— Достойно, но глупо. Объясни ему, Костя.

— Видишь ли, Виноградов…

— Товарищ полковник, на минуточку? — бесцеремонно перебил шефа хороший знакомый Виноградова, то бишь майор.

— Иду, потолкуйте пока. Майор, побудьте здесь.

— Понял! — Виноградовский знакомец дождался, пока начальник выйдет из кухни. Хозяйски плюхнулся в освободившееся кресло. — Огня дай!

— Не курю.

— Пожалуйста! — Шеф любезно поднес к кончику стрельнутой у кого-то майором сигареты зажигалку. Щелкнул.

— Спасибо.

«Надо же, какие слова знает! И не подавится…» Виноградов молча следил, как опер двигает по столу изъятые паспорта, договорные бланки, какие-то фотографии. Нужно было что-то срочно предпринимать, спасать положение!

— Извините, товарищ майор…

— Что?

— Извините, но пепельница одна, возьмите хоть бумажку. — Виноградов со смущенной улыбкой допускающего вынужденную бестактность земского врача, стараясь действовать непринужденно и естественно, поднял со стола исчирканные собственной рукой листки и сложил наподобие ковшика. Подал. — А то потом ругани не оберешься. Уборщица, сами понимаете, зверская баба!

Майор пожал плечами:

— Пожалуйста! Не о том думаешь.

— Ну, видите ли, товарищ майор, очень тяжело, когда все вокруг так вот сразу, чтоб не показалось…

Виноградов нес какую-то ерунду, терпеливо принимая в подставленный бумажный ковшик сначала пепел, потом — слюнявый окурок. Дождавшись наконец окончания майоровского перекура, он смял кулечек в комок и кинул в сторону урны. Бумажка, не долетев, угодила прямо в лужу, вытекшую из разбитого заварочного чайника.

— Эх, не попал. Нервишки сдали.

— Раньше надо было соображать. Теперь только на Константина Эдуардовича надейтесь, как он скажет — так и будет. Тюрьма или, к примеру, «химия»…

— Да нету уж теперь «химии»!

— Другое что есть, — убежденно насупился майор.

— Вы из армии, наверное, перевелись?

— Допустим.

— Я очень люблю армейских. И уважаю! А вы, шеф?

— Эх, Владимир Александрович…

Все толстяк видел, все оценил, только вот ожидаемого лукавого одобрения и радости в глазах у него Виноградов не уловил. Или просто не понял? Во времена партизанского подполья за такое орден бы дали.

— Ты ж неплохой парень. Признайся, легче станет. — Майор решил поиграть в следователя.

— А в чем, товарищ майор?

Виноградов подобрал бумажную «пепельницу», снова прицелился и кинул. Непослушная бумажка никак не попадала в ведро, почему-то все время оказывалась в воде, комкалась, расплывалась.

— Да брось ты эту ерунду! Как в чем? — Вопрос поставил собеседника в тупик. — Сам, что ли, не знаешь? В том, о чем Константин Эдуардович спрашивал.

— Что вы там делаете? — Полковник возник на пороге, стремительный и злобный.

— Вас только что поминали, — поднимаясь с корточек, доложил Виноградов. — Хорошим словом. Об армии поговорили, опять же.

— Выйдите! — Константин Эдуардович коротко мотнул челюстью в сторону коридора, и оперативник с облегчением покинул кухню. — Та-а-ак…

Отсутствие на столе черновика полковник заметил сразу же.

— Костя?

Шеф обозначил на лице высшую степень недоумения:

— Что ты, Костя!

— Значит, Виноградов, опять вы отличились?

Глупо было препираться.

— Да не расстраивайтесь, товарищ полковник. Грех было не воспользоваться. В следующий раз этот танкист не будет хлебалом щелкать.

— Уничтожил?

— Ага.

— Ну и дурак!

— Почему? — Более идиотского вопроса придумать было нельзя, но уж больно реакция толстяка не вписывалась в естественную схему: ни злобной истерики, ни, наоборот, великодушной уважительности проигравшего.

— Это была единственная ваша отмазка — твоя и твоего шефа. Теперь выпутывайтесь как хотите!

— А в чем дело-то?

— Юноша, только что, меньше часа назад, ограблен ресторан «Золотая плотина». Имеются убитые…

С часами явно что-то случилось — стрелки замерли на начале второго.

