– Чертов идиот достал меня! – крикнул Тычок, наклонился и нацелил на ковбоя «магнум». – Я покажу тебе, как стрелять в меня, гребаный ублюдок!

Он придвинулся к ковбою, этакий сельский мистер Сардоникус[41], поставил ногу на его зад, как охотник, позирующий для фотографии с убитым медведем на стену кабинета, и изготовился всадить всю обойму в голову трупа. Ллойд стоял и смотрел на Тычка с раскрытым ртом, с дымящимся «шмайссером» в руке, все еще пытаясь понять, как такое могло случиться.

В этот момент мужчина в бейсболке «ШЕЛЛ», упавший за прилавок, появился оттуда, как черт из табакерки. Его лицо выражало отчаянную решимость, а в руках он сжимал двустволку.

– Что? – Тычок вскинул голову аккурат навстречу двум зарядам. Потом рухнул на пол. Лицо его стало выглядеть еще хуже, чем раньше, но теперь это уже никого не заботило.

Ллойд решил, что самое время сваливать. Черт с ними, с деньгами. В конце концов, их можно найти в любом другом месте. Похоже, придется опять сбивать погоню со следа. Он развернулся и большущими шагами помчался к двери. Его высокие ботинки едва касались половиц.

Он уже преодолел половину ступенек, когда на стоянку свернул патрульный автомобиль аризонской полиции. Из пассажирской двери вылез полицейский и вытащил пистолет.

– Стой на месте! Что там происходит?

– Трое убитых! – закричал Ллойд. – Ну и заваруха! Парень, который сделал это, сбежал через черный ход! Я уношу ноги!

Он подбежал к «конни», скользнул за руль и как раз успел вспомнить, что ключи остались у Тычка в кармане, когда полицейский заорал:

– Стой! Стой, стрелять буду!

Ллойд замер. Радикальные изменения, произошедшие с лицом Тычка, произвели на него должное впечатление, и он решил, что лучше обойтись без лишних телодвижений.

– Твою мать, – жалостливо пробормотал он, когда второй полицейский приставил ему к голове здоровенный пистолет. Первый надел на него наручники.

– Отправляйся на заднее сиденье патрульной машины, весельчак ты наш.

Мужчина в бейсболке «ШЕЛЛ» вышел на крыльцо, все еще сжимая в руках двустволку.

– Он застрелил Билла Марксона! – завопил мужчина высоким, пронзительным голосом. – А второй убил миссис Сторм! Такие дела! Я того прикончил! Он мертвее собачьего дерьма! С удовольствием прикончу и этого, если вы, ребята, отойдете!

– Успокойся, папаша, – сказал один из полицейских. – Потеха закончилась.

– Я пристрелю его на месте! – закричал хозяин магазина. – И не поморщусь! – Тут он наклонился вперед, словно отвешивающий поклон английский дворецкий, и блеванул на свои ботинки.

– Эй, парни, держите меня подальше от этого человека, – попросил Ллойд. – Он точно рехнулся.

– А это ты получил, выходя из магазина, весельчак. – И полицейский, который первым вылез из патрульного автомобиля, вскинул руку. Пистолет поднимался все выше и выше, поблескивая на солнце, а потом с силой опустился на голову Ллойда Хенрида. Очнулся он только вечером, в лазарете тюрьмы округа Апач.

Старки стоял перед монитором номер два, глядя на специалиста второго класса Фрэнка Д. Брюса. Когда он видел Брюса в последний раз, тот сидел, уткнувшись лицом в миску супа с кусочками говяжьей вырезки. С тех пор ничего не изменилось, если не считать того, что удалось достоверно установить личность Брюса. Ситуация нормальная, полная жопа.

