Когда изо дня в день постоянно тренируешься, одним из слагаемых успеха становится отдых. Хотя бы ради хорошего результата. Случалось такое, что я чувствовал: все, я «объелся» тренировками, меня от них уже тошнит.

Звоню Мишину:

— Алексей Николаевич, я не могу прийти сегодня. Нужна пауза.

— Хорошо, давай сделаем паузу.

Это очень важно, когда спортсмен и тренер — два профессионала — понимают друг друга. Многие тренеры используют палочную систему, диктуют своим спортсменам:

— Никаких «нет», приходи, будем работать!

Они давят. И в результате проигрывают. Когда начинают анализировать свои ошибки, главных ошибок не видят, им кажется странным: вроде все правильно делали, а ничего не получилось.

Мишин прекрасно понимает, что ни с того ни с сего я не буду увиливать от тренировок, лениться. И если прошу паузу, значит, она мне действительно необходима.

Сейчас очень много фигуристов учится по системе Мишина. Но мы ее постоянно разрабатываем и совершенствуем.

Вообще-то мне не нравится, что российские тренеры работают с нашими соперниками по всему миру. Но их можно понять — ведь надо выживать, зарабатывать. В России раньше даже у прославленных тренеров такой возможности не было.

Однажды я предложил Алексею Николаевичу:

— Тренируйте иностранцев по какой-нибудь другой системе!

— Женя, я не могу! Когда работаю, я выкладываюсь полностью.

В результате с системой Мишина хорошо знакомы знаменитые фигуристки Саша Койн и Мишель Кван, а также мои соперники Стефан Ламбьель и Брайан Жубер.

После Олимпиады в Солт-Лейк-Сити мой главный на тот момент соперник Алексей Ягудин ушел из любительского спорта в профессионалы. Я не испытывал к нему неприязненных чувств, он выиграл все, о чем только можно было мечтать. А для меня все начиналось сначала.

Но в какой-то момент я расслабился. Я забыл одну вещь: время идет и постепенно подрастают конкуренты. Дыхание в затылок, которое я ощущал на протяжении нескольких лет, исчезло. Но неумолимо приближалось чье-то новое, незнакомое дыхание, которого я еще реально не чувствовал.

Это произошло неожиданно. В 2004 году, на чемпионате Европы, я проиграл своему неожиданно подросшему сопернику, французу Брайану Жуберу. Тогда все газеты кричали о моем проигрыше.

И я понял, что расслабляться ни в коем случае нельзя, надо бороться дальше. Лучшим быть трудно. Если просто хороший спортсмен может позволить себе проиграть, мне нужны только чемпионские титулы, ведь за последние годы у меня уже выработался имидж победителя.

И спустя несколько месяцев я восстановил статус-кво, снова став чемпионом мира.

А потом случилась беда.

В 2005-м, за год до Олимпиады в Турине, я выиграл чемпионаты России и Европы. Все шло идеально.

Но уже на чемпионате Европы я почувствовал сильные боли в области паха. Подумал, что потянул мышцы или нанес себе легкую травму. Не обратил внимания, решил: пройдет как всегда.

После показательного выступления я поехал домой. Боли усилились, я даже перестал тренироваться. И начал ходить по врачам. Ничего путного мне не говорили, то предполагали растяжение, то микронадрыв связки. Точного диагноза почему-то никто поставить не мог. Меня начали колоть, чтобы снять боль, которая все усиливалась, становилась невыносимой.

До чемпионата мира оставалось две недели.

Соревнования проходили в Москве. Мы оба с Мишиным прекрасно понимали, что надо ехать и выступать. К тому моменту я был уже трехкратным чемпионом мира, но мне просто необходимо было в четвертый раз подняться на первую ступеньку этого пьедестала. Тем более что чемпионат проходил в России — значит, и чемпионом должен был стать российский спортсмен!

Перед каждой тренировкой мне обкалывали пах, делали блокаду. Но боль прорывалась и через нее! Нормально тренироваться я не мог. Выходил на лед и прыгал максимум двойные прыжки, тройные уже не давались.

