этом часами, что начинало уже попахивать безумием. Наконец она не выдержала и сказала:

— Если вы так о нем заботитесь, почему же вы так и не дали ему фамилию?

Двали посмотрел на нее искоса.

— Мы воспитывали его всей общиной. Миссис Рэбка дала ему имя Айзек, этого нам показалось достаточно.

— Айзек Гипотетиков, — сказал Турк. — Чем не фамилия? Учитывая родство.

— Не вижу тут ничего смешного, — ответил Двали. Но Лиза добилась чего хотела: он наконец замолчал.

Пепел падал гуще, чем когда-то в Порт-Магеллане и в Басти. Наводя фонарик на окно, Лиза видела перед собой искрящуюся серую стену, за которой уже ничего нельзя было различить. Даже не хотелось думать, что на этом месте может взойти.

Прошло немало времени, прежде чем за захлопнутой дверью в подсобке продуктового магазина пепел осел, и воздух стал пригоден для дыхания. Конечно, относительно пригоден. Все же в какой-то момент Диана почувствовала, что боль в груди отпускает, сухость в горле уже не так нестерпима, и голова перестает кружиться.

Сколько продлилась буря? Сколько времени они уже пробыли здесь? Она даже приблизительно не могла сказать. Не было ни дневного света, ни света вообще. Они не успели достать из машины фонарики или прихватить что-то, что могло бы пригодиться в такой ситуации. Единственное, что напоследок удалось, это разыскать — на ощупь и по памяти — в тесных закромах магазина то, что могло помочь очистить горло от пыли: запас газировки в пластиковых бутылках. Она была теплой, пенилась на языке и, смешиваясь с частицами пепла, имела привкус горелой шерсти. Но, если выпить ее достаточно, можно было уже хотя бы разговаривать.

Три женщины поочередно склонялись над Айзеком. Он лежал на бетонном полу и шумно дышал. «Он сейчас как оселок, которым нас всех проверяют на подлинность», — подумала Диана. Ему тоже удалось сделать несколько крошечных глотков из бутылки, но у него опять начиналась лихорадка. От высокой температуры его тело буквально исходило жаром. С того самого времени как посыпался пепел, он молчал. Или был не в силах говорить.

«Мы тут — как три ведьмы из „Макбета“, — подумала Диана. — А он — наш кипящий котел, в который мы заглядываем».

— Айзек, — повторяла миссис Рэбка. — Айзек, ты меня слышишь?

Айзек откликнулся легкой дрожью, которую можно было понять как «да».

Диана прекрасно понимала, что сейчас им всем может прийти конец. Ее, конечно, страшила предстоящая боль, как и угнетала здешняя обстановка. Но она была Четвертой. Все они здесь были Четвертыми, даже Айзек в какой то мере. Все примерно одинаково относились к смерти. В конце концов, она прожила очень долго. Она помнила еще мир до Спина, Землю, которой потом не стало, но которую сохранила ее детская память в ту последнюю ночь: дом, поляна, звездное небо. Тогда она верила в Бога. Бога, который, любя мир, наделяет его смыслом.