Прямо из аэропорта мы с мамой и Алексеем Николаевичем поехали в госпиталь, где меня ждала еще одна операция.

Эта травма до сих пор дает о себе знать — палец не работает. А правая нога, между прочим, является толчковой в нескольких сложных прыжках, на нее всегда приземляешься.

После операции я целый месяц ничего не мог делать, палец не двигался, не шевелился вообще. А потом потихонечку начал восстанавливаться.

Первое мое выступление после этой травмы проходило в Англии. И я едва не сорвал его: у меня появился страх — я боялся прыгать, боялся снова повредить травмированный палец.

Но в конце концов я сумел справиться со своим страхом. Сейчас эта травма не мешает, но иногда нет-нет да и напомнит о себе. Особенно во время одного элемента — когда делаешь ласточку и вращаешься на правой ноге. Однажды у меня свело ногу прямо во время соревнования.

Мне надо было кататься еще три минуты, сделать шесть сложных элементов. А ногу свело так, что я готов был орать отболи!

Я стиснул зубы и продолжал кататься. И выдержал: сделал все положенные элементы, пошел на вращение. Боль никуда не уходила. И тогда на последней минуте я стал делать движения, которые не значились в программе. Отвлекал судей руками и мимикой, а сам тянул ногу, чтобы судорога прекратилась. Те соревнования я все-таки выиграл.

Тренировка заканчивается. Я в который раз отрабатываю свое фирменное вращение бильман. Алексей Николаевич стоит у бортика.

— Все, Женя, на сегодня достаточно. Иди домой, отдыхай. — Он уходит.

— Значит так, еще десять бильманов делаешь, и только тогда пойдем! — Это голос моей мамы.

Ей показалось, что я недостаточно поработал.

Вращение бильман — это детище моей мамы.

Когда-то, впервые в истории фигурного катания, его исполнила знаменитая швейцарская фигуристка Дениз Бильман. Нога легко поднимается, и фигурист подхватывает ботинок у самой головы — получается кольцо. И оно вращается. Потом бильман стали делать все девочки, которые серьезно занимались фигурным катанием.

Мальчики всегда проигрывали девочкам в гибкости — так уж сложилось генетически. И ничего здесь не поделаешь.

Я был еще совсем маленьким, когда увидел это вращение — по телевизору шла программа о фигурном катании. Эта фигура казалась мне волшебной и недосягаемой, но я уже тогда мечтал ее сделать, мне тоже хотелось так вращаться.

А потом моя мама увидела на тренировке девочку, которая легко и красиво вращалась в бильмане. Через неделю, благодаря упорству и самоотверженности мамы, этот элемент покорился и мне. Оказалось, это не так уж и сложно — ведь я был очень гибкий и растянутый — опять же благодаря стараниям мамы.

Я безумно гордился, что у меня получилось!

Тогда по случаю покорения бильмана родители устроили пикник. Мы всей семьей поехали за город: пекли картошку, варили борщ на костре. Все это было так здорово и необыкновенно вкусно.

В результате я стал первым мужчиной в мире, который сумел повторить этот элемент, долгие годы в фигурном катании считавшийся исключительно женским.

Весь путь — с моих первых шагов на катке до олимпийского золота — мама прошла рядом со мной. Мы вместе изучали фигурное катание, она что-то перенимала у тренеров, что-то придумывала сама.

Конечно, досконально технику она не знает. Но главное она понимала всегда — куда наклонить корпус при приземлении, куда при толчке… Она понимала, что нужно делать.

В детстве она мне помогала постоянно. Особенно в том, что касается растяжек, общей физической подготовки. Ей удивительным образом удается внушить спортсмену, что он лучший. А это дорогого стоит.