— Не может быть!

— Да нет, так и есть, — устало кивнул шеф, сверившись со своим «Ориентом». — Не казнись.

— Кто же знал? Я как лучше хотел.

— Все нормально. Молодец! Лихой казак.

— Только глупый немножко. И торопливый. — Осуждения в голосе полковника не было. Так, скептическая жалость импотента по отношению к знакомому, подхватившему триппер.

Опять позвонили в дверь.

— Слетаются, соколы! Эй, кто там… Впустите аккуратненько.

— Доволен, Костя?

— Как сказать… Что-то не торопятся твои подчиненные.

— А с чего бы им приезжать?

— Только не говори, что ты тревогу не объявил! Не поверю. Забываешь, что мы с одной грядки выросли.

— Время идет, все меняется.

В действительности на засаду нарвался только один молодой и невыспавшийся оперативник «Бастиона» — поднятый телефонным звонком из постели приятельницы, он второпях влетел в офис и попал прямо в объятия грубоватых парней из спецназа. Теперь, тоскуя под автоматным дулом, он коротал время в компании Аскаева и Егорыча.

Остальные к технике безопасности отнеслись серьезнее — поняв, что в конторе творится неладное, напролом не лезли. Сейчас они, видимо, из каких-нибудь укромных мест наблюдали за происходящим, готовые реагировать соответственно изменениям обстановки.

Впрочем, как выяснилось, пассивным ожиданием соратники по сыскному агентству не ограничивались.

— Кого принесло?

— Товарищ полковник, адвокат! — выдавил из себя неприятное слово опер, который ранее обнаружил запасной выход.

— Твои вызвали?

— Наверное, — почесал за ухом шеф.

— Запускайте прямо к нам.

— Хорошо, Константин Эдуардович! — Оперативник вышел, но почти сразу же вернулся, сопровождая рослого и некрасивого мужчину лет пятидесяти.

— Вы главный? Здравствуйте, Костя, здравствуйте, молодой человек.

— А вы кто?

— Гессен Анатолий Михайлович, член коллегии адвокатов, — вошедший закончил пожимать руки Виноградову и его шефу и картинно поклонился полковнику.

— Документы?

— Ваш коллега забрал.

Оперативник уже передавал полковнику удостоверение с золотым тиснением на обложке.

— Очень приятно, Анатолий Михайлович. Возьмите. Мы ведь знакомы?

— Встречались. По делу Степаненко. Константин Эдуардович, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно.

Со стороны это выглядело очень мило.

— Что происходит?

— А в связи с чем это вас интересует?

— Я являюсь юрисконсультом сыскного агентства «Бастион». Кроме того, имеются индивидуальные договоры с рядом его сотрудников на представление их интересов по уголовным и гражданским делам.

— И ордера можете предъявить?

— Обижаете. Надо?

— Пока нет.

— Кто из сотрудников агентства и в чем именно подозревается? Кто-нибудь задержан? Кроме того, меня интересует, на каком основании ваши подчиненные ворвались в помещение фирмы и кто конкретно причинил телесные повреждения господину Аскаеву?! Медики сейчас подъедут, я уже вызвал «скорую помощь».

— Поторопились.

— Во всяком случае, это не лишнее!

— Может быть. Что скажешь, Костя?

Шеф глубоко затянулся, разом спалив папиросу чуть ли не до бумажного мундштука. Помолчал. Потеребил подбородок:

— Слышь, Толя, сходи пока к мужикам, поддержи их, послушай. Потом посмотрим.

— Тебе виднее.

— Мы тут попробуем мирно, без официоза. Но все равно спасибо, что приехали! — улыбнулся готовому выйти Гессену Виноградов, — Теперь хоть беспредел закончится…

— Не видал ты еще беспредела! — буркнул полковник.

— Это угроза?

— Не ерепенься, — осадил подчиненного шеф. — Ну?

— Кто начнет?

— Тебе придется. Нас ты уже слышал.

— А я не тороплюсь, еще послушаю. Может, что вспомните?

— Ладно, сегодня ты банкуешь. Молодого отослать?

— Зачем, пусть побудет. Может, подскажет что…

— Хорошо. Поехали! Некоторое время назад, на той неделе, ко мне обратился мужчина…