Задумчиво сцепив руки за спиной, словно генерал, инспектирующий войска, – генерал Черный Джек Першинг[42], кумир детства Старки, – он перешел к монитору номер четыре, на котором как раз наблюдались изменения к лучшему. Доктор Эммануэль Эзвик по-прежнему неподвижно лежал на полу, но центрифуга остановилась. Прошлым вечером, в 19.40, из центрифуги потянулись тонкие щупальца дыма. В 19.55 микрофоны, установленные в лаборатории Эзвика, начали фиксировать постукивания, напоминавшие далекую барабанную дробь. Дробь эта распадалась на отдельные удары (ронк-ронк-ронк), которые становились все громче и сильнее. В 21.07 в центрифуге в последний раз что-то ронкнуло, и она начала замедлять ход, пока не остановилась. Кажется, Ньютон сказал, что где-то далеко, за самой дальней звездой, может находиться тело в состоянии абсолютного покоя. «Ньютон оказался прав во всем, кроме расстояния, – подумал Старки. – Совсем не обязательно отправляться в такую даль». Проект «Синева» воплощал собой именно это состояние. И Старки это радовало. Центрифуга создавала последнюю иллюзию жизни. По его приказу Стеффенс поставил перед центральным компьютером (посмотрев при этом на него как на безум ца, и что с того, Старки сам задавался вопросом, в своем ли он уме) следующую задачу: как долго будет вращаться центрифуга? Ответ компьютер выдал через шесть целых шесть десятых секунды: «3 ГОДА ВЕРОЯТНОСТЬ ВЫХОДА ИЗ СТРОЯ В БЛИЖАЙШИЕ ДВЕ НЕДЕЛИ 0,009 % МЕСТО ВЕРОЯТНОЙ ПОЛОМКИ ПОДШИПНИКИ 38 % ГЛАВНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ 16 % ОСТАЛЬНЫЕ УЗЛЫ 54 %». Умный компьютер. Старки велел Стеффенсу повторно ввести ту же задачу, уже после того как цент рифуга Эзвика сгорела. Компьютер связался с банком данных инженерных систем и подтвердил, что центрифуга действительно спалила подшипники.

«Помни об этом, – думал Старки, когда за спиной призывно запикал интерком. – На последней стадии разрушения перегревшиеся подшипники издают “ронк-ронк-ронк”».

Он подошел к интеркому и нажал на кнопку, обрывая пиканье:

– Слушаю, Лен.

– Билли, у меня срочный звонок от одного из наших подразделений в Сайп-Спрингсе, Техас. Почти в четырехстах милях от Арнетта. Они заявляют, что должны поговорить с тобой. Сами принять решение не имеют права.

– В чем там дело, Лен? – спросил Старки спокойно. За последние десять часов он принял шестнадцать «расслаблялок» и по большому счету прекрасно себя чувствовал. Никакого намека на «ронк-ронк-ронк».

– Пресса.

– Господи! – вырвалось у Старки. – Соедини меня с ними.

Он услышал приглушенные помехи и голос, произносящий что-то нечленораздельное.

– Минутку, – встрял Лен.

Атмосферные помехи постепенно исчезли.

– …«Лев», группа «Лев», как слышите, база «Синева»? Как слышите нас? Раз… два… три… четыре… говорит группа «Лев».

– Слышу вас, группа «Лев», – ответил Старки. – Говорит база «Синева-один».

– Кодовое обозначение проблемы – «Цветочный горшок», – произнес металлический голос. – Повторяю, «Цветочный горшок».

– Я прекрасно знаю, что такое гребаный «Цветочный горшок», – сказал Старки. – В чем там дело?

Металлический голос из Сайп-Спрингса говорил почти пять минут подряд. Сама по себе ситуация Старки не слишком-то интересовала, потому что уже два дня назад компьютер проинформировал его, что это (в той или иной форме) произойдет до конца июня с вероятностью восемьдесят восемь процентов. Подробности значения не имели. Если у вещи есть две штанины и шлевки, то это брюки. Вне зависимости от цвета.

Врач из Сайп-Спрингса высказал несколько логичных предположений, и репортеры хьюстонской ежедневной газеты связали происходящее в Сайп-Спрингсе с тем, что уже произошло в Арнетте, Вероне, Коммерс-Сити и городке Поллистон, штат Канзас. В этих местах процесс развивался так стремительно и так неблагоприятно, что военным уже отдали приказ ввести карантин. В компьютере имелся список других двадцати пяти городов в десяти штатах, где начала проявляться «Синева».

Ситуация в Сайп-Спрингсе не имела особого значения, потому что не была уникальной. Возможно, они и могли конкурировать с Арнеттом – но упустили свой шанс. Значение имело другое: «ситуация» грозила выплеснуться на страницы без грифа «особой важности», если бы Старки не принял превентивные меры. И решать, принимать их или нет, ему не пришлось. Когда металлический голос смолк, Старки осознал, что уже все решил. Причем не сейчас, а более двадцати лет тому назад.

Суть сводилась к ответу на вопрос: что имеет значение? Он точно знал, что сам факт болезни значения не имеет. Как и другой факт – то, что в Атланте болезнь каким-то образом вырвалась наружу, и им не оставалось ничего другого, как перенести операцию по борьбе с вирусом в куда менее приспособленный для этого научный комплекс в Стовингтоне, штат Вермонт. Даже быстрое распространение вируса «Синева», так ловко маскировавшегося под обыкновенную простуду, не имело значения.