Я прекрасно понимал, что выступать на чемпионате мира с двойными прыжками нелепо.

До начала чемпионата мира оставалась одна неделя.

Надо было принимать решение — ехать или не ехать. Мы стояли на перепутье. С одной стороны, чемпионат мира по фигурному катанию впервые проходит в России, в Москве. С другой — боли адские, без уколов я не то что прыгать, почти не могу ходить.

Тогда Мишин предложил:

— Давай поедем в Москву, объясним ситуацию, скажем, что ты не можешь прыгать, и снимемся с соревнований.

И мы принимаем решение ехать.

До чемпионата мира остался один день.

Я вышел на тренировку. Боль чуть-чуть отпустила. Начинаю прыгать. Вроде бы все нормально. Получаются тройные прыжки. Получаются прыжки в три с половиной оборота. Четверные я даже не пробую. Это невозможно — левая, толчковая нога немеет от боли.

Мы побывали и в московской клинике, и у меня снова, кроме растяжения и микроразрывов, ничего не обнаружили.

Принимаем окончательное решение — я буду выступать на чемпионате.

Вечером звоню маме:

— Мы решили, что я буду выступать.

— Как выступать?! Ты же не катался! — Мама была в шоке.

— Надо выступить. Я попробую, мне делают обезболивающие.

Чемпионат мира. День первый.

Выхожу на квалификацию. Выполняю необходимые фигуры и прыжки.

Остается чуть больше минуты до конца, и я чувствую, что не могу дышать. У меня случился приступ межреберной невралгии: ни выдохнуть, ни вдохнуть. Я уже забыл про боли в паху. Еще чуть-чуть, и я просто потеряю сознание.

Я не могу дышать, а мне еще надо кататься — сделать вращение, потом дорожку по прямой, снова вращение. И я все это сделал.

Выхожу к скамеечке, на которой спортсмены обычно ждут оценки, и буквально складываюсь пополам от боли.

Мишин замечает, что я чуть живой:

— Женя, все нормально! Только никому не показывай, что тебе плохо.

Я сел как ни в чем не бывало, даже, кажется, пытался улыбаться. Хотя сам еле дышал.

Чемпионат мира. День второй.

Я просыпаюсь и понимаю, что не могу ходить. Левая нога очень тяжелая, будто не моя. Но мы с Алексеем Николаевичем все равно принимаем решение, что я выхожу на лед.

В этот день — короткая программа. Меня снова обкалывают какими-то сильнодействующими препаратами.

Разминка. Обычно, когда выхожу на каток и смотрю на трибуны, я отчетливо вижу каждого зрителя. Во что они одеты, выражения лиц, я даже смотрю людям в глаза. В этот раз я никого не видел — только силуэты, в глазах все поплыло от боли.

Разминка проходит вроде нормально. Правда, четверной прыжок я даже не пробую делать. Мы снова решаем: я буду катать короткую программу.

Выхожу на короткую программу и падаю с четверного прыжка. Боли в паху дают знать о себе с новой силой, никакие обезболивающие уже не в силах с ними справиться.

Но все-таки я откатался. И после короткой программы стал третьим. У меня еще оставались шансы стать чемпионом мира-2005. Для этого нужно было выполнить тот же набор фигур и прыжков, который я уже продемонстрировал на квалификации.

Чемпионат мира. День третий.

В этот день все участники чемпионата выступали с произвольной программой. Я проснулся утром и понял, что не могу встать. Каждое движение — тяжелое испытание, боль пульсирует по всему телу.

Звоню маме:

— Мама, я не могу ни ходить, ни сидеть, ни лежать. Сегодня произвольная программа.

— Женя, не смей кататься! — Мама сразу поняла, что мне не просто плохо, что я буквально на грани между жизнью и смертью. — Ты уже выиграл три чемпионата мира! Я понимаю, что надо бороться за Россию, но если не можешь, надо отказываться и сниматься с соревнований. Береги здоровье, следующий год нам всем очень важен!