Когда я стал кататься у Мишина, достиг определенного уровня, начал выступать с серьезными спортсменами на мировой арене, мама уже не вмешивалась в тренировочный процесс. Но она постоянно мне внушала, что я лучший, что сильнее меня никого нет. Мама продолжала меня поддерживать, только теперь исключительно на психологическом уровне. И в самые трудные моменты я ей звоню, знаю, что она найдет самые важные в данный момент слова, чтобы поддержать, вдохнуть в меня уверенность в свои силы, в будущую победу. Потому что она, как никто другой, верит в меня, а я бесконечно доверяю ей.

Мне кажется, ей дано быть тренером, ведь она очень сильная женщина. Мама удивительно чувствует ребенка, спортсмена, видит слабые и сильные стороны, может настроить его на нужную волну, на волну победы. И если бы она сейчас взялась тренировать ребенка, то обязательно воспитала бы из него чемпиона. Я могу предоставить ей такую возможность, обеспечить все необходимые условия. Просто сейчас у нее нет ни желания, ни сил — весь свой потенциал она отдала мне, своему сыну. И она действительно уже воспитала одного чемпиона. Его фамилия Плющенко.

Уже позже, когда я зарекомендовал себя на международной арене как чемпион, появились мои фирменные каскады.

Они возникали совершенно случайно. Я уже легко прыгал четверным и тройным тулупом, каскад из двух прыжков.

И на одной из тренировок мы с тренером решили попробовать объединить эти три прыжка в один большой каскад. Я прыгаю четверной, приземляюсь и, стоя на месте, отталкиваюсь и снова взлетаю в воздух. Делаю три оборота и приземляюсь. И опять, не разбегаясь, делаю уже двойной прыжок.

У меня получилось! Этот каскад неимоверно энергоемкий. После него, особенно поначалу, с непривычки чувствуешь себя совершенно разбитым, словно провел несколько часов интенсивной тренировки.

Но именно во время самих прыжков вырабатывается совершенно фантастический адреналин. Ты идешь на элемент, чувствуешь, какой он трудный, как он важен для тебя, ты жаждешь его сделать. А после того как он наконец получается, сил не остается больше ни на что. Ты выжат.

Впервые с каскадом 4-3-2 я выступил на этапе международной серии ISU Гран-при в 2004 году. И занял первое место. С тех пор этот каскад называют «каскадом Плющенко».

А спустя два года я замахнулся на более сложный каскад. И он тоже получился: четверной тулуп — тройной тулуп — тройной риттбергер. Его я впервые продемонстрировал в 2002 году, на этапе Гран-при, и его тоже назвали моим именем.

Но не только упорство, многочасовые ежедневные тренировки, моя гибкость и способности помогают мне добиваться вершин в спорте. Иногда происходят вещи совершенно необъяснимые.

2004 год. Чемпионат мира в немецком городе Дортмунде.

После короткой программы я стал первым.

Иду на жеребьевку, и мне выпадает последний номер.

После разминки стою за кулисами. Я не вижу своих соперников, но слышу реакцию трибун. Выступает первый спортсмен — аплодисменты. Второй — аплодисменты еще сильнее. Третий — овации!

Я спрашиваю у тренера, что там, на льду, происходит. Мне говорят, что все катаются идеально. Ни одного сорванного прыжка.

Это значит, что мне обязательно надо сделать все по максимуму — прыгнуть два четверных прыжка и два тройных акселя и ни в коем случае нельзя допустить ни одной помарки. Любая самая микроскопическая неточность будет учитываться судьями.

Я выхожу на произвольную программу.

И вдруг на четверном прыжке реально понимаю, что сейчас упаду. Я должен был упасть! Но в этот момент произошло что-то необъяснимое — как будто кто-то помог мне, крепко взял за предплечье и приказал: «Стоять!»

Наверное, в тот момент рядом со мной был мой ангел-хранитель. И этот случай не единственный. Позже похожая история повторилась на Олимпиаде в Турине, где я стал олимпийским чемпионом.

Я верю в Бога. Родители окрестили меня, когда мне было пять или шесть лет. Я сам упросил их об этом.

Я видел у других ребят крестики и однажды спросил у мамы: